Логика, прямо скажем, не ахти, вставила Наёмница.
С тех пор тоска, которая так часто змеей сворачивалась в моем сердце, покинула меня, и жизнь потекла легко и приятно. Мне исполнилось двадцать пять, и двадцать шесть, и однажды я стала замечать, что моя кожа уже не так свежа, а в уголках глаз наметились первые морщинки. Я впала в черное отчаянье. Наш замок опустел и помрачнел. Никто не мог вернуть мне былую беззаботность после того, как я осознала ужас неизбежного старения. И тогда мой отец, превозмогая страх, обратился к двум братьям-колдунам, известным силой своего колдовства, а также своим человеконенавистничеством. Неизвестно, через что ему пришлось пройти, чтобы уговорить их, но однажды они вдруг возникли в парадной зале нашего замка, соткавшись из воздуха. Пусть колдуны, но они были еще и мужчины, а значит, я могла управлять ими. Они не догадывались, в какую ловушку попали. В то время они были очень молоды, угрюмы и неопытны почти во всем, что не касалось колдовства. Они дали мне зелье, прозрачное, как роса, одна капля которого вернула мне свежесть семнадцати лет. Так и началась их связь со мной, не принесшая им добра.
Вот уж не сомневаюсь, фыркнула Наёмница, презрительно глядя на Шванн.
Я дразнила их, намекая на страсть то одному, то другому. Ссорила их и мирила тысячу раз на дню. Мысль о том, что я распоряжаюсь теми, кто владел сверхчеловеческими практиками, кружила мне голову. Каждый раз они ссорились все яростнее, а мирились все неискренней, но я не замечала этого.
Сучка тупая, пробормотала Наёмница. В голове у нее были одни многоточия.
Однажды младший брат принес мне цветок, самый прекрасный из когда-либо выраставших на земле. Но незадолго до этого старший подарил мне сверкающий драгоценный камень, так что я бросила цветок и упрекнула: «Это твой подарок? Взгляни, что дал мне твой брат». Младший молча ушел от меня, вернулся в свой замок и убил брата. Тот сопротивлялся изо всех сил. Хитрость помогла младшему победить, но победа далась ему слишком дорого, потому что в противостоянии он истощил почти все свои колдовские силы. Едва живой, он упал без чувств. Очнувшись и осознав, какое страшное преступление совершил и чего лишился, он в горе и ярости выколол себе глаза, ведь через них моя красота отравила его разум. Это трагичная и красивая история.
Отвратительная история, возразила Наёмница. В ней все повели себя как уроды, но некоторые дамочки особенно омерзительны.
Он возненавидел меня и больше не появлялся в моем замке, а между тем необходимое мне зелье, каплю которого я должна выпивать каждый день, заканчивалось. Отца моего уже не было в живых, и мне ничего не оставалось, кроме как самой обратиться к Колдуну с мольбами. Вероятно, мое лицо не изгладилось в его памяти, и он сдался. Зелье было выдано, я вернулась с победой, но несколько лет спустя, когда бутыль опустела, мне пришлось вновь проследовать тем же путем. Он ждал и тосковал, печаль сделала его сердце твердым, как камень.
Как до этого любовь обратила в камень его мозги, пробормотала Наёмница.
Шванн чуть дернула бровью и, не останавливаясь, продолжила:
В этот раз он не собирался легко уступать моим просьбам. Он поставил условие: либо я убираюсь, не получив и капли, либо он позволит мне на протяжении ста лет вести ту веселую жизнь, которая так мне нравится, снабжая зельем по первому требованию но по истечении этого срока я вновь прибуду в его замок, чтобы остаться там навсегда, разделив с Колдуном его одиночество, причиной которого я же и являюсь. И я выбрала второе.
Как будто при твоем тщеславии у тебя был выбор.
Колдун заставил меня дать ему обещание, а обещание, выданное колдуну, невозможно нарушить. Что ж, сказала я себе, за сто лет мне успеет надоесть весь мир. Однако годы шли, а я так и не сумела смириться с тем, что однажды мне придется замуровать себя во мраке с унылым слепцом. Размышляя, как бы мне сбросить с себя цепи, я пришла к единственному выводу: мне ничего не остается, как только выкрасть обещание.
Сколько у тебя осталось времени? спросила Наёмница, взгляд которой был тяжел, как каменный валун.
Неделя.
Наёмница жестко усмехнулась.
Ты, однако, не слишком торопилась разобраться с этим делом.
Дура, нахмурилась Шванн. Все куда сложнее, чем ты себе представляешь. В его замок несложно проникнуть, но выйти из него почти невозможно, если Колдун сам тебя не выпустит.
И как я должна это сделать? настроение Наёмницы становилось все сумрачнее и сумрачнее. Во что она ввязалась? И из-за кого? Наглого пухлого монашка, оказавшегося к тому же весьма скользким типом.
У всех, кто приходит служить к нему, Колдун отбирает имя. Они забывают свое прошлое и свои намерения и ничего не могут сделать против него.
Можно назваться по-другому. Пусть отбирает фальшивку.
Ты глупа, оборванка. У человека одно-единственное имя. Называй себя так или иначе, твое истинное имя всегда при тебе. Невозможно помешать Колдуну отобрать его. Но тебя, Шванн по-лисьи улыбнулась ей, это не должно беспокоить. Все, что у тебя есть это унизительные прозвища, которыми ты сама себя наградила, либо же их вручили тебе другие. Наёмница. Шлюха. Грязь.
Ты бы мне не грубила, старушка, перебила Наёмница. Не забывай спасение твоей шкуры зависит от меня. Лучше расскажи, что я должна делать в замке Колдуна.
Ты придешь к нему и попросишься в услужение. Разговаривая с ним, не вздумай лгать ему ложь он почует и сквозь стену. Просто умолчи о том, чего ему знать не следует.
А что отвечать на вопрос «Как тебя зовут?»
Любое имя сгодится. Хотя бы не знаю будешь, например, Аирид. Неважно. Днем прилежно выполняй свои обязанности и старайся ничем не выделятся. По ночам отправляйся на поиски. Отыщи мое обещание и выкради его. И еще кое-что
Еще кое-что? нахмурилась Наёмница. Эй, об этом мы не договаривались!
Я с тобой не договариваюсь. Я тебя заставляю, напомнила Шванн.
Взгляды двух пар глаз зеленых и карих столкнулись, как мечи. Находись здесь Вогт, он бы ощутил в этот момент, сколько в действительности сходства между этими двумя женщинами. Но Вогта не было, а Наёмница и Шванн не допускали и мысли, что могут быть хоть в чем-то схожи.
Также ты должна разыскать зеленый камень. У меня осталось ровно семь капель зелья, но после того, как ты принесешь мне зеленый камень, я могу не беспокоиться об этом. Теперь слушай меня внимательно, если не хочешь сгинуть в замке: не прикасайся к предметам с именами, даже если они выглядят совершенно безобидно. Ни один из них не оказался там без причины.
Предметы с именами? растерялась Наёмница. Как я пойму, что у них есть имя?
На них написано, бестолочь. Читать ты, разумеется, не умеешь, но уж буквы как-нибудь сумеешь отличить от декоративных закорючек, дурочка?
Я умею читать! возмутилась Наёмница.
Шванн не была настроена восторгаться ее грамотностью и продолжила:
Если через семь дней ты не вернешься, мне придется отправиться к Колдуну, но прежде я убью твоего друга.
Он мне не друг.
Как тебе угодно его называть, глумливо хихикнула Шванн.
А как мне добраться до замка? Пешком?
Дура, рассмеялась Шванн. Пешком ты и за год не доберешься, она хлопнула в ладоши и громко приказала: Принесите напиток.
Слуга внес дымящийся кубок. На подносе возле кубка лежал полотняный мешочек с длинной тесьмой. Шванн взяла кубок и протянула его Наёмнице. В нос ударил резкий, едва терпимый запах, заставив Наёмницу отпрянуть.
Что это? зажав нос, спросила она.
Напиток, настоянный на четырнадцати колдовских травах и муравьях особого вида, распространенного только в землях Колдуна. Щетинки с крысиных хвостов, немножко перетертых дождевых червей мне продолжать?
Нет!
Пей. В течение ночи ты окажешься в замке Колдуна.
Наёмница неохотно взяла кубок и, преодолевая спазмы в горле, взглянула на мутную жидкость.
Может, я лучше пешком?
На белом лбу Шванн возникли тонкие аккуратные морщинки.
Нет времени. Пей.
А это что? Наёмница указала на мешочек.
Четырнадцать сушеных волшебных трав, крылья здешней мошкары, щетинки с крысиных хвостов и, разумеется, дождевые черви. Кинешь в воду и выпьешь чтобы вернуться обратно.
«Если вернусь», сумрачно подумала Наёмница. У нее вовсе не было такой уверенности.
Шванн собственноручно повесила мешочек ей на шею.
Повторяй за мной, почти заботливо сказала она. Не задерживаться дольше семи дней, не лгать, не выделяться среди остальных, не трогать предметы с именами. Если не понимаешь, что это, но оно вызывает сильнейшее любопытство, можешь прихватить с собой. А если оно внушает страх лучше вообще не прикасаться.
Поняла, не тупая.
Не огрызайся. Я знаю, что ты способна зазубрить правила наизусть, а после все забыть и поступить по-своему, то есть совершенно неправильно. Такова уж чернь не способна противостоять своим низменным порывам.
Ага. Ты-то проявила чудеса выдержки. Оттого сейчас и в заднице, буркнула Наёмница.
Шванн обуглила ее взглядом.
Мне все равно, как ты отыщешь мое обещание и зеленый камень, но без них не возвращайся.
Да, кивнула Наёмница. Только не причиняй боль Вогту.
Я подумаю что с ним можно сделать.
Вдруг Наёмнице пришла в голову жуткая мысль.
А что, если Колдун догадается, что мое имя подделка?
Тогда нам обеим будет очень жаль. И даже хуже.
Наёмница вздохнула и закрыла глаза, готовясь сделать глоток. «Вогт, паршивец, подумала она. Что мне приходится ради тебя делать, и, самое главное, зачем?» Дождевые черви наверняка добавили просто для противности если колдовское зелье не противное, оно не в счет. Она решительно отпила из кубка, и словно жидкое пламя хлынуло в ее горло, потекло вниз. Наёмница скрючилась от боли. Ее закрутило, затрясло, а затем швырнуло куда-то. «Не ори, терпи», приказала она себе и закричала, но ее крик поглотила черная вязкая тьма.
Глава 5. Призраки камней
Наёмница еще не уяснила, в чем состоит главное испытание. Она оказалась одна, наедине сама с собой. Случилось именно то, чего она так боялась.
Сейчас она открыла глаза и увидела над собой переплетение сухих безлистых ветвей и клочки серого неба меж ними. Куда бы она ни попала, это определенно не самое чудесное место в мире. Было холодно, и она порадовалась, что на ней ее успевший стать любимым зеленый плащ. Она полежала немного, припоминая вчерашний день, но ничего хорошего не вспомнилось, можно было и не утруждаться. Падение с трехметровой стены не обошлось без последствий все ее тело покрывали синяки, ссадины и царапины. «Хорошо, что Колдун слепой, порадовалась Наёмница. Видок у меня весьма подозрительный».
Гримасничая от боли, она с трудом поднялась и прислонилась к дереву. Впереди над деревьями, едва не втыкаясь в облака, вздымались высокие тонкие башенки замка. Со всех сторон окруженный лесом, замок был черный, будто обгоревший в огромном кострище, угрюмый и неприветливый в самый раз для колдуна. Конечно, надо бы не трепыхаться в сомнениях и страхах, а заняться уже делом, но чем дольше Наёмница смотрела на замок, тем меньше ей хотелось к нему приближаться. То есть ей совершенно не хотелось к нему приближаться.
Поверхность дерева за спиной ощущалась странно. Наёмница повернулась посмотреть и сразу отпрыгнула, взъерошившись. Теперь она поняла, отчего дерево высохло. Его лишенный коры ствол и выпирающие из земли мощные корни покрывали вырезанные в древесине письмена, непонятные и причудливые, от которых у Наёмницы сразу зарябило в глазах. Она затряслась как лист на ветру. Колдовство!
С расстроенными нервами она поплелась к замку. «Тот, кто вырезал эти буквы, наверняка задумал что-то жуткое, рассуждала она. Вот возьму и превращусь теперь в лягушку. Или слизняка. Нет, лучше бы в лягушку. А вдруг я вообще теперь проклята?» Ей столько раз кричали в лицо: «Будь ты проклята!» и ее это никогда не беспокоило. Но с настоящим колдовством шутки плохи. Хотя она толком не знала, к каким последствиям способно привести проклятье, менее страшным оно от этого не становилось. А еще ей пришла в голову мысль, что Вогтоус бы расстроился, потому что дерево погибло.
Лес, впрочем, не производил впечатление угрозы лес как лес, только темный и цветов в нем не растет. Но что ей цветы они ее и в лучшие дни не заботили. Под подошвами хрустели мелкие веточки. Сосредоточиться на окружающей обстановке мешал светозарный образ Вогта, с угнетающей настойчивостью продолжающий возникать у нее в голове. Наёмница уже начала злиться. Не слишком ли часто она вспоминает этого умалишенного? И еще одно не давало ей покоя: некая мельтешащая, не дающая поймать себя мысль Наконец, изловчившись, Наёмница вцепилась в нее когтями и застыла как вкопанная.
Почему она сразу не обратила на это внимание? Прямо перед ее неудавшейся попыткой бегства, стоя за дверью, она слышала голос Вогта, и при этом у нее не возникло ни малейших сомнений: хоть он скотина, предатель и засранец, но в остальном в порядке. Спустя же десять или пятнадцать минут, когда его притащили в зал, он выглядел так, будто по нему прогнали табун лошадей. Синяки даже успели почернеть. Чтобы довести человека до такого состояния, его требуется колошматить как минимум сутки. «Нет, мотнула головой Наёмница, суток недостаточно». С Вогтовой неуязвимой шкурой они трудились бы дня три минимум. Не сходится.
Ну точно, Шванн наводит какие-то мороки. Якшаясь с колдунами, научишься всяким мерзостям хотя эту тварь стоит остерегаться и по множеству других причин. «Так что из происходящего вчера было настоящим? спросила себя Наёмница и сама же себя осекла: Хватит терзаться вопросами без ответов. За это денег не дают».
Лес вдруг закончился, и далее не росло ничего, как будто близость замка лишала любую растительность шанса выжить. Лишь голая твердая почва, ставшая гладкой под постоянной полировкой дождей, да усеивающие ее камни и мелкие, с кулачок, и большие валуны. Спотыкаясь, Наёмница доплелась до каменного дугообразного мостика, поднимающегося над широким звенящим ручьем. На середине мостика Наёмница остановилась и посмотрела вниз: ручей был прозрачный, сердитый и, кажется, очень холодный. На дне его лежало множество разноцветных булыжников и россыпь блестящих серебряных кружочков, похожих на монеты, но меньших по размерам. «Симпатично», оценила Наёмница, хотя подобные мысли никогда не были ей свойственны.
От мостика было рукой подать до замка, и минуту спустя она оказалась возле гигантских дверей, черных, гладких, без каких-либо ручек. Створки прилегали друг к другу так плотно, что между ними и волос бы не протиснулся. Гостей в замке явно не ждали. Наёмница представила, как она безответно стучит в дверь день, два, семь. Ужасно.
Приказав своему унылому воображению угомониться, Наёмница яростно замолотила по дверям кулаками. Она ломилась минут пять, и результатом была лишь боль в сбитых костяшках. Неровно дыша, Наёмница остановилась отдохнуть, и тут жутчайше загрохотало, ударяя по ушам. Наёмница зажала уши ладонями и зажмурилась. Чуть-чуть привыкнув и сообразив, что если она в первую минуту не упала бездыханным телом, то и дальше наверняка выстоит, Наёмница начала различать в грохоте что-то смутно знакомое и наконец признала в нем собственный стук, увеличенный по громкости во много десятков раз. Это была настоящая пытка. «Запомни: долго стучаться невежливо», сказала она себе (теперь-то она знала: мало ли что из этого может получиться). Громовым раскатом прогремел последний удар, и все стихло.