Срослась?!
Да, Димитра. А при заболеваниях кожи помогает Святая мученица Фёкла. Церковь приравняла её к чину Апостолов, сохранился апокриф II века «Деяния Апостола Павла и Фёклы». Родилась она в богатой семье, но встретила Апостола Павла и решила посвятить себя служению Богу. Апостола изгнали из города, а Фёклу приговорили к сожжению на костре, но огонь не тронул её. Фёкла покинула город и отправилась вместе с Павлом проповедовать в Антиохию. Правитель Сирии приговорил её к казни и бросил к дикой львице, но животное покорно улеглось у ног будущей Святой. Аналогичное произошло и с медведями, а затем с быками. Всю свою жизнь она целила людей, живя в пещере. В старости язычники-волхвы послали к Фёкле наёмников, но она побежала к горе Каламон, и та расступилась, после чего образовалось узкое ущелье, а в пещере у вершины горы основали женский монастырь, где мне читали молитву на арамейском языке. Собственно, в сирийской деревне Маалюля около той горы, до сих пор многие знают арамейский.
Это тот язык, на котором говорил Христос?
Да, я побывала там накануне войны и привезла штампованную икону Фёклы, её имя на иконе написано арабской вязью вручную. Монастырь был разрушен и разграблен боевиками в 2014 году. Иконы сожгли, часовню взорвали, но говорят, мощи Святой, замурованные в скале, так и не нашли. Часть её мощей находится на Кипре в деревенском монастыре недалеко от Ларнаки, где есть источник, исцеляющий людей с заболеваниями кожи. В честь Святой Фёклы назван один из астероидов. День её памяти 24 сентября.
А у нас почитаются и лекари травами, например, Святой Нектарий. А в России кто?
Святой Агапит Киево-Печёрский. В Лавре я заходила в подземелье, где много мощей Святых, а потом приобрела маленькую рукописную иконку, на ней Святой Агапит изображен с травами в руках. Святой Лука Крымский помогает в хирургии, на его иконе стол с хирургическими инструментами. Ну и Святой Пантелеимон, конечно же, целитель. Все чудотворцы считаются целителями, к ним всегда можно обратиться за помощью в исцелении.
А мне, Алис, нравится наша Святая Анастасия «Фармаколусса» помогает фармацевтам. У неё в руке кувшин с лекарством. Её мощи находятся в Суроти, недалеко отсюда, в мужском монастыре. И я бы на твоём месте к ней съездила!
Башня в Урануполи
Какие новости, Алис? послышался знакомый голос Джойс.
Похоже, я сменю тебя на посту в Башне! Рэй сказал, что ручку спрятали в таком месте, где я и не подумаю её искать.
Не переживай, время ещё есть! Кстати, поэты и писатели любят не только книги, но и дневники. А ты вела дневник?
В детстве, но потом уничтожила, перечитав, слишком больно: я терзала Небо просьбами забрать меня поскорее. Возможно, писала и после, но не на бумаге. Да и всей правды не напишешь.
Согласна, но всё же попробуй отыскать эти записи в Библиотеке Вселенной! И не бойся, обычно ранимые люди пишут «вокруг да около», полунамёками, поэтому вряд ли что-то сможет причинить тебе боль.
Зал Суда во Вселенной
Под звуки несмолкаемой Лунной Сонаты к Весам подходит мужчина с гитарой, улыбается как ребёнок и что-то напевает. Кадры на экране мелькают слишком быстро, чтобы их осознать. Мужчина бросает в правую Чашу своё «спасиБо», разворачивается и, заметив меня, подходит, произносит с улыбкой: «Венеция больше не плачет! Тебя ждёт Город Солнца!» и под звуки всё той же Лунной Сонаты уходит в Туман.
Библиотека Вселенной
Читальный Зал переполнен, я с трудом отыскала небольшой свободный столик между бесконечными рядами высоченных стеллажей, оглянулась на соседей и обратила внимание, что большинство из них по привычке перелистывают страницы «руками». Получив копию своих дневниковых записей, я побежала взглядом по диагонали в попытке пролистать весь дневник за сегодняшнюю ночь, но поняла, что это нереально
«Мы встретились в кафе в центре города вечером, и интуиция меня не подвела. «Вечно молодой, вечно пьяный», он сказал, что его друг ждёт нас в хорошем заведении, и привёл меня в клуб «Высоцкий». У входа нас остановили. В глазах охранников читался вопрос: что общего у этой девушки с картинки с пьяным мужчиной в резиновых шлёпках и грязными волосами? Но он назвал фамилию «друга», и нас впустили.
Ты пропил свои последние ботинки? спросила я.
Не обращай внимания, сейчас так модно!
«Друг» оказался крутым бизнесменом. Каждый из нас троих за тем столиком жил в собственной реальности. Он сказал, что с утра ничего не ел и вопросительно посмотрел на Друга. Друг спросил, что заказать мне. Я сказала, что уже поужинала враньё, не хотела есть за чужой счёт. Он заказал себе пиво с водкой. Друг оценил мой взгляд и передвинул ему свою тарелку с мясом Он пил пиво с водкой. Друг виски со льдом. Я кофе. Друг рассказал про сына и тайный подвал с обколотой и обкуренной молодёжью. А он говорил кусочками фраз про былые времена и как его пытаются заставить работать не в творческой сфере, а он гордо сопротивляется и не работает, его ж везде узнают, и кто-то там насобирал ему денег, которые предстоит своим творчеством ещё отработать, но он их уже пропил. И он смеялся, а я думала: мне никто не собирает денег, я не могу зарабатывать своим творчеством, я только трачу на творчество то, что приходится зарабатывать тяжёлым трудом совсем в других сферах, при этом жить и кормить не только себя Ему постоянно звонила какая-то Лялька, просила какие-то ключи. А я периодически говорила: «Съешь кусочек мяса, или оно обидится. Давай, этот кусочек за папу»
Она пишет стихи, сказал он Другу.
Либо распихай всех своими локтями, либо найди себе олигарха. Последнее из области сказок, сказал Друг, кивнув головой в сторону сцены, на которой играли джаз.
Мне стало очень грустно. Как Золушка, карета которой вот-вот должна превратиться в тыкву, я посмотрела на часы и сказала, что мне пора, так и не поняв: что я должна сделать, чтобы завершить эту цепочку?.. Длинный кошмарный сон: ночь, но всё в Тумане, мы договорились, что я заеду за какими-то файлами. И я приезжаю, но вижу всё тот же натюрморт: пустые бутылки, стаканы и почему-то не горит свет, а он медленно опускается на пол и шепчет: «Я тебя люблю». Я хочу сказать что-то про Божественное, но понимаю: бесполезно. Здесь должны быть ещё люди, но он всех выгнал и смеётся. Я пытаюсь найти файлы в компьютере тщетно. Он повторяет, что любит меня и никуда не отпустит, но начинают звонить в дверь и одновременно все телефоны, и домашний, и мобильный. Он говорит, что никого больше не существует, кроме нас, а я прошу его ответить хотя бы на телефон. Он открывает дверь, но за ней никого. Я выскальзываю вовне, а он смотрит так жалобно, говорит, что нарисовал мне Венецию, и «она плачет», просит найти ему другой дом, потому что больше не может находиться здесь, где почему-то не горит свет, и всё в Тумане Я молча выхожу на улицу, глотаю морозный воздух и просыпаюсь. Который день Дождь. Дождь, идущий без перерыва. Он медленно сводит тебя с ума, и, кажется, что он никогда не закончится будет идти вечно. Вечером мне звонит Саша. Мы договариваемся пересечься в метро. Он появляется из толпы чёрный, худой почти призрак.
Всё будет хорошо, Саш, говорю я и пытаюсь подбодрить его, с опухолью головного мозга в миллиметре от какой-то артерии, протягиваю свою «Игру в Иную Реальность» в подарок.
Спасибо, тихо произносит он и задумчиво добавляет: Ты тогда правильно сказала: надо жить для других, или тебя забирают отсюда
Прихожу на работу, кипячу чайник, пью кофе, включаю мобильный телефон. Хочется тишины, но телефон трезвонит о пришедших смс-ках и многочисленных пропущенных звонках один-единственный номер. Ближе к вечеру он забрасывает меня смс-ками «Я хочу тебя увидеть!» под равномерный шум Дождя, который никогда не закончится. Вздыхаю молчу. После рабочего дня выхожу на улицу в Дождь и уже у метро слышу телефон. Он в ТЦ, в паре остановок от меня: «Посидим в ресторане». Жить для других? Вхожу в огромный ТЦ. Вдалеке, в одном из магазинов, вижу знакомый силуэт. Он машет мне рукой. Иду навстречу. Он обнимает меня, кричит на весь зал: «Как я рад, что ты приехала!», хватает за руку и ведёт прочь. Бессмысленно бредём по ТЦ.
Ты бомж? спокойно спрашиваю я.
Ну да я я бомж, улыбается как ребёнок. Многие великие люди тоже в каком-то роде были бомжами! Весь день сегодня не ел! Пойдём покушаем!
Наверху должны быть кафешки. Мы долго ищем эскалатор, потом поднимаемся на самый последний этаж, но он кривится не здесь, в городе! Идём по улице вдаль. Он держит меня за руку, постоянно останавливается, улыбается и произносит: «Как я рад, что ты приехала!»
Так где ты сейчас живёшь?
У знакомого Как вернулся с гастролей Сто концертов за лето! На корабле, там Боже, я мог бы сейчас с тобой идти долго-долго по этой улице! Бесконечно! Я так рад тебя видеть!
Мы заходим в «Шоколадницу», но он воротит нос, и я понимаю, почему. И мы доходим до восточного ресторана, заходим в полумрак, садимся на диван за столик. Он обнимает меня, чуть ли не душит, и совсем не хочет смотреть меню.
А что мы будем пить?
Апельсиновый сок. Закажи себе еды, спокойно говорю я.
Он заказывает вина. В моих глупых вопросах нет никакого смысла.
Почему вы расстались? спрашиваю я.
Он показывает рукой на ширину стола:
Столько вот минусов, и запивает каждое слово, а я вкладываю в его руку вилку.
Нет идеальных людей, ешь.
Мы выходим на улицу. Уже стемнело. Дождь.
Куда идём? спрашивает он.
К метро.
Нет, мы сейчас возьмём такси и поедем
Нет.
Он обиженно мотает головой, останавливается, тянет меня за руку, в его глазах чуть ли не слёзы.
Нет, пожалуйста. Не уходи! Нет! Нет!
Мы подходим к метро. Он продолжает смотреть на меня, как на богиню. Не отпускает моей руки. Я судорожно перебираю в голове варианты, пока не нахожу возможный.
Мне надо записать диск Я могу только в эти выходные. В воскресенье. Диск нужен срочно. У меня презентация большая. Скоро.
Ну давай в воскресенье
Там много записывать, с утра прямо застолби за мной весь день
Ну хорошо. Приезжай к 10 утра.
И суббота, и воскресенье расписаны у меня по минутам. Никакой презентации в ближайшем будущем не предвидится. И я понятия не имею, что бы такого записать, потому что всё уже давно записано. Но у меня есть два дня, чтобы придумать Суббота. Вечер. Дождь. Возвращаясь из Открытого литературного клуба, понимаю, что единственно возможное для записи завтра «Иная Реальность», там аж 39 авторских листов. Звоню не подходит. Ближе к полночи смс-ка: «В 16». Диктовать «Иную Реальность» в 16 бесполезно не успеем. Песни? Просматриваю стихи, которые здесь и сейчас хочется перечитать, и распечатываю, они не приходили ко мне с музыкой, как предыдущие, записанные ранее на двух дисках. Как мне их петь и играть? Не написать ли: «я не могу завтра». Но жить для других. Просыпаюсь в обед. Приезжаю около 16. Выхожу из метро. Дождь. Звоню не подходит. Вполне возможно, мне придётся погулять тут и поехать домой. Через 15 минут подъезжает. Он за рулём. На заднем сидении бутылки.
Вот пришлось съездить, выступить сегодня!
Ты уже отекаешь, констатирую я, а он молчит, но мы заезжаем в какой-то двор, выходим из машины, он берёт бутылки, и мы поднимаемся в квартиру его знакомого.
Если б ты знала, как я ненавижу это место!
Мы входим под высокие мрачные своды огромного помещения, которое кажется нежилым. Голые стены без обоев, местами чёрного цвета. Трещины. Отвалившаяся с потолка штукатурка. По бокам нагромождение каких-то мешков с вещами. Где-то справа мужской голос что-то говорит по телефону. Он ведёт меня в комнатку-келью, где обосновался, и закрывает за нами дверь. Крошечная кровать. Чёрный шкаф. Стол. Аппаратура, маленькое окошко. Он садится за стол и обхватывает голову руками.
Я пришла, чтобы ты записал меня. Мне нужен диск. С песнями.
Диск? задумчиво переспрашивает он.
Да, мы должны записать сегодня 16 песен.
16 песен?!
И не просто записать. Этот диск должен быть самым лучшим, спокойно произношу я. И я хочу, чтобы ты написал аранжировку к каждой песне.
Ты с ума сошла
Нет. И мне это нужно срочно.
В таком состоянии я ничего не запишу
А придётся. Я твой заказчик. Время деньги. У меня очень мало времени, я достаю свои тексты и сажусь на кровать, а он у окна смотрит в Дождь. Микрофон.
Он оборачивается.
Мне нужен микрофон, спокойно повторяю я.
Он идёт к шкафу, достаёт стойку, микрофон, но никак не может присоединить какую-то сетку, потом ищет другой микрофон, новый, но не получается его подключить.
Ничего, запишем на старый. Не трать время, я смотрю на часы прошло полчаса. Микрофон для гитары?
Нет, там долго
Ладно, давай запишем на один.
Он садится напротив и недовольно произносит:
Так не делается.
Дай мне ушки.
Он молчит.
Наушники достань! кричу я.
Он послушно ищет, находит. Достаёт гитару. Настраивает.
Отлично. Теперь для текстов стойку подвинь. И включи мне уши.
Он делает это всё очень медленно. Периодически прикладываясь к очередной бутылке. Через час всё готово к записи. Он сидит на стуле напротив. Я смотрю на тексты и выбираю, с чего начать. В результате достаю наобум один из них какая, собственно, разница, если я должна сейчас отпеть и сыграть их все экспромтом? Я вздыхаю. Начинаю что-то наигрывать и напевать.
Готова? Пишем? устало спрашивает он. Как называется?
Я говорю, и он записывает к себе на листочек.
Не забудь, что тебе на каждую надо написать аранжировку. Ну или сыграть вторую гитару.
Он качает головой. «Реверанс», «Никто как ты», «Город Дождей», «В этом городе» Я протягиваю ему гитару. Он вопросительно смотрит.
Эту песню будешь играть ты.
Нет, я не могу.
Можешь. Соберись. Там много «фа», а у меня с «фа» не очень.
Я придумываю аккорды на ходу. Он помечает их на листочке со стихом. Записываем. Микрофон один на двоих, но получается здорово.
Как эта песня называлась?
«Воланду», я ловлю себя на мысли, что человек, которого я так называла и которому, собственно, этот стих написан, всегда объявлялся после записи очередного диска. Боже, как бы я хотела его сейчас увидеть!
Воланду?! А я, знаешь, на каком корабле плавал? На «Булгакове»!
И мы пишем «Имя твоё», «Грустный садовник», «Осень как повод», «Сумрак вокзала» Он просит сделать перерыв. Идём на кухню. Пьём кофе. Я замечаю, что все конфорки газовой плиты ВКЛЮЧЕНЫ, но на них нет посуды.
Почему они горят? спрашиваю я в недоумении.
Это я их включаю Всегда
Зачем?!!
Они как вытяжка для призраков Ты веришь в призраков?.. Эта квартира Она проклята. Тут все умерли И он хочет, чтобы я тоже умер Тссс!
Кто?
Он показывает на соседнюю комнату, откуда раздается голос сожителя. Я осматриваю кухонное пространство и спрашиваю:
Этот человек только что сюда переехал?
С рождения. Лет 50 живёт. Тут
Не включай газ Слышишь? Выключи.
Он послушно выключает. Возвращаемся в «келью». Пишем «Париж-Москва», «Время жить», «Поцелуй меня в губы немым снегопадом». Нам осталось «Забери меня», собственно, написанной тому же персонажу, но мы вымучиваем её одну около часа. Он слышит её иначе. Не так, как я. Мы спорим. Я говорю, что модуляция должна идти из «ми» в «фа». А он из «ми» в «ля». И вот, когда мы уже собрались записать, возможно, самую мрачную из песенок, в дверь постучали.
Мне это Гвоздь вбить надо В стену мрачно произнёс голос за дверью.
А нам всего одна песня осталась!
А мне гвоздь Два раза стукну. А потом записывайте, да?
Эта фраза режет мне слух Гвоздь Вбить. В стену. В этой абсолютно голой чёрной квартире Здесь не хватает только гвоздя.
Записываем «Забери меня» Я пою так, как слышит он. И вроде бы всё замечательно. Но на последнем куплете он берёт «свой» аккорд, я пою «свой». Пишем по инерции до конца. Но понятно, что всё коту под хвост.
Ладно Бог с ней выдыхаю я.
Он качает головой. Отпускает гитару. Тянет меня к себе за руку. Бутылки закончились. Он утыкается головой в моё плечо. Его тело дрожит. Он просит денег. Я спокойно произношу:
Как только ты передашь мне готовые файлы.
Он вздыхает, долго молчит, а потом спрашивает:
А как ты назовёшь этот диск?