Сергей Кравцов
Бубутоза из Свихляндии
От автора
Новеллы, пародии и басни, предложенные уважаемому Читателю, написаны довольно-таки давно. В своё время эти сюжеты публиковались в самых разных газетах. Поэтому будем считать, что этот сборник своего рода, творческий отчёт автора. Несмотря на возраст сюжетов, согласимся, что затронутые в них темы и в наши дни ничуть не устарели. Например, бюрократы, что в далёком прошлом, что сегодня, что (не исключено!) и в далёком будущем, едва ли могли бы отличаться друг от друга. Их основополагающие принципы («не высовываться», «инициатива наказуема», «кабы чего не вышло!», «я начальник ты дурак, ты начальник я дурак», и т.д.) едва ли изменятся и в сто двадцать первом веке. Во все времена хватало, скажем так, «умельцев», с руками, растущими не из того места, и ипохондриков, каждый свой чих, принимающих за нечто неизлечимое, и недалёких пройдох, готовых ради чужого пятака, потерять свой собственный рубль, и иных, самых разных типажей недотёп и простофиль Все они нам знакомы, всех их мы знаем. Но! Иногда не мешает взглянуть ещё раз на уже знакомое, чтобы увидеть его в каком-то ином ракурсе. Например, комедийном. Уж так устроена наша жизнь в ней всегда есть место смешному. А смех, как известно, её продлевает. Особенно он целителен для тех «гомо сапиенсов», кто может первым посмеяться над собой. Ведь, как сказал классик, написавший «Капитал»: человечество, смеясь, расстаётся со своим прошлым. Впрочем, уточним: расставаться надо лишь с тем прошлым, которое может помешать нашему будущему.
* * *
Глава 1 СЛУЧИЛОСЬ КАК-ТО РАЗ
* * *
Не верь глазам своим! (монолог у магазина)
Слышь, друг, вывеску мне вон ту прочти! Ну, пожалуйста, очень тебя прошу! Нет, я не слепой Да, в школе учился, буквы знаю. Нет, не прикалываюсь и тебя не экзаменую Ну, прочти, а?! Я же вижу, что человек ты отзывчивый, к тому же интеллигентный, начитанный. Вон, даже стёкла очков от напряга потрескались так много читаешь!..
Ну-ка, ну-ка, что там, говоришь, написано? Магазин «Книги»?! Странно Я тоже прочитал «Книги». Зайти, что ль, глянуть вдруг, и в самом деле это книжный? Нет, вообще-то, мне нужен обувной. Но я, понимаешь, не уверен, что над ним не будет написано что-то другое. Например, «Винно-водочный» или, там, «Стройматериалы». Почему-почему Вон, видишь тот магазин? Называется «Наташа». Так в нём, что, Наташами, что ль, торгуют?!
Спрашиваешь, отчего я такой мнительный. А-а-а!.. Представляешь, год назад поверил всего одной надписи, и моя жизнь в тот же миг переменилась, как в кино. Получилось-то как? Один раз иду по улице, а у длиннющей оранжевой бочки на колёсах стоит мужик и курит. Спрашиваю: «Закурить не найдётся?» Он достаёт пачку сигарет: «На, возьми». Я ему говорю: «Нет, к тебе не пойду боязно. Ты вон у какой-то бочки куришь, а в ней то ли бензин, то ли пропан». Он смеётся: «Читать умеешь? Читай, что на ней написано». Гляжу, а там белым по оранжевому значится: «НЕОПАСНО». Сразу-то я и не сообразил, что первые две буквы «О» и «Г» грязью залепило!!! Подошёл, закурил, и всё Тут же провалился в темноту.
Пришёл в себя лежу на койке в гипсе, весь, как мумия Тутанхамона, обмотан бинтами. Отовсюду из меня торчат провода, шланги Подходит медсеструха, собирается делать укол. Я ору: «Эй, подруга, что это вы со мной вытворять надумали? Это что за беспредел?!»
Она мне: «Тихо! Разорался Радуйся, что лежишь у нас, в реанимации, а не на погосте. Когда тебя и вон того остолопа по кускам собирали, вообще не знали, куда везти в операционную, или сразу в морг».
Тут слышу, с соседней койки кто-то охает: «Где я? Что со мной? Почему у меня чужие руки? Это же не мои! Своими я ломал подковы, а этими и стопаря не подниму!..»
Глянул я на него, и сразу вспомнил это ж тот самый тип, с которым я у бочки закурил. Потом посмотрел на свои руки, и даже мороз по коже пробежал: стали они какие-то толстые, волосатые, с якорями и русалками. И тут до меня дошло: у меня чужие руки! А я-то часовщик! Как такими лапищами чинить часы?! Ими лазить только в башенные куранты! А много ли их по стране, этих курантов?
Сосед опять орёт: «А почему у меня обе ноги правые?! И почему левая правая сорокового размера?» Я на свои глянул, и меня в жар бросило: у меня, наоборот, обе ноги левые, а правая левая сорок пятого размера!!!
Сосед тем временем глянул себе куда-то под живот и даже заплакал: «Эскулапы хреновы! Вы чей огрызок мне пришили? От меня ж теперь уйдёт и жена, и любовница»
А я как увидел то, что у меня пришито, сразу подумал, что, в общем-то, операция прошла не так уж и неудачно.
Сосед продолжает нудить: «Ой, и зубов-то во рту не осталось! Мне, наверно, чужие челюсти вставили. Мои были с зубами. Я точно помню, что когда курил сигарету, то держал её в зубах».
Но я ему, его же рукой, показал фигу. «На мои, говорю, не рассчитывай. Я их по пломбам и коронкам с закрытыми глазами опознаю. А твои, скорее всего, застряли в берёзах, когда твоя голова летела вдоль аллеи и хваталась зубами за стволы деревьев, пытаясь остановиться».
Тут вошёл врач, сосед ему голосит: «Что вы наделали? Вы кому пришили мои руки, мою ногу и моё мужское достоинство?! Я протестую и требую вернуть мои части тела на их законное место!»
Врач разводит руками: «Не пойму, какие могут быть претензии? Вас укомплектовали в соответствии с прежним наличием органов. Что вам ещё нужно? Рук у обоих по две, ног по две, пусть и не совсем удачно распределённых. Эти самые «достоинства» пришиты не на лбу, а именно там, где им быть и положено. И вообще, скажите спасибо, что нам каким-то чудом удалось спасти двух кретинов, надумавших курить у цистерны со сжиженным газом. Шесть бригад хирургов собирали вас по частям и штопали трое суток. Благо, шла всероссийская конференция по хирургии катастроф, и сюда собрались лучшие специалисты от Калининграда до Анадыря, включая Сыктывкар и Абакан. Их, что, прикажете снова собирать, и вас ещё три дня перекраивать? Да на вас, идиотов, одной только донорской крови ушло не меньше той цистерны, которую вы взорвали!»
Ну, мы сразу же притихли. Подумали, и согласились: уж, коль срослось, значит, срослось. Теперь мы с ним навеки неразлучны. Покупать обувь идём только вместе. Берём туфли сорокового размера и сорок пятого. Он обувает обе левые, а я обе правые Вот, сейчас оба ходим, ищем обувные магазины. О! Вон он идёт, мой Даже не знаю, как и назвать-то его товарищ по несчастью, что ль, или побратим? Э-э-э, друг, постой! А ты-то куда побежал? Да ещё и не разбирая дороги?! Ой! Бли-и-и-ин!!! Во, как лбом припечатался к столбу аж очки разлетелись вдребезги! И, всё равно не остановился. Надо же, как испугался! Вот, теперь всегда так: как только нас с побратимом вместе увидят, все бегут, куда ни попадя. Эх, судьба-а-а
. * * * 2012 г
«Благодетель»
(необычайно правдивое повествование из жизни одного царства-государства
Пролог (из пустопорожской летописи времён незапамятных)
И повелел царь-государь стороны Пустопорожской Ферапонт Тороватый созвать гостей на пир во славу восшествия своего на престол и десяти годов царствования на оном. И сели за столы дубовые, скатерти парчовые, бояре родовитые, князья удельные и прочая, прочая, прочая знать. Набралось пирующих больше чем триста душ. И повелел государь гостям пить да гулять, да себя, Тороватого, славить. И воспели хвалу государю бояре да князья, да графья с баронами.
Но не возрадовался хвале той государь, ибо узрел он диво дивное, уму-разуму недоступное: уже не двадцать князей светлейших за столом сидит, пирует, а аж пятьдесят. И графьёв понасъехалось столько, что со счету можно сбиться Верно, царский казначей Премудрый Кузьма в своей челобитной писал государю: лет, эдак, тридцать назад, всего один лишь один злата ларец уходил на пир семидневный. А нынче, гляди-ка, и трёх-четырёх будет мало!
И посохом дубовым стукнув в пол каменный, немедля повелел государь вызвать к себе воеводу Сыскной избы, опричника Федотку-Лиходея. И отдал ему государь своё повеление грозное:
В три дня тебе разузнать надлежит, отколь в царствие нашем случилась такая напасть родовитых? А как повинного сыщете, его, да и всю самозвань на плаху! Всем, до единого голову с плеч. А коль так случись, что не найдёте злодея всю вашу Сыскную
избу посадить велю на кол!
* * *
«Воздаяние»
Двое дюжих стрельцов с бердышами втащили по крутым ступенькам на высокий, дубовый помост лобного места длинного и вёрткого, как вьюн, подьячего Титулярного приказа. Его руки были туго стянуты за спиной толстой верёвкой. На поясе болталась медная чернильница с торчащим из неё обкусанным гусиным пером. Подьячий то и дело вертел головой во все стороны, как бы желая напоследок насладиться такой возможностью. Толпа зевак запрудила широкую площадь. Следом за стрельцами на помост важно взобрался толстый глашатай с сизым носом. Он развернул длинный, до пола, свиток царского указа и степенно откашлялся.
Мы, божьей милостью царь-государь стороны Пустопорожской, Ферапонт Тороватый, заревел он по-медвежьи, водя носом вдоль строк, сего числа велим огласить настоящий указ о приговорении писаря Игнашки Редькина
Притихшая, было, толпа неожиданно загомонила, засвистела, заулюлюкала и затопала ногами.
Кор-роче! завопили сиплые глотки. Указ-то, эвон какой длинный до обеда не управишься. Давай постановляющую часть!
Да, ладно уж, задави вас лихоманка! проворчал глашатай, перебирая свиток. Будь по-вашему. Значит, так. Упомянутого Игнашку Редькина, поправшего законы стороны Пустопорожской, нарушившего великое доверие государево и повинного в выдаче за мзду всяким безродным титулярных грамот о причислении их к именитому и знатному сословию, предать достойной каре. Повелеваю: писаря Игнашку казнить через четвертование!
Эх-ма-а-а-а-а!.. подпрыгнув, дурным голосом заревел писарь.
Не ори, тут ишшо не всё, глашатай покосился на него одним глазом. Тут ишшо кое-что написано. Но милосердием нашим царским смягчаем сию кару и повелеваем отсечь одну лишь Э-э-э Нет, не руку. Размечтался! Одну только голову. Ну вот, а ты паникуешь!..
Двое рыжебородых купцов, стоявших у самого эшафота в широченных волчьих шубах, со вздохом переглянулись и задумчиво похлопали по туго набитым поясным кошелям.
А у тех, кто по-воровски стал знатью, титулярные грамоты отымут? громко спросил из толпы лупоглазый граф в бобровой шапке с торчащим из неё павлиньим пером.
Глашатай, неспешно спускаясь вниз, знающе ухмыльнулся.
Известно дело, отымут. И грамоты И головы
По поделом им, мошенникам окаянным! взвизгнул побледневший граф, куда-то быстро исчезая.
Купцы снова переглянулись и, кряхтя, запрятали кошели под полу своих шуб.
Поделом!!! заголосила толпа. Палача сюда! Па-ла-ча! Па-ла-ча!
Громко сопя, на помост неуклюже взобрался рыхлый, щекастый детина, в кумачовой рубахе и кожаном переднике. В пухлых ладонях он неумело держал большой, острый топор-секиру. При его появлении площадь разочарованно взвыла:
У-у-у-у!.. Неужто, енто палач?!! И где ж такого откопали-то? Кудеярыч куды подевался? Эй ты, мордастый, ответствуй народу, коли спрашивают!
Занемог смущённо сообщил палач, пожимая плечами и шмыгая носом. Ему нонче утром жёнка дверью палец прищемила, побёг до знахарки припарку ставить.
Весёлый булочник с румяным, как блин, лицом выглянул из-за чёрной спины трубочиста и радостно известил окружающих, глядя на палача из-под ладони:
Тю! Братцы! Так это ж сосед нашенский, Миколкой-балбесом прозывается. Ай да Миколка, заешь тя короста! Гляди-ка в палачи подался!
Оттопыренные уши палача густо покраснели. Он торопливо достал из кармана кожаный колпак с прорезями для глаз и попытался надеть его на голову. Но, тщетно колпак был слишком мал, и натянуть его удалось только на макушку. Толпа злорадно захохотала. Один из купцов, похожий на филина, сердито плюнул.
Тьфу! Чёрт-те что, а не палач. Кудеярычу в подмётки не годится. Тот секирой-то машет одно загляденье, словно не головы рубит, а на гуслях играет!
Кое-как, трясущимися руками закатав рукава, палач, стараясь не глядеть на свою жертву, указал Редькину на выщербленную от частого употребления толстую, дубовую колоду.
Ты Того Ложись, давай!..
Чаво?.. страдальчески скривился Игнашка. А-а На плаху Господи, помилуй и спаси меня, безгрешного, безвинного!
Принуждаемый стрельцами, он хлопнулся на колени и вытянул на плахе длинную, гусачиную шею. Площадь приумолкла, кое-кто начал торопливо креститься. Бледный, как полотно, словно ему самому сейчас будут рубить голову, палач медленно вскинул секиру. Все, затаив дыхание, ждали Стало даже слышно, как где-то на чердаках завывают голосистые мартовские коты. В ожидании смертного мига Игнашка зажмурился, но палач, почесав плечом ухо, неожиданно спросил:
А-а-а Ты нонче Молился?
Это я-то? прорыдал Игнашка, отрывая голову от плахи, залитой слезами. Ага, молился. Ажно три раза!
В толпе послышался недоуменный ропот.
А-а всё также, держа секиру над головой, палач наморщил лоб. А у батюшки, у отца Мирона, исповедался?
Исповедался. Всё, как есть выложил! Игнашка истово затряс жидкой бородёнкой. Что и на дыбе утаил батюшке поведал!
Толковал тебе, олуху, кривоносый стрелец двинул своего напарника локтём под бок, огоньку, огоньку прибавь ему под пятками ведь не всё ещё вызнали! Списков-то незаконной знати так и не нашли
Чаво-о там!.. равнодушно сплюнул тот, Всё едино голова с плеч. А ты, малый, поспешай. Я нонче не завтракал, дома шти стынут.
Ишшо успеешь, успеешь, брюхо-то набить! плаксиво огрызнулся палач, опуская топор и утирая нос рукавом. Думаешь, легко сечь башку по первому-то разу?! Поди, попробуй Чёртова работа! Истинно наставляла меня мамынька: читай псалтырь, Миколка, не то, кроме как в палачи никуда более и не возьмут!..
Мой-то тоже дурень дурнем растёт вздохнул купец с большой бородавкой на носу, достав из-под полы свой кошель и, побренчав монетами (его приятель побренчал тоже). И куды б его, к какому делу пристроить? Был бы добрый человек, чтобы приписал к учёному люду озолотил бы такого благодетеля!
Редькин при этих словах дёрнулся, словно ужаленный осой.
Простофиля я простофиля! застонал он, колотя головой о плаху. И что ж раньше-то не смекнул об этом?! Писал бы дурней в грамотеи, глядишь одним кнутом и отделался бы
На площади, тем временем, разгоралось недовольство.
Эй ты, недотёпа-недотюка! Скоро ль думаешь исполнять царско повеление? нетерпеливо домогались самые кровожадные. Чего копошишься? Руби, давай! Тюк и поминать пойдём. Трактир недалече.
Миколка, закусив губу, снова начал поднимать топор.
Эх, соколик, скосив в его сторону глаза, прошептал Игнашка, да останься я в живых, быть бы тебе не то, что унтер-бакалавром на самого штабс-магистра бумагу мог бы выправить. Вот те крест!
Миколкины руки в тот же миг словно одеревенели, и он застыл, как каменное изваяние. Но площадь, не в силах дождаться любимого зрелища, разбушевалась не на шутку.
Руби-и-и-и-и!.. срывая голос, завопили и завизжали в самых дальних концах площади. Ру-би! Ру-би! Ру-би! Ру-би!
Пуще всех выходил из себя мужичонка в дырявом кафтане и облезлой шапке с оторванным ухом. Его вопли заглушали всех прочих.
Креста на тебе нет, Агафошка, пёс ты окаянный! приподняв над плахой голову, возмущённо возопил Редькин. Не я ли тебе, бесстыжему, состряпал вольную грамоту за малый жбан прокислого мёду?!
Испуганно заморгав, Агафошка проворно шмыгнул за широченную спину кузнеца. А площадь продолжала неистовствовать:
Ру-би! Ру-би! Ру-би! Ру-би!..
Руби, руби, паря, не тяни, стрелец с плоским, рябым лицом похлопал палача по спине, а то, кабы, тебе самому не довелось кнута отведать. Да, не приведи господь, от Кудеярыча самолично!