4
Весна, восхитительный благословенный май. Два чахлых апельсиновых деревца, растущие в бетонных горшках перед входом в клинику Алана, зацвели. Да и вообще всё вокруг как-то преобразилось, и, хотя нынешние зимы доставляет мало хлопот жителям современных городов, но весна, с её теплом и светом, всегда вносит в окружающую обстановку какое-то особое оживление.
Алану шестьдесят пять лет. Он бодр, весел и абсолютно здоров. Дела его идут отлично. Куплена новая трёхэтажная квартира, вот-вот в гараже его будет красоваться новенький ICar 10.0, карман приятно оттягивает последняя модель Моветано.
Работы в клинике много. У Алана теперь девять аппаратов для чистки, отбоя от пациенток нет. Но сейчас вечер, можно отдохнуть. Алан подходит к окну, поднимает стекло. Воздух, тёплый, бодрящий врывается в комнату, неся с собой звуки оживших после зимы улиц. Алан вздыхает, хороша весна. Он подходит к шкафчику, достаёт бокал, но наполнить его не успевает. Шаги, лёгкие, почти невесомые слышаться в коридоре. Стук и дверь открывается. На пороге Одетая в аромат ландышей. Её благоухание тут же наполняет собой комнату, перебивая запах улиц города, дополняя собою свежесть весны.
Алан уже знает, что ей нужно. Он жестом приглашает свою позднюю пациентку присесть.
Срок? спрашивает он.
Восемь, отвечает она.
Алан садиться за стол, пытаясь вспомнить, сколько же он не видел её. Закрутился, много было работы, а она, кажется, уже не была у него полгода. Алан смотрит в свои записи, так и есть, больше пяти месяцев она не появлялась у него.
Подпиши документы, и пойдём, привычно говорит ей Алан.
И без него она хорошо знает всю процедуру, поэтому молчит. В этом кабинете не принято говорить. Алану не интересно, с кем она была эти полгода, почему снова оказалась у него. Он сидит, и просто рассматривает её, пока она ставит подписи на документах. Вот её локон прядь её шикарных волос непослушно выбивается из затейливо собранной на макушке прически. Теперь этот завиток касается белоснежной кожи её лица, спускается своим кончиком к её шее. Но что это? Там в уголке глаза Это морщинка. Едва заметная, но уже совершенно ясно обозначившаяся. Как же так? Алан отодвинулся. Как она допустила такое? Морщинка, этот непозволительный по нынешним временам предвестник старости. Пока первая, но будут и ещё Он смотрит на женщину перед собой, которая вот так вдруг этим возникшим в ней несовершенством навсегда утратила для Алана статус идеала. В одно мгновенье Одетая в аромат ландышей перестала быть божеством и стала просто женщиной.
Алан улыбнулся.
Пойдём, учтиво взяв её за руку, позвал он.
В этот раз он сам помог ей раздеться, сам растёр своими руками её озябшие ступни, укутал в пушистый плед и только после этого подключил аппарат.
Алан не любил присутствовать при чистке и предоставлял пациенткам самостоятельно пройти все неприятности этой процедуры, но, когда всё было окончено, Алан поспешил.
Он был внимателен, услужлив и учтив. Каким же счастьем была для Алана возможность спустя столько лет разрешить себе прикоснуться к её телу.
Может, мы поужинаем сегодня? спросил он самым непринуждённым тоном. Ты устала.
Она, измученная чисткой, покорно опустила взгляд, прикрытый полосой густых ресниц.
Алан, понял, она принимает его вызов. Начинается так хорошо знакомая ему игра, исход которой известен им обоим. Самое главное в этой игре сам её процесс, поэтому Алан помогает Одетой в аромат ландышей подняться, застёгивает её туфли, надевает на неё плащ и так, ослабшую, слегка уставшую, держа её за талию, выводит из клиники. Маленькая морщинка в углу её века даёт ему право больше не поклоняться Одетой в аромат ландышей, как божеству, теперь она обычная земная женщина.
Он ведёт её в ресторан. Они сидят там долго, Алан без устали наслаждается восхищёнными взглядами окружающих, бросаемыми на его спутницу, и завистливыми взглядами, бросаемыми на него самого. Одетая в аромат ландышей шикарна. Даже сейчас, уставшая, она выглядит намного лучше всех прочих женщин в этом зале. Тем ничего не остаётся, как пытаться скрыть свою злобную зависть к ней, за широкими улыбками их искусственных губ. Алан ликует. То ли весна так будоражит его, то ли та, что сейчас рядом, но он, вопреки обыкновению, решет потратиться. Он заказывает все дорогие блюда из меню, все самые ценные вина. Одетая в аромат ландышей тиха. Лишь изредка она поднимает на Алана полный понимания взгляд, и опускает глаза снова. Похоже, в этот момент ей просто был кто-то нужен рядом, Алан же рад, что досталась ему эта женщина легко, без всяких хлопот, как и все прочие.
Когда вышли на улицу, было уже темно. Воздух, свежий, пьянящий бил в голову и пахло ландышами. Алану захотелось продлить эту волшебную игру, потому он не стал сегодня приглашать свою спутницу к себе домой, не стал напрашиваться к ней, а лишь довёз её до дома. Он был любезен, галантен и мил, а утром Алан уже стоял у её двери с огромной корзиной цветов. Ландыши, тюльпаны, немного незабудок. Одетая в аромат ландышей жила одна. Утром она выглядела ещё прекрасней. Она была удивлена, когда Алан, приготовив ей завтрак, не прикоснувшись к ней, сославшись на рабочие дела, удалился.
Алан ликовал. Он готов был поспорить, что такого мужчины, как он, у неё ещё не было. Ему же рядом с ней хотелось показывать всё лучшее, на что он способен, поэтому он решил удивлять её и удивлять. Он будет делать вид, что добивается её, ту, что с самого начала этой любовной игры готова была сдаться ему без всякого боя. Алан не хотел получать её вот так просто, он желал знать, что не по воле обстоятельств, а за собственные заслуги получил благосклонность этой опустившейся на землю богини.
Алан возил Одетую в аромат ландышей в самые шикарные места, осыпал её самыми изысканными подарками, уделял ей столько внимания, сколько не оказывал его всем своим женщинам вместе взятым, и ничего не требовал взамен. В этом был особый шик. Алану нравилось ласкать собственное самолюбие осознанием того, что ни один мужчина не обращался так с той женщиной, которая была теперь с ним рядом. Он играл в любовь, ту романтическую, нежную, которую в нынешнее время можно увидеть только в кино. Иногда ему даже хотелось верить в то, что он действительно влюблён, но на самом деле ему больше нравилось то, с какой завистью смотрят на него теперь прочие мужчины. Его коллекция пополнялась женщиной невиданной красоты.
Месяц пролетел незаметно, за ним другой. Алана и Одетую в аромат ландышей можно было считать теперь стабильной парой. Алан так увлёкся всей этой любовной романтикой, что даже не заметил, как произошла их близость. Всё в их игре было красиво и очень походило на те отношения, которые показывали в кино. Алану было хорошо, так хорошо, что он даже забросил на время встречи с друзьями.
Началось лето. Чудесная тёплая пора, когда можно на неделю взять отпуск и просто от всех уехать. Алан так и сделал. Целых семь дней они с Одетой в аромат ландышей плескались в море, и нежились под пальмами, а вечером ходили танцевать в колоритный южный бар. Алану приятно было сознавать, что он обладает самой красивой женщиной на пляже. Было ли это счастьем? Пожалуй.
Всё закончилось внезапно. Как-то Одетая в аромат ландышей пришла к Алану в кабинет совершенно нежданно. Она остановилась в дверях, красивая, окружённая таким благоуханием, от которого у Алана закружилась голова, и захотелось тут же схватить её, поднять на руки и увезти куда-нибудь далеко-далеко.
Я беременна, произнесла она.
В висках у Алана застучало.
Срок? по привычке спросил он.
Пять недель, произнесла она.
Алан сел.
Ты хочешь сделать чистку прямо сегодня? наконец, спросил он.
Ребёнок твой, тебе и решать, произнесла она с фальшивым безразличием.
Алан хорошо успел узнать её, нет, ей не всё равно, что он скажет сейчас. Сердце её колотится и ждёт. Что же он должен ответить? Каким должен быть верный вариант? Алан решил потянуть время.
Давай не будем торопиться, время есть, ответил он.
Он заметил, как проскользнула в её глазах какая-то скрытая надежда.
Они вышли вместе, поехали в ресторан, но как-то всё в этот раз было не так. Еда казалось безвкусной, времяпрепровождение не радовало. Спутница Алана была напряжена и, казалось, чего-то ожидала. Алан задумался. Не думала же она, что он захочет оставить этого ребёнка? Если бы он хотел детей, то оговорил бы это с ней заранее. Нет, Алан не собирался менять свой образ жизни. Когда-нибудь, Алан это предполагал, у него будут дети. Но не сейчас? Время ещё не пришло. Он не готов наблюдать за тем, как та, которую он привык видеть рядом, с которой делит теперь постель, округляется и толстеет, как внимание её всё больше переключается с него, Алана, на предстоящее событие. А потом, после рождения ребёнка, что ему, Алану, делать? Где его место в жизни той, к которой он уже так привык?
Алан, в самый разгар своих дум услышал над собой звучный голос Итана. Давно тебя не было видно, говорил он, хлопая Алана по плечу. Познакомь-ка меня со своей спутницей.
При этих словах Алан заметил, с каким восторгом посмотрел Итан на Лию. Алан был готов поспорить, что Итан уже успел ощутить на себе магию неповторимого благоухания ландышей, что наверняка он отложил свой ужин и поспешил к Алану только лишь ради той, что сидела сейчас рядом. Итан был, как всегда, приветлив, весел бодр. Алану ничего не оставалось, как пригласить его присоединиться к ним.
Итан сел за их столик, заказал вина, пошутил, стал даже сверх нормы галантен. Было заметно, что Итана восхитила Лия. Его интерес к ней был настолько явен, что Алану даже подумалось оставить от своей нынешней спутницы ребёнка. Итан бы позеленел от зависти, и тут вдруг, морщинка, маленькая вторая морщинка вдруг проскользнула в уголке века Одетой в аромат ландышей, в тот самый момент, когда она впервые за этот вечер улыбнулась. Вторая Алан понял, что это конец. Процесс увядания той красоты, что столько лет его влекла, был неумолим. Да, он мог бы смириться с появлением её ребёнка, но не с её старостью, с её неминуемым увяданием. Зачем ему та, которой скоро никто уже не будет восторгаться?
На следующий день он позвал её к себе на чистку. Она пришла. Как всегда, спокойная, немного уставшая. Чистка прошла как обычно быстро. Алан проводил Одетую в аромат ландышей до двери, только когда он выгружал из аппарата собранный и приготовленный к перевозке абортивный материал, сердце его впервые как-то странно забилось. Как-то совсем не вовремя и вот так сразу нахлынуло в его разум осознание того, что он держит сейчас в руках свою дочку или сына. Алан отупело смотрел на багряный пакет в своих руках и впервые понимал, что это не просто остатки каких-то не нужных организму тканей, это было то, что уже совсем скоро могло бы стать человеком, живым, настоящим, таким же как он, похожим на него и на ту, которая испускала такой восхитительный аромат. Алан стоял, и не знал, что ему делать дальше, но уже через три минуты сознание вернуло его к действительности. Алан поспешил спрятать пакет в специальный контейнер, сделав на том пометку «Использовать в препаратах для Алана».
После этого Алан и Одетая в аромат ландышей пробовали снова встречаться, но это были уже не те яркие ощущения, что раньше. Аромат, то восхитительное благоухание, что исходило от Лии, иссякло. Алан больше не чувствовал его, не мог уловить тот аромат ландышей, который стал для него олицетворением молодости, весны и счастья. Теперь же возле себя он видел обычную женщину, пока ещё довольно красивую, но уже тронутую увяданием. Впереди её ждала лишь старость.
Алан решил больше не видеться с ней.
Жизнь Алана вошла в прежнее русло. Уже через месяц он сидел вместе со своими друзьями в дорогом ресторане и, гордо покручивая в руках ключ от новенького ICar 10.1, вальяжно рассуждал о жизни.
Я не понимаю, не понимаю их. Он продал своё сердце, озабоченно бормотал изрядно набравшийся в этот вечер Томас. Я схожу с ума на своей работе. Вы ведь слышали, ну читали же, наверно, что приняли закон о том, что теперь все долги умершего вешаются на его родных. Даже смерть не освобождает от уплаты по счетам. Так вот он пришёл ко мне, чтобы продать своё сердце и расплатиться за дом, в котором жила его жена и сын, за их машины, их кредиты. Он согласен был отдать жизнь за какое-то шмотьё, за вещи И что вы думаете? Я вырезал сердце, отдал другому, кто согласен был платить. Получается, я убил человека
Ну что ты, хлопая по плечу Томаса, ободрял его Итан. Человек же подписал все необходимые бумаги, он был согласен, так что перед законом ты чист.
Да, перед законом чист, соглашался Томас. Но что-то мне подсказывает, что это неправильно. Так нельзя Мне кажется, что я всё равно нарушаю какие-то законы. Это же жизнь человека
Послушай, тело человека это его собственность. Любой может распоряжаться им по своему усмотрению. Может добавлять в него что-то, менять одно на другое, может, в конце концов, что-то убирать Вон, спроси у Алана, сколько женщин приходит к нему каждый день просто для того, чтобы убрать из своего организма нечто лишнее.
Алан кивнул головой. Закон давно закрепил за человеком право распоряжаться собственным организмом по своему усмотрению.
Но это же сердце Это же не просто орган, в нём жизнь Жизнь человека.
Ты думаешь, люди этого не понимают? бодро рассуждал Итан. Ну, значит, так было нужно этому человеку. Что ж, благородно, подумал о семье, решил расплатиться с долгами. Хотя, конечно, обидно, что так бездарно потратил жизнь. Но это ладно, вы посмотрите лучше сюда, хочу вам похвастаться.
Итан протянул друзьям очередное фото.
Ну как, похож? гордо спрашивал он.
На фото был маленький комок с человеческим лицом, завёрнутый в пелёнки.
Отвечая на недоуменные взгляды друзей:
Сын, второй! сообщил раздувавшийся от важности Итан.
Алан невольно поморщился, однако, следуя приличию, поспешил поздравить друга, Томас, похоже, искренне обрадовался известию.
«Зачем ему столько сыновей?» возвращаясь после ресторана домой, думал Алан. «Теперь придётся терпеть ещё одного самодовольного отпрыска».
Алан досадовал, что известие о ребёнке затмило его сообщение о покупке нового автомобиля. Итан опять оказался лучше него.
5
Алану шестьдесят восемь лет. Он ждёт Итана в ресторане, тот, как всегда, опаздывает. Вот уже почти год, Алан дожидается Итана один. Томаса нет. Жизнь его оборвалась как-то внезапно и Алан до сих пор ещё, иногда вспоминает о нём.
Итан появляется вместе со своим «старшеньким». Здоровенный, грузный парень всегда теперь таскается с отцом. Увешанный самыми передовыми гаджетами, одетый исключительно во всё новомодное, он постоянно сидит с Аланам и Итаном за столом, и, похоже, скучает.
Садись, сынок, звучит рядом звучный бодрый голос Итана.
Виктор плюхается в кресло, Итан берет в руки меню, делает заказ и только после этого начинается их привычный разговор с Аланом.
О Томасе они не вспоминают. Тот погиб. Погиб как-то нелепо и печально. Люди положения Алана, Томаса, Итана всегда должны быть внимательны и не совершать ошибок, а Томас, озадаченный одолевающими его думами в последние месяцы жизни как-то сник. Всё больше проводил он время, скрашивая свою жизнь алкоголем. Слишком много думал обо всём И вот в один день, там, на улицах города, по которым Алан и Итан перемещались исключительно на автомобилях, Томас вдруг пошел пешком. Алан и Итан не сомневались в том, что сделал он это по собственной беспечности, но не исключали, что сделал он это специально. Не успев пройти и двухсот шагов, Томас был остановлен и схвачен. Он стал жертвой тех, кого так боялся. Те, кто промышляют на улицах, в одно мгновенье сделали Томаса беспризорным, аннулировав его электронные документы. Дальнейшая судьба бывшего друга была известна очень смутно, но он был слишком здоров для того, чтобы не вызвать интереса у тех, кто промышляет покупкой-продажей органов. Скорее всего, он, как и многие прочие, оказался именно в их руках. Таких случаев было немало. Их не расследовали, о них молчали, но купить как можно дешевле нужный орган хотели многие, желающих хватало. Томас исчез.