Когда я нажала отбой, на душе стало чуточку легче.
Но на следующий день ни в какой клуб мы не пошли, потому как после работы меня ждали поручения дядюшки.
Зато в воскресенье вечером, почти перед самым закрытием в библиотеке появился Гай. Поджидая, пока уйдут две интеллигентные старушки, он наугад взял со стеллажа книгу.
«Приключения пчёлки Майи».
Несмотря на досаду, я закусила губу, чтобы не засмеяться. Слишком странно это смотрелось: мрачный высокий Гай с яркой книжкой, на переплёте которой нарисованы пчёлки с забавными мордочками.
Но он, похоже, заинтересовался и когда старушки ушли, закрыл книжку не сразу.
И как он, черт бы его побрал, узнал, где меня найти?
Гай без улыбки поздоровался и небрежно бросил «Приключения пчёлки Майи» на стол.
Я вежливо ответила на приветствие и спросила:
Хотел взять эту книгу?
Нет. Я хотел увидеть тебя.
Я покивала с понимающим видом, но ничего не сказала. Сегодня Гай пребывал отнюдь не в таком благодушном настроении, как два дня назад.
Мог бы увидеть завтра в академии.
А я сейчас хотел.
Подойдя к кафедре, за которой я сидела, он оперся на неё ладонями и теперь глядел на меня сверху вниз.
Я увидела у него на пальце кольцо с камнем, словно подернутым дымкой или как будто покрытым изнутри тонким слоем сажи. Серебряные крапаны, удерживающие камень, были сделаны в стилистике башни средневекового замка. Даже представить не берусь, сколько может стоить подобная штучка.
Гай проследил за моим взглядом.
Красивый перстень, заметила я. А почему именно башня?
Как ты могла забыть? деланно удивился Гай. Я всегда любил средневековье
Да, что-то припоминаю Ты собирал всякие железяки: какие-то ржавые мечи, латы Замок мечтал построить. Тебе, и правда, суждено было родиться в средневековой Европе. У соседей бы земли отвоёвывал.
Я, конечно, жалею о том, что родился позже, чем надо. Но не слишком, Гай навис надо мной и его тёмные глаза с зелёными крапинками смотрели жадно и внимательно. Наступают времена помрачнее тех. Век бурь и волков Ты согласна, Ева?
Память у него была отменная, но только касательно того, что он считал важным. Гай понятия не имел, кто такие Стейнбек и Голсуорси, зато почти наизусть помнил «Прорицание вёльвы». Ничего не говоря, я начала расставлять принесённые сегодня книги, ощущая, что он наблюдает за каждым моим движением.
Не думала над этим, не оборачиваясь, произнесла. И не собираюсь.
Когда я тебя увидел, Ева, то понял, что ты мне всё ещё небезразлична, спокойно донеслось из-за спины. Думаю, что и я всё ещё небезразличен тебе.
Бамс!
Первый том «Войны и мира» рухнул на пол, увлекши за собой второй том и третий. Слова Гая не так уж меня и шокировали, но руки разжались сами собой.
Не успела я нагнуться, как слева рука Гая аккуратно поставила на место третий том, а справа первый и второй. Спиной я ощутила его прикосновение. Если сейчас обернусь он меня обнимет. Я поднырнула под его руку и отступила назад к кафедре. Нельзя больше увиливать от прямого ответа. Надо что-то сказать.
Гай, я любила тебя два года назад так сильно, как могла своей глупой наивной любовью. У нас были высокие отношения ну просто рыцарь и его дама сердца. Когда ты исчез, мне было очень тяжело. Но с тех пор многое изменилось. Я больше не испытываю к тебе никаких чувств. И общаться нам с тобой на каком-то другом уровне, чем «привет-пока», думаю, нет смысла. Давай разойдемся по-настоящему. И по-хорошему.
Черта с два, Ева. Я хочу тебя. И ты будешь моей теперь уже навсегда.
Гай ухмыльнулся своей зловещей полуулыбкой. А глаза злые-презлые.
Что ты забыл в нашем времени, человек с типично средневековыми понятиями? выдохнула я.
Сама придешь. Попросишь денег, защиты и секса. И я дам сполна все, что ты захочешь.
Сказав это, Гай развернулся и вышел, ударив рукой по только что поставленным книгам.
Все четыре несчастные тома «Войны и мира» лепестками разлетелись по полу.
Закрывая массивную стальную дверь на два ключа, я вздрогнула от порыва холодного ветра. Сумерки уже сгустились, а фонари ещё не горели, и я почувствовала безотчётный страх.
Чернильно-фиолетовое небо иногда швыряло в лицо мокрые капли дождя. Проходя мимо частных домов, ещё не так ощущала я беспокойство. Многие окошки уютно светились теплым светом среди этих бесприютных синих сумерек.
Люди пили чай всей семьей или смотрели телевизор. Я заглядывалась в окна и мне хотелось к ним. Но это невозможно у меня нет семьи.
Не могу сказать, что я из трусливых, но совсем страшно стало, когда я вышла на узкую тропку, с одной стороны которой шла череда высоких неприступных заборов, а с другой постанывал от порывов ветра почти оголившийся лес.
Стараясь не смотреть вглубь леса, где мне всё мерещились какие-то живые тени, я пыталась не сорваться на бег.
Неужели я такая трусиха? Никогда этого за собой не замечала Почему у меня такое ощущение, что кто-то идёт параллельно со мной, то и дело мелькая среди стволов?
В довершение ко всему перед глазами почему-то возникла фотография Ангелины Несмеяновой. Но не та, где она живая, юная и красивая. Другая: длинные рыжие волосы, разметавшиеся по грязному асфальту, левая рука неестественно откинута, хорошо видна в свете вспышки фотоаппарата ночная рубашка с высоким горлом, охватывающим шею.
На розовом шелке в мелкий зелёный цветочек рваные дыры. Господи, это ведь от её ногтей Неужели она летела с пятнадцатого этажа и рвала на себе рубашку?
Я смотрела на ту фотографию не больше трех секунд. Почему я так отлично запомнила все, что на ней было изображено?
Послышался смех. Я бы с удовольствием посмеялась тоже, если бы он не раздавался откуда-то из глубины леса.
Мороз продрал по коже, и теперь мой шаг смахивал на лёгкий бег.
Кто бы не смеялся в этом сумрачном лесу, встречи с ним я от всей души желаю избежать. Достигнув тропинки, сворачивающей к дядюшкиному дому, я обернулась.
Ветер затих и между стволами деревьев, казалось, поселилось безмолвие. За ближайшими стволами елей хрустнула ветка, и тускло блеснул розовый в зелёный цветочек шелк.
Я, забыв про приличия, рванула к дядюшкиному дому, и на шаг перешла только у крыльца.
Ты что, бежала? поинтересовался дядя равнодушно.
Просто жутко соскучилась по вам, дядюшка, выдохнула я, снимая куртку.
Дядя скептически хмыкнул и скорчил рожу.
Ночью долго не могла заснуть, ворочалась, проигрывала в памяти разговор с Гаем и впечатления от дороги домой. В том, что смех мне не померещился, я уверена.
Но ночная рубашка умершей девушки между деревьев? Это слишком жутко
Наверное, просто сказывается впечатление от той страшной фотографии. Впрочем, если в тёмном осеннем лесу звучал смех, то я уже ничему не удивляюсь.
Так что ты там говорил про защиту, Гай?
ГЛАВА 5
Пожар
Если раньше у меня было хотя бы какое-то личное время, то теперь всё изменилось. Разом навалились различные дела: предстоящая аттестация в «Согинее», потребованная дядей генеральная уборка его помещичьей усадьбы и увеличение объёмов работы в библиотеке из-за болезни заведующей.
Я разрывалась между домом, учёбой и работой, умудряясь готовиться к занятиям даже в троллейбусе.
Амина всё звала куда-нибудь развеяться. Наверное, имело смысл наконец-то дойти до клуба, куда мы с ней собирались ещё с самого сентября. Но, учитывая мою чудовищную загруженность, выбрать время для посещения клуба было тяжело.
Не хочу загадывать, но может быть, в эту пятницу что-то и получится.
Пару раз ко мне на работу заходил Гай. Я старалась его выпроводить. Он опирался о дверной косяк, и некоторое время наблюдал, как я улыбаюсь читателям, делаю ксерокопии, расставляю книги.
Его присутствие нервировало, и я улыбалась невпопад, портила ксерокопии, роняла книги. Не знаю, откуда, но Гай был более-менее в курсе моих дел и, так же, как Амина, утверждал, что я последнее время плохо выгляжу и мне нужно отдохнуть.
Все мои слова о том, что мой усталый внешний вид уже два года как не его забота, были бесполезны. Он обязательно говорил в ответ что-нибудь такое, от чего я терялась и не знала, как ответить. Если раньше с некоторым даже удовольствием я постоянно ставила его в тупик, то теперь он научился делать это не хуже.
Будто мстил мне.
Зато моя жизнь приходила в норму. Я обретала почву под ногами: друзей, учебу в хорошем вузе, самостоятельно заработанные деньги. Потихоньку у меня начало появляться уютное чувство дома.
Да и дядя, кажется, привык и уже придирался не так сильно, как вначале.
В пятницу все-таки образовался свободный вечер, и мы поехали в клуб со странным названием «Зелёный свет». Ами и Эльвира разоделись в пух и прах, чего не скажешь обо мне.
На их фоне я выглядела более чем скромно, но особо по этому поводу не переживала.
Более того, оказавшись внутри «Зелёного света», я подумала о том, что лучше бы провела вечер дома, в своей комнате.
Изнутри клуб представлял собой огромный зал, стилизованный странно и нелепо. Бетонный бункер без окон со стенами, задрапированными кое-где зелёными тканями полотняного переплетения, парочка светофоров и урн, пол в виде асфальта с дорожной размёткой на нём
По периметру всего зала протянулась барная стойка, тоже задрапированная зелёной тканью, а над ней на уровне второго этажа галерея, на которою можно было попасть с помощью небольшого эскалатора. Там располагались столики, а за ними сидели люди. В довершение ко всему почти под самым потолком висела колесница, обитая какой-то тонкой сероватой тканью.
Там за пультом сидел ди-джей в очках и зелёной фуражке и делал пассы рукой, словно благословлял толпу людей, над которой парил в своей колеснице.
В зале, и правда, яблоку негде было упасть. Шум голосов людей смешивался с грохотом однообразной ритмичной музыки. Тёмный танцпол то и дело прорезали зелёные и ослепительно белые лучи прожекторов.
Я не люблю находиться в скопище народа, да и место это мне совсем не понравилось, поэтому, когда девчонки прокричали, что будут танцевать, я покачала головой и попыталась найти свободный стул за барной стойкой, постоянно натыкаясь на танцующих людей.
Через некоторое время мне повезло занять место в углу, рядом с какой-то малоприметной дверью без надписи. Поразмышляв немного, я пришла к выводу, что там находится служебное помещение.
Танцевать настроения не было. Кто-то назовёт меня старомодной, но я не люблю клубную музыку.
Рядом открыто обнималась пара: молодой человек и женщина в возрасте. Я поспешно отвернулась и принялась разглядывать непрерывно двигающуюся толпу, отмечая, как много в ней молодежи.
Хорошо, что мне уже исполнилось восемнадцать, а то фиг бы меня сюда пустили. Хотя, может, и нечему тут радоваться.
Вскоре ко мне пробрались довольные и разрумянившиеся Амина с Эльвирой, удивлённо спрашивая, почему это я не танцую. Судя по всему, им было жутко весело. Но ещё веселее стало, когда места за стойкой рядом с нами заняли трое парней, обрадовавшие радостным «Приве-е-ет, девчонки!». Девчонки тут же завели с двумя из них какой-то увлекательный разговор, ко мне же все никак не мог подступиться третий.
Низкорослый, в чёрных джинсах и блестящей бордовой рубашке, он здорово смахивал на индюка.
Звали парня Олегом, но вёл он себя так, как будто был, по меньшей мере, Брэдом Питтом.
Как же ж тебя зовут, красавица? поинтересовался Олег, приобнимая меня за талию.
Сбрасывая его руку, я честно ответила, что зовут меня Аграфеной.
Чего-чего? переспросил Олег, захлопав длинными бесцветными ресницами, Чё ты мне лепишь, какая ты Аграфена! Наташка поди или Машка! Классно тут, Машка! А ты чё не танцуешь?
Самому ему, видимо, не терпелось, потому что, отхлебнув добрый глоток из бутылки, он начал пританцовывать.
Не хочется? переспросил, услышав ответ, Ишь, фифа какая! Не хочется ей Если Олежек Царёв зовет, значит, должно захотеться! Аграфена, е-моё!
Девчонки куда-то запропастились. Забыв обо мне, Олег Царёв стал клеиться к девушке в синем блестящем платье. Она оказалась сговорчивей и пошла с ним танцевать.
Когда меня покинул даже Олежек Царев, стало уж совсем тоскливо. Надо дождаться Амину и Эльвиру и предупредить о том, что я ухожу.
Я заказала бокал охлаждённого коктейля и достала распечатку лекции по современному искусству, положив её прямо на барную стойку.