Выискав кого-то, журналистка рванулась вперёд и, налетев на Марка, выронила диктофон, который, ударившись о пол, скользнул к ногам парня. Придерживая на руке куртку, Марк быстро нагнулся, но вдруг потеряв равновесие, привалился к девушке. В тот же миг до него долетело слово «козёл», брошенное по-русски. Сомнений не было, перед ним соотечественница. Подняв диктофон, Марк с победным видом протянул его уже не рыжей бестии, а красной девице.
Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты.
Красна девица не смутилась.
Ликует буйный Рим! отпарировала журналистка лермонтовской строчкой и, забрав диктофон, сделала строгое лицо. Если не заработает, умрёшь, она включила запись. Скажи что-нибудь, красавчик.
Так Марка ещё никто не называл.
Вас, кажется, интересуют молодые математики?
Не просто молодые, а перспективные.
Говорят, я перспективный.
Сейчас проверим, журналистка переключила диктофон на воспроизведение и прослушала записанные фразы. Тебе повезло, жить будешь, она опять включила запись. Назови своё имя и скажи, чем является для тебя математика.
Пожалуйста. Звать меня Марком. Математика является для меня священной коровой, которую я собираюсь доить всю жизнь.
Глорис скривилась.
Жуткое сравнение!
Почему?
Да потому что доить священную корову нельзя, на то она и священная. Но суть даже не в этом. Корова и математика находятся в разных лексических парадигмах и создавать из них коннотацию может только недоучка.
Марк, сам сторонник конструктивной критики, нисколько не обиделся.
О коннотации можно подробней?
Можно, девушка выключила диктофон. Возьмём, к примеру, слово «метель» и образуем с ним предложение. Допустим, такое: «метель огненных искр взвилась в небо». Сочетание метели с огненными искрами и есть коннотация. Понятно?
Ты где училась?!
Окончила журфак МГУ.
А в Штатах как оказалась?
Долго рассказывать.
Извини.
Да, нет, Глорис засмеялась, это не секрет. Кофе пьёшь?
Пью.
Поехали?
Парень опешил.
Ты предлагаешь уйти?!
А что, работа сделана. Напишу о молодом, подающем надежды математике.
О Воеводском?
Нет, о доильщике священной коровы.
Ты серьёзно?
Серьёзней некуда.
Но мне пока нечем похвастать.
И хорошо! Когда прославишься, все узнают, что это я открыла тебя, сунув диктофон в сумочку, Глорис направилась к выходу.
Парень кинулся следом и, опередив девушку, толкнул плечом массивную дверь.
Не представляю, что можно обо мне написать.
Зато я представляю, шагнув на крыльцо, Глорис обернулась. Не переживай, тебе понравится.
Внезапно она остановила взгляд на оттопырившемся крае переброшенной через руку парня куртки.
Это кровь?!
Марк не стал таиться.
У моих ног разбилась девушка.
В библиотеке?!
Тебе известно?
Слух прошёл. И говорят, это уже третье самоубийство на одном и том же месте.
Так и есть.
Ужас!
Парень поравнялся с девушкой и она, взяв его под руку, привела к припаркованному у палисадника «Форду». Достав из сумочки брелок, отключила сигнализацию.
Садись.
Неожиданно Марк вспомнил про Утрехт.
Послушай, он разволновался. Поехали ко мне?
С чего это вдруг?
Срочно нужен интернет.
Математики все такие?
Поехали. Я живу на пересечении Двадцать пятой стрит и Девятой авеню.
Один?
Один.
А кофе сваришь?
Сварю.
Едем.
Когда оба сели, девушка спросила.
Зачем тебе интернет?
Нужны сведения о голландском городе Утрехте. Слышала о таком?
Слышала, Глорис тронулась с места. Но почему такая спешка?
Два дня назад исчез мой отец.
Да?!
Сегодня утром от него пришло сообщение. Сообщение зашифровано. И ключ, я думаю, находится в Утрехте.
Интригующе, доехав до перекрёстка, Глорис повернула на Третью Западную улицу. Кто твой отец?
Программист. Очень хороший программист.
Не хакер ли?
Для него это мелко, парень доверительно посмотрел на девушку. Сказать, отчего я не в себе?
Ты не в себе?
Да.
Вся во внимании.
Самоубийца была моей однокурсницей, но что важнее, любовницей отца.
Что ты говоришь?!
Это какая-то мистика. Клео прыгнула именно в тот момент, когда я вошёл в библиотеку.
Её звали Клео?
Да, она словно ждала меня, парень откинулся на спинку сидения.
Что было дальше?
Желая выговориться, Марк поведал обо всём, что его тревожило.
Журналистка мечтательно вздохнула.
Ну почему я не корреспондент «жёлтого» журнала? Завтра об этой Клео говорило бы пол-Америки.
Парень возмутился.
Я не дал бы разрешения.
Кто бы тебя спрашивал.
Марк, наклонившись вперёд, заглянул девушке в глаза.
Ты иронизируешь или, правда, такая?
Правда, такая.
Расскажи о себе.
Что именно?
Кто ты есть и как оказалась в Штатах.
Нет проблем.
Глорис, помолчав, заговорила от третьего лица.
Жила-была девочка по имени Лариса. Когда малышке исполнилось четыре года, она потеряла отца. Мама у неё библиотекарь, благодаря чему девочка прочла много умных книг. Окончив школу с золотой медалью, Лариса поехала в Москву, желая учиться в МГУ и мечтая стать известной журналисткой. Бюджетных мест не оказалось, и выпускница поступила на коммерческое отделение. Понимая, что маме дочь не потянуть, первокурсница стала искать работу. И нашла! Устроилась ночной сиделкой в бывшую партийную больницу. Работала на совесть, за что Бог помог своей рабе.
Ты верующая?
Я верящая, Глорис улыбнулась, в удачу. И удача пришла. Одинокая профессорша, лечившаяся в партийной больнице, предложила Ларисе переехать к ней на квартиру в качестве горничной. Девушка согласилась. Однако не успела она постелить постель, как в ней же и оказалась. Дел всего ничего, зато прожила на полном попечении профессорши до окончания университета. Но это лишь цветочки. У хозяйки нередко гостили коллеги из-за рубежа. Мужчины тут же клали на горничную глаз, но она, имея наполеоновские планы, разыгрывала из себя недотрогу. Почему? Гости были не столь могущественными. И вот час настал. Из Нью-Йорка приехала на симпозиум известный психоаналитик, которая зашла к профессорше передать от кого-то презент. Оставшись выпить чаю, она сразу поняла, какие отношения у хозяйки с горничной. Стоило профессорше выйти, как психоаналитик по имени Сара без всяких вступлений предложила девушке наведаться к ней в отель. Лариса наведалась и уже через месяц ласкала бездетную американку в её нью-йоркской спальне. Очарованная любовницей психоаналитик решила не расставаться с девушкой, и Лариса обрела вид на жительство с придачей машины и банковского счёта. Мало того, Сара познакомила её со своим приятелем, редактором математического журнала, который предоставил русской журналистке возможность стажироваться, Глорис искоса посмотрела на внимательно слушающего парня. Прежде всего будущая корреспондентка решила назваться американским именем созвучным Ларисе. «Глорис» подошло идеально. Имя образованно от Глории, а Глория это слава, краса, украшение.
Ещё тщеславие.
Ты знаешь латынь?
Благодаря отцу.
Мне бы такого папу, вздохнув, девушка повернулась к Марку. Короче, в журнале я месяц, но пока ничего не написала.
Правда?
Проблема с математикой. Поможешь?
Парень растерялся.
В каком смысле?
Буду обращаться за консультацией.
Всё понятно. А то статья, статья.
Ты не прав, статья о тебе будет.
Напиши лучше о Воеводском.
Да кто он такой?
Марк выдержал паузу.
Расскажу.
Девушка засияла.
Ты готов консультировать?
Нельзя не помочь соотечественнице.
Ой, спасибочки!
Забыв про руль, Глорис хлопнула в ладоши.
Дом Марка в двадцать два этажа мало чем отличался от какой-нибудь многоэтажки, построенной в новом районе Москвы. Выложенный из красного кирпича и окружённый палисадником, он возвышался крестом, одна крестовина которого ограничивалась «25-й» и «26-й» улицами, вторая «9-й авеню» и частной католической школой, занимавшей четверть квартала, тянувшегося до «8-й авеню» и разделённого надвое спортивной площадкой, где Марк по выходным бросал мяч по кольцу. Окна нижних этажей затенялись платанами, окна верхних волшебно играли светом, когда на безоблачное небо поднималось солнце с Атлантики.
Глорис, подъехав к дому по 25-й улице, припарковалась на её левой стороне. Марк, как истый джентльмен, вылетел пулей, обежал автомобиль и любезно открыл дверцу.
Прошу.
Леди свела колени, повернулась и одновременно поставила на асфальт отливавшие золотом туфельки. Встав с помощью Марка, Глорис закрыла дверцу.
Идём?
Парень кивнул, взял спутницу под руку и, переведя через улицу, повёл по дорожке к южному подъезду. Войдя в холл, он поприветствовал удивлённого консьержа, вызвал лифт и, когда двери открылись, завёл девушку в зеркальную кабину.
Нажимай «двадцать два».
Глорис нажала.
Не переношу лифты.
Клаустрофобия?
Нет, просто не люблю.
Что ещё не любишь?
Красный свет.
На светофорах?
Повсюду, видя себя в зеркале, Глорис отстегнула бейджик и сунула в сумочку. У тебя есть машина?
«Бентли Континенталь».
Не самая плохая.
Подарок отца. Но я предпочитаю метро красный свет исключён.
Загорелась лампочка двадцать второго этажа, лифт замер и двери разъехались. Марк пропустил Глорис вперёд, вышел сам и, свернув в коридор, подвёл журналистку к двери с цифровой панелью. Набрав код и надавив на ручку, посмотрел в «глазок». Только теперь дверь открылась.
Глорис догадалась.
Основным ключом является глаз?
Это прихоть отца, он жил здесь до меня.
А если «глазок» сожгут?
Марк засмеялся.
Америка не Россия. Однако форс-мажор предусмотрен. Входи.
Гостья, переступив порог, оказалась в обитой лазерными дисками прихожей. Марк вошёл следом. Повесив куртку, он закрыл дверь и вынул из шкафа две пары домашних тапочек.
Переобуешься?
Конечно.
Сняв туфли, Глорис надела тапочки. Переобулся и Марк.
Чувствуй себя как дома.
Постараюсь.
Парень открыл дверь в гостиную.
Можно называть тебя Лорой?
Хоть чёртом.
Войдя в зал, Глорис тут же устремила взгляд на картину с изображением палитры и трёх кистей.
Почему именно Элизабет Мюррей?
Отца надо спросить.
Сам знаешь эту художницу?
Нет.
А в метро на станции «Лексингтон авеню» был?
Не раз.
Видел на стенах мозаики?
Видел! Это её?
Да.
Помню даже кофейную чашку, из неё идёт пар и по нему тянется какая-то надпись.
Чашек с паром две. Надпись длинная или короткая?
Несколько слов.
Длинная это строчка из стихотворения Гвендолин Брукс: «Продолжай цветение, несмотря на шум и хлестание вихря», короткая название рассказа Делмора Шварца «Сны порождают обстоятельства».
Ты словно родилась здесь.
Увы нет, но умереть надеюсь.
А я надеюсь на обнаружение гена смерти.
Глорис усмехнулась.
Сам обнаружишь?
Поиском занимается отец.
Вот о чём надо писать!
Ты неисправима.
Прости, не в силах унять журналистский зуд.
Марк шагнул к домашнему кинотеатру и взял со столика пульт.
Оцени лучше отцовскую автоматику, нажав на кнопку, парень сдвинул шторы и стал включать и выключать скрытые светильники. Теневые комбинации удивительным образом меняли пространственные формы.
Глорис наблюдала с интересом.
А покажи всю квартиру.
Пожалуйста.
Марк явил гостье спальню, оформленную в стиле Людовика XVI; библиотеку с книжными шкафами времён Гёте; спортивную комнату со скульптурой греческого атлета; ванную с мозаикой римской термы, наконец, кухню со старинным русским самоваром.
Что скажешь?
У твоего отца нет вкуса.
Спорить не буду.
Кстати, не увидела компьютера?
Марк хитро улыбнулся.
Оставил на сладенькое.
Интересно.
Выйдя из кухни, он провёл Глорис по коридору и остановился у глухой стены.
Ничего не замечаешь?
Нет.
Марк приложил палец к выключателю, и стена, дрогнув, стала отъезжать.
Глаза девушки загорелись.
Твой папаша не Фантомас?
Марк засмеялся.
Круче. Правда, никак не удосужусь посмотреть фильм.
Их много.
Тем более, парень взял девушку за локоть. Не споткнись.
Оба переступили через плинтус и шагнули в тёмный проём. Включился свет.
Глазам журналистки предстала комната без окон, с обитыми тканью стенами, навесным потолком и ковролином, похожим на шахматную доску. Слева Глорис увидела компьютерный стол с двумя креслами; прямо диван со столиком, справа «шведскую» стенку и на потолке кондиционер.
Марк торжественно объявил.
Бывший кабинет отца!
А «шведская» стенка зачем?
Догадайся.
Выпрямлять позвоночник?
Неверно.
Сдаюсь.
Подумай ещё.
Я курить хочу.
Бросай.
Не брошу.
В Америке это атавизм.
Глупцы! Сигарета, да с утренним кофе кайф.
Марк спохватился.
Насчёт кофе верно.
Отведя гостью в лоджию, парень поспешил на кухню.
Глорис, открыв сумочку, достала сигареты и зажигалку. Закурив, невольно повела взглядом по урбанистической панораме с неровной грядой манхэттенских высоток, окаймлённых искрящейся лентой Гудзона, за которым, кутаясь в дымку, убегали к горизонту коричневатые кварталы Джерси-Сити.
Оторвавшись от пейзажа, журналистка вынула из сумочки телефон, набрала номер и, соединившись с абонентом, сказала по-английски: «Мероприятие затягивается, когда вернусь, не знаю». Услышав ответ, спрятала телефон и, сдув с сигареты пепел, продолжила курить.
В турке закипал кофе. Пена вздулась и, слегка пролившись, покрыла пузырьками выгравированный на серебряной поверхности бутон. Марк, подхватив турку, смахнул пальцем подтёк и поставил кофе на стеклянный поднос, где уже стояли две фарфоровые чашечки, вазочка с конфетами и розетка с нарезанным лимоном. Выключив конфорку, он сполоснул ладонь и, подняв поднос, направился к двери. В коридоре столкнулся с Глорис.
Кофе готов.
А я покурила.
Предлагаю вернуться в кабинет.
Хозяин барин.
Сгораю от нетерпения взять Утрехт за рога и накрутить ему хвост.
Умру от твоих сравнений.
Филологических академий не заканчивал.
Ещё не поздно.
Только после решения задач тысячелетия.
Их много?
Семь.
О! Как чудес света.
Точно.
В кабинете Марк поставил поднос на компьютерный стол и, включив системный блок, сел в кресло. Глорис, не дождавшись приглашения, опустилась в соседнее.
Кофе пить будем?
Марк встрепенулся.
Извини, разлив кофе по чашечкам, одну протянул гостье. Пробуй.
Девушка отпила глоток.
Не разочаровал.
Спасибо.
Компьютер загрузился, и Марк заиграл «мышкой» словно завершающий длительное соло пианист. С финальным аккордом открылась статья в «Википедии». Побежав глазами по тексту, Марк узнал, что Утрехт начинался с крепости, построенной ещё в середине первого века нашей эры римским полководцем Корбулоном; что Утрехтская уния положила начало объединению нидерландских провинций в единую республику; что Утрехтский университет является одним из старейших в Европе; что главная достопримечательность города Домский собор.
Прости, Глорис тронула парня за руку. Я слышала об Утрехте в связи с псалтырью.
Какой псалтырью?
Утрехтской, она так и называется.
Секунду.
Марк, пролетев по клавишам, забормотал:
Утрехтская псалтырь является выдающимся памятником книжного иллюстрирования эпохи Каролингского Возрождения. Она была создана около 820835 годов в монастыре Отвильер и украшена сделанными тушью 166-ю иллюстрациями. С 1732 года Утрехтская псалтырь хранится в библиотеке университета города Утрехт.
Не дочитав статью, Марк обрадовано потёр руки.
Есть!!!
Что есть?
Я тупица!
Объясни.
Два знака в сообщении отца я расшифровал. Выискал и средневекового писца. Оставалось связать манускрипт с названием библиотеки «Новый Утрехт». Сделай я это и ответ не заставил бы себя ждать. Марк одним глотком выпил кофе. Спасибо тебе.
За что?
За псалтырь.
Но чем она поможет?
Надеюсь, приведёт к компьютеру отца. Кстати, Марк развернулся в кресле, тебя интересует ещё, для чего здесь «шведская» стенка?
Интересует.
Не хочешь угадать?
Глорис выпалила не задумываясь.
Если решение не даётся, нужно биться об неё головой.