Руны на клинках - Лавров Алексей Юрьевич 6 стр.


Может Европа срочно увеличить выпуск противотанковых пушек? Вряд ли. Значит, больше выроют окопов, нагонят в них солдатиков. Где возьмут силы? А меньше станут рисовать стрелок на картах, к ударам начнут подходить серьёзнее. От фронтового натиска перейдут к операциям.

А нам их оборону танковым батальоном уже не пробить, потребуется больше машин и пехота. И нужна будет перед атакой артиллерийская подготовка, те же «Катюши». То есть оно никак на диверсию не тянет, это тоже целая операция.

Совет с появлением нового оружия резко поднимает ставки. Там всё хорошо понимают? Но с другой стороны, деваться же нам некуда, позади Москва

 Всё, час прошёл,  сказал Серёга.  Эти у нас крайние. Вылезаем из танка, разомнёмся.

Странный приказ в рейде, но с командиром не спорят. Павлик выпрыгивает первый, я пересаживаюсь на его место

Эти коробки, блин!

Значит, пересаживаюсь, взяв автомат на всякий случай, и выхожу за Пашей. Делаем по нескольку наклонов и приседаний, со сдержанным удовольствием поглядывая на горящие на дороге машины и разбросанные в художественном беспорядке европейские тела.

Из половины танков тоже вышли экипажи, подающим полезно посмотреть, куда ушло столько фугасных снарядов. И разогнать кровь всё-таки нужно.

 Ты ведь умеешь водить?  спросил меня Серёга.

Сдержанно киваю.

 Тогда поведёшь танк, просто идём в своём взводе,  говорит командир.  Я пока посплю за наводчика, Лёха уснёт на месте подающего, а Павлик всем будет командовать.

Паша покраснел, но словесных проявлений скромности от него не последовало.

 Раз всё ясно, по местам,  сказал Сергей.

Запрыгиваю в водительский люк, автомат положил рядом. Ребята уютно устраиваются на местах. Помогаю уснуть Серёге и Лёхе. Из другой половины машин выпрыгивают экипажи, все с автоматами. Переговариваются, указывая на дорогу, разминаются. Через пять минут запрыгивают в танки.

 Водитель, движение за передним танком взвода,  командует Павлик в шлемофоне.

Поехали безобразить далее.

Глава 4

Наши боевые роли за нами жёстко закреплены, но командир имеет право их менять в бою по необходимости. А бой начался, как пересекли вражеский фронт, даже немножко раньше.

Только свою ответственность Серёга не может никому передать, потому сказал он Паше пока поглядывать, а его слова про командование  военный юмор. Ну, всё, чего не бывает, военный юмор. Можно не смеяться, этим военный юмор отличается от гражданского.

Павлик ответственно бдит за командира, остальные спят, а я как маг чувствую экипаж, машину и уверенно себе еду. Ощущение, что вчера только вылез из водительского люка.

Главные вопросы уже обдумал в бою, а сейчас думать лень. Бездумно смотрю в пространство, прекрасно зная, что в мозгах варится решение олимпиадных задач и там же откладываются все увиденные ландшафты. После рейда нарисую маршрут для самопроверки.

Сначала наши роты вернулись к развилке. Всем батальоном немного проехали по асфальтовой левой дороге и свернули на грунтовку. По ней пылили дольше, потом свернули в поле

А хорошая нынче уродилась рожь! Или пшеница, всё равно не разбираюсь. Главное, что злаки эти в данный момент вражеские, и вымахали они до самого верха водительского обзора. Пришлось открыть люк, в триплексы плохо видно.

Ехали колонной, но я всё равно смотрел по сторонам, не надеясь на Пашу. Он у нас малой хоть и бдительный, но не-маг, может на что-то не обратить внимания. И четыре глаза всегда лучше двух, особенно когда ты кадет, маг и параноик.

Впрочем, в поле на что-то обращать внимание не пришлось, одни злаки, и где-то высоко в небе в стороне идёт воздушный бой. Поле через полчаса закончилось. Выехали на грунтовку, и впереди я увидел дома какой-то деревни.

Закрыл люк и добавил в сон Серёги немного тревожности. Тот проснулся и припал к прицелу. Следуя наставлению «Танковый рейд», раздел «Действия танков в сельском населённом пункте», батальон наш разделился: две роты охватывают село с запада, и две с востока. Командир и первый взвод первой роты контролируют южный выезд из деревни.

 Паша, твой верхний пулемёт,  сказал Серёга.

 Есть,  ответил малой.

Курсовой станковый работает только в своём секторе, хоть я и заранее перевёл его в крайне правое положение. Но в этот момент от машин требуется скорость.

Чуть не опоздали, из деревни по ещё не перекрытой дороге впереди пытаются выскочить мотоциклы и бортовой грузовик. Открываю по ним огонь станкового пулемёта. Дырявим машины большими пулями в несколько стволов.

Паша не отвлекается, держит под прицелом верхнего пулемёта правый фланг. Остаётся контролировать выезд отделение командира первой роты, остальные продолжают охват села.

С другой стороны деревни происходит тоже, остаётся командир самого маленького номера, другие едут дальше. В результате с севера въезжаем колонной из трёх рот. Дурость полная, но, раз комбат не выходит в эфир, соблюдаем радиомолчание и действуем по наставлению.

Попаданец во мне морщится, из каждого окна ведь могут ударить противотанковые гранатомёты. Но их пока не придумали. Вот придумают, не будем больше лезть в такие деревни, а пока на каждом перекрёстке улиц оставляем по взводу и едем на поселковую площадь.

Рядом со входом в большое здание, явном управлении сельским предприятием, стояли три тополя, а над дверями висел красный флаг с чёрной свастикой. В конторской комнате на стене портрет канцлера Шульце.

Других следов оккупации не обнаружили, а равно не нашли в доме ни одного человека. Если бы не отзвуки далёкого воздушного боя, решил бы, что тут снимают кино.

Знамя содрали, канцлеру чёрным маркером дорисовали бороду и усы и расположились в пока освобождённой деревне на временный постой. Трупы европейцев и прострелянные машины убрали с дороги, три десятка танков поставили, чтоб в глаза не бросались, и всегда можно было на них удрать. Командиры расставили посты, определились с очерёдностью и объявили длительный отдых. Три часа, а может даже целых четыре.

Некоторые ждут, что на меня станут нападать злобные полицаи, и я снова всех поубиваю. Совсем не исключаю, что форма полицая и карабин лежат пока в сундуке, и в горнице временно сняли со стены изображение канцлера Шульце. Просто я, маг, не ощущал и малейшей агрессии.

Остановились мы у добродушного мужичка Николы, его жены Гали, обоим за тридцать, и их деток, подростков, старшей сестрицы и младших братцев. Острой радости наше появление не вызвало, хотя селяне и демонстрировали радушие. Мы запросто так разнесли с улицы хороший забор из штакетника и заехали во двор на танке.

За поломанный забор, задавленную танком курицу и другие продукты Паша, как честный человек, сначала предложил европейские картинки, глянцевые журналы и пластинки. Хозяйка отчего-то прикрыла в ужасе ладонью рот, а хозяин стал ещё радушнее  сказал, что ничего ему не надо, все очень рады освобождению, только других продуктов у них нет, аж самим не хватает.

Вообще-то у нас лежат коробки сухпая, но мы ведь в рейде! И в деревне. Паша полез под комбез и вынул марки, проницательно спросив:

 Может, вам денег?

Пехота отдавала трофейные купюры, а запасливый Павлик складывал до поры. Вот пригодились. Забор и курицу оценили в двести марок, другие продукты в триста, а сейчас освободителей приглашают вместе пообедать.

За большим общим столом ели из глубоких мисок наваристый борщ со сметаной, потом гречневую кашу с курятиной и пили квас. Я орудовал ложкой молча и слушал общий разговор.

Люди высказывали реальное неудовольствие войной, что некоторым дома ровно не сидится. В первые дни все молодые парни получили повестки, в поле теперь работать некому. И дети, скорей всего, не пойдут в этом году в школу. А остальное их пока не касается, так они головы себе политикой не забивают.

Увы, это цена демократии  большинству ведь реально всё равно. Люди так и говорят солдатам Гардарики, ибо им ничего за откровенность не будет. Вот если спросят солдаты Красной Армии, европейских ценностей или иного тоталитаризма, те же люди чётко будут знать все «за» и «против». Так что боярин даже рад услышать, что им фиолетово. Это значит, что он реальный боярин.

Галя собрала нам большую корзинку кровяных колбас, сала, масла, домашнего хлеба, пирожков, творога

Павлик как-то пропихнул её в люк и разместил запасы в танке, а потом присоединился к основному составу. Мы геройским экипажем прям во дворе возле танка расстелили немецкие комбинезоны и отрубились.

Нам не мешали хозяйственные хлопоты семейства, блеянье и взвизги домашних животных, жужжание самолётов высоко в небе или выстрелы дисковых автоматов, что временами раздавались в отдалении. Если ребята стреляют, значит им надо, а мы хорошие освободители, у нас есть марки, и можем спать спокойно.

Через два с лишним часа сна нас разбудили взводный Вася и два его танкиста. Павлика с автоматом Вася поставил охранять танк, а остальным велел идти за ним. Навестили второй Васин экипаж, он поставил караулить танк малого Антона, а остальные бойцы присоединились к компании.

Девять человек с автоматами пошли к западному въезду в деревню. Путь пролегал через поселковую площадь, и мы увидели, что у здания администрации на ветвях тополей развесили за шеи четверых мужчин среднего возраста, а пятый выглядел на пятьдесят с хвостиком. Все висели в штатском с табличками «предатель».

По пути взводный рассказал, что это не деревня, а какой-то проходной двор, постоянно сюда ездят. Вот при автоматчиках на трёх мотоциклах в легковой машине ехал старший из повешенных, тоже повешенный помоложе и целый немецкий капитан.

Солдат сразу пристрелили, а с офицером и штатскими побеседовали. Мужики сначала упорно молчали, да немец сказал, что они староста деревни с помощником. Тогда те тоже указали своих подручных, все трое прятались, кто в подполе, кто на чердаке, а кто в сено зарылся. Они сразу сознались, просили только домашних пощадить. И причём тут домашние? Мы ж не оккупанты какие-то  немца расстреляли, а этих вздёрнули.

А знает всё это Вася потому, что ему из-за автоматных очередей не спалось, пошёл разузнать, что случилось. Слабенький в Васином экипаже маг, моему сокурснику Витьке только бы самому выспаться. Тоже, кстати, наводчик орудия, хоть стреляет метко.

Сменили мы первый взвод на двадцать минут. Расселись, чтоб с дороги не отсвечивать комбезами. Я поднял взгляд на самолёты высоко в небе, а Вася перешёл на немца. Этот европеец при военной администрации городка ведал поставками продовольствия из пяти деревень. И капитан! Да у нас бы

По грунтовке к нам пылил крытый грузовик. Вася примолк, я опустил мечтательный взор, и мы позволили машине въехать в село. Без затей врезали из девяти автоматов. Какой-то идиот прострелил слева скаты  и как теперь это толкать?

Пришлось просить ближайший к нам экипаж, чтоб танком оттащили с глаз долой. Пока ребята цепляли тросы, мы отволокли в уже приличную кучку застреленных немцев. Судя по форме, семеро связистов. Что-то забыли в селе, а, может, проездом здесь.

Вот закончили с немцами, расселись, я залюбовался воздушным боем, и Вася продолжил, что у нас на эту должность вряд ли поставят офицера, справится и сержант. А в частях у них в среднем на звание выше. У нас на ротах просто лейтенанты, а у них оберы, правда, и роты у них больше. А если взять дальше, вообще ужас. У нас на полках капитаны, а у них полковники.

 А как по зарплатам?  почтительно спросил Васин водитель Сеня.

 Если смотреть по довоенному курсу, наши за должности платят гораздо лучше,  сказал Вася.

 Это потому, что за нами правда!  веско изрёк Сеня.

Все ему покивали серьёзными лицами.

* * *

Когда нас сменил на посту другой взвод, Вася снова спать не советовал. И вскоре мы простились с радушными хозяевами, расселись в танке по своим основным ролям и поехали далее.

Я смотрел в прицел пушки, размышляя над моральной проблемой. Русские не могут без правды. В СССР такие же Сени думали, что, раз им платят гораздо меньше  это и есть лучшее доказательство, что за ними правда.

Выходит, доказательства правды от размера выплат не зависят? Но в советах сидят такие же бояре, кто задаётся такими же вопросами и никогда не даст и гроша за то, что можно взять даром.

Вывод прост и однозначен  это очень разные правды. Если правду СССР я понимаю почти интуитивно, просто на ней воспитан, то правду и  самое главное  логику Гардарики мне только предстоит постичь. Пока уясним, что за правду Гардарики нужно хорошо платить.

В принципе это даже неплохо, ведь мне, солдату, платит Совет обороны. А как оно вообще, можно обдумать потом. На этой положительной в целом ноте я пока проблему закрыл и далее бездумно смотрел в прицел.

От деревни мы выстроились походной колонной и поехали в поля. Пересекали грунтовые дороги, одни злаки сменялись другими, а я через прицел смотрел в небо. Там шёл воздушный бой.

От удара «Катюш» и нашего беспредела у развилки прошло несколько часов. Наш батальон ищут всё время. Кто-то может идти по следам гусениц, но не торопится, его задерживают две мысли.

Он, во-первых, думает, что же будет делать, когда настигнет русские танки. А, во-вторых, быстрее нас обнаружить с воздуха  столько танков запросто не спрятать. И ищут нас истребители.

Лучше с этим справляются специальные разведывательные самолёты, но их сбивают, господство в небе не завоёвано. У истребителей больше шансов вернуться, однако найти наши танки они могут только случайно.

Нужно ведь снизиться и смотреть на землю, а это не позволяют русские истребители. И с каждой минутой зона поиска увеличивается со скоростью «Рысь-1» на марше. Врагу может помочь только наша предсказуемость, тогда ещё можно устроить засаду возле важных объектов

Наконец-то, закончились эти поля, едем по грунтовке. Пыль до неба, зато увеличили скорость. Дорога заметно поворачивает влево, идёт вдоль железнодорожной насыпи.

Впереди танк тормозит и останавливается. Стоим и чего-то ждём, на холостых оборотах жжём соляр. Потянулись секунды, я не отрываюсь от прицела, оглядываю окрестности.

В отдалении послышался паровозный гудок, нарастает шум приближающегося состава. Вдруг раздался одинокий выстрел из танковой пушки, тут же меняется тон поезда.

 Паша, бронебойный,  говорит Серёга.  Тёма, поверни башню и бей танки.

Весь заинтригованный разворачиваюсь. А! Танки ехали на платформах! Командирская машина загнала снаряд по рельсу перед локомотивом, и эшелон полетел под откос.

Насыпь высокая, паровоз заваливается набок, и в него влетают первые снаряды. Один прямо в кабину, вряд ли там кто-то уцелел. Передние платформы тоже встают на борт и под напором задних складываются гармошкой.

Танки закрепили на платформах тросами за гусеницы от сильной тряски, но на такое точно не рассчитывали  машины срывает, они падают. Схватываю картинку и загоняю снаряд врагу в крышу. Павлик подаёт следующий бронебойный. Пушку чуть в сторону, выстрел. Паша с новым снарядом

Танки точно ехали с экипажами. Малая часть запускает двигатели, пытается повернуть к нам башни  их пробивает по два-три снаряда. Люди ползут, вскакивают, по ним очередями бьют наши пулемёты.

Ещё подъезжаем. Все враги пробиты, однако некоторые отчего-то ещё не загорелись. Добросовестно добиваем и сдержано улыбаемся. Двадцать четвёртых «панцирей» не доехали до фронта.

Все машины врага горят, тела лежат без движения. Серёга дал отбой стрельбы. Машина впереди разворачивается и едет на грунтовку, продолжаем движение. Лёха сказал:

Назад Дальше