Оставив сына на попечение директора гимназии, вечером следующего дня Шмуэль Расин отправился в обратное плавание в Россию. Он обещал вернуться в будущем году и взять Иону домой на каникулы. Денег в банке он оставил в расчёте на год.
На пристани Яффо Иона стоял рядом с фотографом Липскером и, задрав голову, глядел на отца. С борта парохода Шмуэль махал сыну шляпой, смятой в правой руке. В лучах закатного солнца отливала медью его рыжая борода. Лицо отца было красным. Мальчику казалось, что от сдерживаемых слёз. Иона тоже крепился. Он дал себе слово никогда больше не плакать на людях. И твёрдо решил не просить у отца любви и снисхождения.
Якорная цепь со скрипом поползла во чрево корабля. Чайки с криком кружили над ним. Между кораблём и причалом медленно увеличивалась полоса глубокой морской воды. Она, как разверзшаяся пропасть, внезапно оборвала беззаботное детство Ионы. Шмуэль Расин в последний раз видел своего младшего сына.
Когда провожающие вернулись в город, тёмная южная ночь уже укутала звёздным покрывалом маленький Тель-Авив. В лунном свете тихо плескалось море.
В эту ночь мальчик не мог уснуть. Он смотрел сквозь окно в бездонное небо в надежде увидеть там Отца Небесного, надеялся услышать от него слова утешения. Но за окном была только темнота и, как начищенные оловянные пуговицы на мундире, безразлично блестели в пустом небе звёзды. Тогда Иона дал себе ещё одно обещание. Он пока не решался погрешить против Всевышнего, не мог сформулировать свои претензии к нему, но решил, что никогда больше не будет молиться и просить Бога о помощи.
В минуты, когда подступала тоска, Иона подолгу глядел из окон гимназии на проходящие мимо поезда. Мечтал побывать в Иерусалиме, отправиться в путешествие, увидеть дальние города. В новом Тель-Авиве всё окружающее поддерживало Иону в его безбожии. Жители строящегося Тель-Авива люди, составившие будущую славу страны, писатели, художники и поэты жили богемной жизнью. По вечерам по бульвару Ротшильда гуляли люди среднего достатка, а в песчаных дюнах у моря слышался смех молодых парочек. Много надежд возлагали евреи на новый город, выросший на холме Гиват Тиква Холм Надежды. И сколько же их разбилось об этот холм!
Иногда по вечерам, когда спадала жара, Иона добирался до Яффо. Он с любопытством разглядывал бесконечные галантерейные лавки арабов, обувные и мануфактурные магазинчики евреев, товары торговцев-христиан. В Яффо была железнодорожная станция. Шумные толпы озабоченных людей спешили в порт. Конные дилижансы подвозили пассажиров к пароходам. Никем не замеченный среди сутолоки и гама мальчик вдыхал в порту особый запах моря, с тоской смотрел на причаливающие корабли. Не признаваясь себе, он ждал, что однажды на берег сойдёт отец и заберёт его домой, к маме. Прошёл год, но ни один пароход не привёз отца
***
Через судьбу Ионы Расина, прибывшего в Палестину в 1913 году одиннадцатилетним ребёнком, прошла вся история становления государства Израиль. Он был причастен к организации отрядов самообороны, из которых выросла армия страны. Погиб Иона Расин от рук арабов на дороге в Иерусалим за полгода до становления государства, для создания которого он сделал очень много.
Вероника Богданова
«Перезимуем. Переждём»
Перезимуем. Переждём.Расправим плечи незаметно.Весенним выплачем дождёмЛюбви печали безответной.Стряхнём снежинок перхоть вразС концертных фраков цвета мрака,И чёткость музыкальных фразНа белый шум пойдёт в атаку.Да будет слышен каждый звук!И мы, мелодии внимая,Решимся на касанье рук Предтечу гроз в начале мая«Хочется лета. Не где-то вдали, а в душе»
Хочется лета. Не где-то вдали, а в душе,Там, где остра по-особому солнца нехватка.Как эту зиму проклятую выгнать взашей,Чтоб забрала она холод свой весь, без остатка?Чтоб согревали под вечер не плед и не чай:Эти тепла суррогаты, что ждут тебя дома?..Хочется солнце в улыбке поймать невзначай,Близость души ощутив, что пока незнакома«Мне дождь опять напомнил об Исакии»
Мне дождь опять напомнил об Исакии,О лестнице под купол по спирали,И как дождинки блузку мне закапалиИспачкали! А душу отстиралиЯ наверху стояла, оглушённаяСимфонией распахнутого мира,Как будто в гости к Богу приглашённаяВ застеленную тучами квартиру.Потом я вниз спускалась осторожненько:Боялась расплескать то, чем наполнилСосуд души опустошённой БоженькаШепну дождю: «Спасибо, что напомнил!»Чистильщик
Я безжалостно и упорноОтделяю от плевел зёрна:Бесконечности урожаяВсем нутром своим возражая,Продолжаю свой труд сизифов:Чищу быль от коварных мифов,Горечь правды от грязи ложной,Понимая, что невозможноС этим справиться в одиночку,Чтоб однажды поставить точку,Просто выдохнуть, подытожитьНо нельзя! Каждый день, что прожит,Как бездонный мешок И снова,Свято веря в первооснову,Отделяю от плевел зёрна:Горстка белого рядом с чёрным,Рядом с чем-то невнятно-серым,Что насыпано щедрой меройО спасении умоляю!Только, зубы сжав, отделяю.Пусть от жизненной злой наукиУстаю, опуская руки,Прошепчу: «Помоги мне, Боже!»И продолжу Ведь кто-то долженМорок
Морок. Туман. Бестелесная сущность.Фото чужое на личной странице.Ангел-хранитель, что с неба отпущен?Демон, что ночью навязчиво снится?Голос скользит по душе, не касаясьСамых глубин, где ответы таятся.Буду ли после испытывать завистьК той, кем была я с тобой?.. Не боятьсяТы научил подворотен безлюдных,Тёмных подъездов, где прячутся тени,Был экзотической специей в блюде,Вещью случайной средь приобретений,Ветра порывом, над сонною гладьюЖизни моей пролетевшим внезапно,Мимо спешаТолько будь ты неладен,Если лишишь меня этого завтра!«Мир изменчив и многолик»
Мир изменчив и многоликНа воде качается блик,Невесомой тенью скользяВот и мне бы так да нельзя:От рожденья данная сутьЧеловеку не ускользнутьОт забот, что держат в пленуИ упорно тянут ко дну.Как смириться с этой бедой:Я скользить хочу над водойИ, её касаясь едва,Облака душой задевать!Только эту душу мою,Что парить мечтает в раю,Так жестоко и невпопадЗагоняют, бедную, в адИ смеются вслед: мол, онаТак некстати обнажена,И грешна она, стало быть:Слишком многих смеет любить,Не считая, всё отдаёт,Да ещё при этом поёт!Нет бы плакать в горестный мигМир изменчив и многоликОщутить свободу спеша,Вновь в него ныряет душа:Вдруг удастся хоть на чуть-чутьЛёгким бликом сверху скользнутьИ снова жить!
Жить! Танцевать, смотреть на звёзды, плакатьИ с многоликим миром в унисонЗвучать, души истерзанную мякотьБаюкая, но опасаясь в сонОтправить, вдруг окажется он вечнымИ, успокоив, умертвит внутриТот свет, что делал сердце человечнымИ боль в тебе, как музыку, творил?..Без этой боли так легко смеяться,Уверовав в беспечность бытияФальшивы слёзы на лице паяца,А сколько стоит искренность твоя?Актёр ли, зритель этой вечной драмы,Ты не предъявишь душу, как билетНе спится ей Залижет наспех раны И снова жить, сквозь боль летя на свет!..Недо
От проигранной жизни мы сходим с ума,От бездарных своих многочисленных «недо»:Недосказанность фраз студит губы зима,Недокаменность льда, недотаянность снегаИ недовоплощенье себя самого,Но того, кем задуман ты был изначальноНе доплакать от горя больнее всегоНе допеть. Не доплыть. Не домыслить молчаньеВеснушки снегопада
Серое небо в бесчисленных крапинах снежных Словно в веснушках лицо, но немного грустней.Есть в снегопадах какая-то странная нежность:Хочется слиться душой неприкаянной с ней.Только вот как это сделать? Взлететь? Окунуться?Пальцами тронуть весеннего ветра струну?Или, как парус, навстречу ему распахнуться,Сквозь снегопад по веснушкам заметив весну?..Мы русские
Кто мы? Зачем и кому пытаемсяМы доказать нашей веры истинность?Нашей души сохраняя таинство,Рвёмся туда, где зовут: «Спасите нас!»Зло вездесуще, и наше воинствоВ битве с ним, словно доспехи, выковавМужества сталь и булат достоинства,Приняло эту судьбу великую.Болью чужой в нашем сердце колоколБьётся, и в нём наша боль ответнаяПуля ударит в нас, штык, осколок ли Встанет за нами вся рать несметнаяТрепетных душ, что ранимы вроде бы,Об исцеленье устало молятсяВстанет стеной! Ведь за нами Родина,Мама, любимая, Богородица,Эти поля, что простором полнятсяИ расширяют души пристанищеРусские души о мире молятсяДаже на вечном своём ристалище.Пуповина
Жизнь перерезает пуповинуЖёстко и безжалостно всегда.Хочется держать, как прежде, спинуПрямо, невзирая на года,Улыбаться, потому что беситВсех твоей улыбки торжество,Знать, что счастье ничего не весит,А несчастье тяжелей всегоНо кого волнует, скажем прямо,Лёгкость фраз, переживаний груз,Коль они чужие? Знаешь, мама,Я лишь только одного боюсь:Что однажды будет ветер в спину,Солнце в небе, лёгок путь к мечтеА судьба обрежет пуповинуИ блуждать оставит в темнотеОсень пишет акварели
Сентябрь. Осень пишет акварели,И краски, чуть размытые дождём,Сперва пылали, после присмирелиИ никого кострами не согрели,А мы с тобой решили переждём.И что же? Мы, конечно, переждали,Пока поблекнет красок торжество,Раздвинутся зиме навстречу дали,А нам листвы фальшивые медалиДостанутся. И больше ничегоПозволь, чего же мы с тобой хотели?Поверили в иллюзию тепла?Её рассеяв, листья облетели,Лишь в памяти пылают акварели,Что осень ненадолго создала«Ты мой октябрь, мой листопад из мыслей»
Ты мой октябрь, мой листопад из мыслей,Скользнёшь по сердцу лезвием дождя,Что ниспадает из небесных высей,Холодной болью душу бередя.Откуда боль? Ведь души бестелесны,Неуловимы, как дыханья пар?..Жаль, на деревьях листьям стало тесно,И в гнёздах не осталось птичьих пар.Нет ничего, что мне могло б напомнитьВ осенний день то летнее тепло,Которым ты хотел мой мир наполнить,Увы, оно сквозь пальцы утекло,Не зацепившись паутиной нежнойЗа твой прощальный августовский мёдТы мой октябрь Ты мыслей безутешныхОсенний дождьКто любит тот поймётПрощай, октябрь
А осень обессилела слегкаИ поддалась опустошенью Листья,Что наряжали кроны в шубы лисьи,Чтоб мир осенний золотом сверкал,Сегодня покидают не спешаПропитанные влагой ветви-рукиДеревья в предвкушении разлукиТрепещут. И испуганно душаТеряет веру в счастье, между строкСлова любви прощальные читаяДописывает, в вечность улетая,Сонет осенний золотой листок,Как он сверкнул, последний, сквозь туманОбманным бликом солнечного света!..Октябрь, прощай! Ты славным был поэтом,Но суть твоя забвенье и обман.Свеча
Не гаси свечу пускай догорает,Истекая воском, словно слезами.Мы не выдержали главный экзамен,Оттого теперь любовь умирает.Умирает, не успев оперитьсяА гнездо уже, смотри! опустело,И кричат теперь над ним оголтелоЕй чужие, чернокрылые птицы.Жаль, не спрятаться от них нет спасенья,Налетели заклюют, не иначеА свеча пускай над нею доплачет,Пережив на пять минут воскресеньеИ кровать закапав у изголовьяВоск другая соскоблит. Будет злитьсяНа траве недвижны чёрные птицы,Отравившиеся мёртвой любовьюНоябрь
Уже посеребрил ноябрь дороги,Которые ведут уныло в зиму:Она теперь близка. Пейзажи строги,А мы так далеки и нелюбимы.Последний месяц осени стираетС поблекших лиц фальшивые улыбкиНад горизонтом солнце догорает,И свет его, обманчивый и зыбкий,Напоминает нам маяк в тумане,К которому стремилась наша лодкаМинувшим летом, веря: не обманетТот свет, что из надежд моряцких сотканУвы, как просчитались мы жестоко!Обломки лодки той любви осколки Остались там А здесь так одиноко,И осень угасает втихомолкуНа пепелище брошенной души
Меня так неожиданно и больноС размаху окунули в нелюбовь,И выгорело сердце до краёвТеперь ещё бы в голову контрольный,Чтоб обнулить к началу всех начал,Чтоб горестные мысли обесточить,Опустошив безжалостные ночиА где же выстрел? Он не прозвучал.На пепелище брошенной душиНекстати бродят выжившие мысли,Как будто кто-то из бездонной высиПытается костёр разворошить,Раздув из искры пламя Но к чемуЛюбовь реанимировать, ответьте?Отсутствие её больнее смерти,Чернее погружения во тьму.На пепелище брошенной душиРаз побывав, вернуться не спеши«Мы вышли в осень и закрыли двери»
Мы вышли в осень и закрыли двериВ оставшееся за порогом лето,И тёмная вода бесстрастной ЛетыВоспоминанья летние уносит.Вот стебельки травинок, что качалисьТак по-июньски нежно и беспечно,И плыл рассвет светло и бесконечно,Стирая с лиц морщины и печали.Вот лепестки цветов, что осыпалисьПод пальцами легко, без лишних жалоб,И время так стремительно бежало,И мы так неохотно просыпалисьА вот ещё осколки звёзд, что небоПокинули средь августовской ночи,Теперь в копилке чьих-то одиночествУгаснут, и сиять от них не требуй,И не проси у солнца продолженьяТех бесконечных дней в потоках света,Которые уснут за дверью лета,Что проиграло осени сраженьеКошка-осень
Я в цвет её невыносимо-рыжийБыла до исступленья влюблена.Она являлась кошкою бесстыжейВ оправе обесцвеченной окнаИ золотом отчаянно дразнилаНа фоне неба в пятнах облаков,Потом ушла, и сердце враз занылоСредь мир сковавших ледяных оковИх не разбить, пока лютуют зимы,Стирая со всего привычный цветНо ищет взгляд по-прежнему незримыйОсенней кошки рыжий силуэтТюрьма
Не в ресурсе. Устала. Увязла в зиме,Чей небесный покров обесточил земное,Всё теряется в белом и мёрзнет со мною,Снегом запертой в странной стерильной тюрьме,Где ни стен, ни замков, ни решёток в окне,Лишь серебряный свет по глазам утомлённымИз небесного сделавшись вдруг приземлённым,Идеальным тюремщиком кажется мнеЭтот свежий, как боль, перламутровый снег,Изнутри запирающий сердце внезапно,Выстужая его без надежды на завтра,Где свобода-весна свой отчаянный бегПосекундно сверяет с ручьём, что умчитСтен тюремных осколки легко и хрустальноПоднимите мне веки! Пусть сердце оттает,Изнутри вырывая от воли ключи!Иван-чай
А ты мне говорил, что я вмещаюВесь этот мир и звёзды, что над ним.И розовые брызги иван-чаяЧуть трепетали над лицом моим.И я смотрела в небо, открываяВсе главные из тайн его, покаМне августа палитра заревая,Под иван-чай раскрасив облака,Весь мир так незаметно разместилаЗа стёкла лживых розовых очковРеальность мне за слабость отомстила:Лишь иван-чай отцвёл ты был таков!И каждый август я теперь встречаюС улыбкой Моны Лизы оттого,Что розовые брызги иван-чаяНапомнят вновь обмана волшебствоОна
Он её просил не сходить с ума,Не смеяться громко и невпопад,А она была его личный ад,Где взамен котлов лютая зима,Где сквозь снег таращатся фонари,Освещая ночь, что пришла навекОн ей говорил: ты же человек!А она насмешливо: повтори!Он смолчал, запнувшись: ведь раньше самВедьмой исключительно звал, а тутИ лилось прозренье рекой минутПо свой бег ускорившим вдруг часамИ из смеси снега и черноты,Что считал он сущностью её чар,Только смех отчаянный замолчал,Проступили юной весны чертыВстреча
Мы встретимся когда-нибудь во времени,Небесными скрижалями отмеченном.И праздник встречи будет бесконечен, ноУже нога нетерпелива в стремени,