Искренне ваш,
Дж. Р. Дейвентри».
Место помощника садовника по-прежнему вакантно, и я буду рада предоставить его тебе, если ты согласен, произнесла леди Тревлин, поднимая взор от письма и глядя испытующе в лицо Полу Джексу.
Я согласен, мадам, почтительно сказал он.
Полковник пишет, что ты англичанин, продолжала леди Тревлин не без удивления.
Юноша улыбнулся, явив безупречные белые зубы, и отвечал:
Так и есть, мадам, даром что прямо сейчас я, наверное, на англичанина не похож. Это потому, что я сильно загорел, да и запылился в дороге. Мой отец был англичанином, а сам я после его смерти долго жил за границей, вот и повадки у меня стали чужеземные.
Говорил он без акцента, глядел прямо в лицо миледи честнейшими синими глазами, и минутное сомнение леди Тревлин рассеялось.
Сколько тебе лет, Пол?
Шестнадцать, миледи.
Ты смыслишь в садоводстве?
Да, миледи.
Что еще ты умеешь?
Объезжать лошадей, прислуживать за столом, выполнять разные поручения, читать вслух. Могу быть грумом для барышни, могу иллюминировать рукописи[2], плести цветочные гирлянды и еще много чего, миледи.
Скромность пополам с рвением слышались в интонациях юноши, список умений заинтриговывал разнообразием, и леди Тревлин невольно улыбнулась, ибо Пол Джекс успел расположить ее к себе.
Я как раз думала: пора учить Лиллиан верховой езде, а Роджер староват, чтобы сопровождать мою маленькую наездницу. Как думаешь, Эстер, не взять ли нам в грумы Пола? спросила леди Тревлин, обращаясь к горничной.
Эстер сурово оглядела юношу и покачала головой, однако умоляющий жест и взор прекрасных синих глаз смягчили ее сердце, и неожиданно для себя она ответила:
Да, миледи, если он хорошо себя покажет и угодит Парксу, можно, пожалуй, и попробовать.
Лиллиан захлопала в ладоши, сделала шажок-другой к Полу и с чувством воскликнула, снизу вверх глядя на своего нового грума:
Я точно знаю, мама: он справится. Он такой славный! Позволь ему заняться моим пони. Ты объездишь моего пони, Пол?
Да.
Ответ был тихий, но уверенный. Вот только юноша отвернулся, ибо под взглядом Лиллиан его смуглые щеки вспыхнули румянцем. Эстер это заметила и сказала себе: «А мальчик-то благородных кровей! Уж конечно, не от деревенского дуролома родился по всему видать: по осанке да по походке. Бедняжка, нелегкая ему доля выпала, однако честного труда он не чурается это хорошо, это мне по нраву».
Итак, Пол, можешь остаться. Даю тебе месяц испытательного срока. Эстер, отведи Пола к Парксу, проследи, чтобы его прилично устроили. Завтра посмотрим на твои уменья. Лиллиан, дорогая, ступай за мной пора отдыхать.
Грациозным жестом леди Тревлин отпустила юношу и удалилась вместе с дочерью. Пол смотрел им вслед, словно позабыв про Эстер. Очнулся он, лишь когда горничная произнесла довольно язвительно:
Зря вы, молодой человек, не поблагодарили миледи, покуда она была здесь; теперь-то что проку глазеть! А если хотите с Парксом познакомиться, пойдемте, не то я одна уйду.
Пол последовал за Эстер и вдруг совершенно неожиданно спросил:
То место, где вы нашли меня спящим, это фамильный склеп, да?
Верно. А кстати, как ты туда попал и почему заснул, когда должен был сразу передать письмо?
Я перелез через изгородь и решил отдохнуть, прежде чем являться к миледи, мисс Эстер, последовал невозмутимый ответ, причем Пол сопроводил свои слова улыбкой, словно подтрунивая над фактом нарушения границ частной собственности.
По тебе видно, что ты долгий путь проделал. Откуда ты пришел?
Из Лондона.
Боже правый! Да ведь Лондон от нас в пятидесяти милях!
Башмакам моим досталось, это точно. Зато в целом прогулка была приятная в такой-то славный летний денек.
Что ж, ты совсем без гроша, если шел пешком?
Денег у меня достаточно, да только на дилижансы я тратиться не намерен, пока в ногах есть сила. Я взял два дня выходных и сэкономил монету на более нужные вещи.
Вот это по-нашему, одобрила Эстер, для убедительности кивнув. Служи как следует, сынок, раз уж такая твоя судьба, а я помогу. Я, видишь ли, лодырей не терплю, а нынче этой мерзости лени слишком много развелось.
Спасибо. Вы проявили дружелюбие, и я докажу, что умею быть благодарным. Скажите, миледи нездорова, да?
Хворает с тех пор, как сэр Ричард преставился.
Когда же это случилось?
Лет десять назад.
А сыновей у миледи нет?
Мисс Лиллиан единственное дитя, и какое прелестное, благослови ее Господь!
Леди пока еще маленькая, а уже такая гордая.
Так ведь есть чем гордиться, сынок. Во всей Англии не найти семейства благороднее, чем Тревлины. Мисс Лиллиан наследница огромного состояния.
Это герб Тревлинов? внезапно спросил Пол, указывая на арку ворот. Ее венчало каменное изваяние сокол и лента с девизом: «Я В СВОЕМ ПРАВЕ».
Ну да. Почему ты спрашиваешь?
Просто любопытно. Я кое-что смыслю в геральдике и, случается, забавы ради сам рисую гербы. Каких только привычек не наберешься за границей! добавил Пол, заметив, как вытянулось лицо Эстер.
Здесь тебе будет не до рисованья. Ступай, отрекомендуйся Парксу и не задавай ему вопросов, все равно не ответит.
Я вообще не докучаю вопросами мужчинам из них, как правило, слова лишнего не вытянешь.
Юноша тряхнул головой, и плутовская улыбка была на его губах, когда он входил в сторожку. «Смышленый парень, если не сказать дерзкий. Пригляжу за ним, ведь миледи она что дитя малое о таких вещах не задумывается, а Лиллиан только собственные капризы волнуют. Но до чего ж он мил прямо привораживает. И подольститься умеет. Ну да ему это на пользу, бедняжке, как иначе одинокая душа в жизни пробьется, ежели не лестью да обхождением?» Думая так, Эстер вернулась в господский дом, оставив Пола завоевывать симпатии Паркса что ему вполне удалось, ибо он взял совершенно другой тон, нежели с горничной, успешно им покоренной.
В тот вечер, оставшись один в каморке, Пол написал длинное письмо на итальянском языке изложил все дневные события, приложив рисунок сокола с девизом. На конверте значилось «Отцу Космо Кармеле, Генуя». Управившись, Пол лег в постель. Взор его омрачился, и с тяжким вздохом юноша прошептал:
Пока все идет по плану; не дам сердцу размягчиться от жалости, не изменю своей цели, пока не сдержу обещание. И все же какая она прекрасная! Лучше бы мне с нею никогда не встречаться!
Глава III
Под прикрытием
Всего через неделю Пол стал всеобщим любимцем. Его обаяние подействовало даже на чопорную Эстер, и она с неохотой признала, что Лиллиан теперь, когда у нее есть товарищ, гораздо веселее и счастливее. До сих пор девочка была лишена общества сверстников так распорядилась ее мать, но Пола Джекса миледи встретила с неожиданным для себя дружелюбием вероятно, потому, что считала его чем-то вроде собственности. Очень скоро из помощника садовника Пол был переведен в дом. Довольная его умениями, миледи уступила просьбам Лиллиан, и Пол сделался пажом юной барышни. Неизменно исполнительный и почтительный, он помнил свое место и в то же время словно бы невольно оказывал влияние на всех, кто с ним сталкивался, и в каждом находил участие. Миледи проявляла необычный интерес к Полу. Лиллиан не скрывала восторга перед его достоинствами и пылкой привязанности к преданному юному слуге. Эстер он покорил тем, что открылся ей одной, и у нее одной просил совета и утешения во всевозможных мелких затруднениях; горничная чувствовала себя немало польщенной. Как Эстер и подозревала, Пол оказался сыном джентльмена. Обстоятельства лишили его и дома, и друзей, и родителей; выброшенный в жестокий мир, юноша был вынужден сам строить свою судьбу. Эта печальная история растрогала Эстер, а стойкость юноши, который до срока стал мужчиной, внушала ей уважение. Много лет назад Эстер потеряла сына, ее сердце пустовало, и она прониклась материнской любовью к осиротевшему Полу Джексу. Слишком гордая, чтобы выказывать свои чувства на людях, наедине с Полом Эстер оттаивала и упивалась привязанностью славного юноши.
Пол, подойди сюда. Я хочу поговорить с тобой и не задержу тебя надолго, молвила миледи, выглянув из высокого окна библиотеки.
Юноша в это время подвязывал виноградные лозы. Бросив садовые инструменты и снявши шляпу, он повиновался, причем лицо у него было взволнованное, ибо месяц испытательного срока истекал как раз сегодня. Леди Тревлин заметила, что Полу не по себе, и ободрила его улыбкой.
Не тревожься, Пол. Ты прошел испытание и можешь остаться, если хочешь. Лиллиан счастлива, я тобой довольна.
Благодарю, миледи.
Опущенные долу глаза юноши сверкнули гордостью, к которой примешивалась боль.
Значит, решено. А теперь я скажу, зачем звала тебя. Ты упоминал, что владеешь искусством иллюминации. Взгляни на эту книгу. Смог бы ты ее отреставрировать?
Ладонь леди Тревлин легла на древний том, который сэр Ричард читал в день смерти. С тех пор много лет книга валялась в сыром углу, пока миледи не обнаружила ее и, как ни печальны были воспоминания, связанные с этой книгой, пожелала привести в должный вид хотя бы ради странного пророчества.
Пол взял книгу и начал вертеть в руках. Она открылась на той странице, по которой чаще всего скользил взгляд ее покойного хозяина. У юноши загорелись глаза, он быстро повернул книгу к свету, чтобы скрыть вспышку триумфа, промелькнувшую на лице. Тщательно контролируя интонации, он ответил миледи уже через несколько мгновений, причем его лицо успело принять привычное выражение и глаза смотрели ясно и твердо.
Да, миледи, я обновлю поблекшие рисунки на полях и заново обведу чернилами буквы староанглийского текста. Это занятие мне по сердцу, и я рад угодить вам.
Вот и хорошо. Только будь осторожен с этой книгой, не переусердствуй. А цену своей работе сам назначишь.
О нет, миледи, плата мною уже получена
Как так? удивилась госпожа.
Реплика насчет платы вырвалась у Пола как бы сама собой; мгновение он казался смущенным, затем ответил, густо покраснев:
Вы были очень добры ко мне, и я любым способом готов доказать вам свою благодарность, миледи.
Считай, что я этого не слышала, мой мальчик. Займись книгой, а когда справишься, я решу, чем тебя наградить.
И леди Тревлин с улыбкой покинула комнату, оставив Пола, чтобы он немедленно приступил к реставрации. Едва за миледи закрылась дверь, Пол совершенно переменился. Он с ненавистью потряс кулаком, подбросил книгу и поймал ее с победным возгласом, а потом открыл на затертой странице и перечел непонятный стишок.
Очередное доказательство! Да, отец Космо, дело мое движется, и движется быстро! Пусть я всего лишь мальчишка, но я сдержу обещание, чего бы это ни стоило, пробормотал Пол.
Какое обещание, сынок? раздался голос за его спиной.
Обещание, которое я дал миледи как можно лучше отреставрировать книгу, миссис Эстер, ответил Пол, быстро приходя в себя.
Ах, эту! Последнюю, что хозяин читал перед смертью? Я прятала ее, да миледи ухитрилась найти, вздохнула Эстер.
Значит, хозяин умер внезапно? уточнил юноша.
Да, сынок, именно так. Захожу я вот в эту самую комнату а он уж при смерти, и на столе письмо чернила еще не просохли. Письмо-то для миледи было. Загадочный случай, и какой печальный.
Расскажите мне, прошу вас, миссис Эстер. Я люблю печальные истории и вдобавок чувствую свою принадлежность к этому дому словно я вассал из древних времен. Пока руки ваши заняты смахиванием пыли, а мои очисткой пергаментной обложки, я буду рад выслушать семейную историю.
Эстер отрицательно качнула головой, но сдалась под выразительным взглядом, уступила молящим интонациям и сообщила больше подробностей, чем намеревалась, ибо любила поболтать, а Пола уже мысленно числила среди своих.
А письмо? Что было в письме? принялся допытываться юноша, когда Эстер умолкла, заново переживая трагедию.
Этого никто не знает одна только миледи.
Стало быть, миледи уничтожила письмо?
Я и сама так думала, а потом взялся у меня нотариус выспрашивать насчет письма-то, вот и пришлось миледи побеспокоить. Она в ту пору хворала. Только я ей про письмо она как глянет на меня век не забуду ее очей и говорит: «Нет, оно не сожжено, но никто и никогда его не прочтет». Я как язык проглотила. Наверное, спрятала миледи письмо в надежном месте, чтобы достать, если нужда будет. Это ее личные с сэром Ричардом дела, так я думаю.
А что насчет визитера?
Пропал! Как явился будто снег на голову, так и сгинул без следа. Странная история, сынок. Ты смотри, помалкивай.
Не волнуйтесь, я не болтлив, заверил юноша, надраивая медные накладки на переплете книги. Хитрая улыбка не сходила с его уст.
Зачем тебе этот чудесный белый воск? спросила назавтра Лиллиан, обнаружив своего грума в саду, в укромном уголке, поглощенным неким таинственным занятием.
Мановение руки и Пол уничтожил свою работу, стер с лица недовольство и ответил обычным почтительным тоном, берясь ваять новую фигурку:
Я леплю для вас олененка, мисс Лиллиан. Вот, смотрите, кролик уже есть, а скоро и олененок будет готов.
Ах, как красиво! Сколько разных вещей ты умеешь делать, Пол! И как ты угадываешь, когда мне хочется чего-то новенького?! Значит, ты сегодня рано утром ездил именно за воском?
Да, мисс Лиллиан. Мне было велено дать разминку вашему пони, и я решил: пусть он не просто так скачет, а с пользой для дела. Желаете лепить? Попробуйте, это совсем нетрудно.
Лиллиан загорелась, и в течение нескольких дней лепка из воска была ее любимым развлечением. Когда лепить ей наскучило, Пол придумал новую забаву, а восковые фигурки смял и выбросил, улыбаясь своей необъяснимой улыбкой.
Что-то ты осунулся, Пол. Хотя оно и понятно который вечер засиживаешься допоздна. Хотя бы сегодня ложись пораньше, сказала Эстер спустя неделю, и в ее голосе слышалась поистине материнская забота. Бледный, похудевший Пол попался ей в коридоре.
Пол живо перешел в наступление.
Откуда вам известно, что я поздно ложусь?
В последние дни миледи нездоровится, и я нахожусь с ней, пока она не заснет, а потом иду к себе мимо твоей комнаты. И всякий раз у тебя лампа горит. Вчера я даже к двери подошла, хотела потолковать с тобой, а потом думаю: нет, не стоит, обидишься, чего доброго. Но ты меня все ж послушай, сынок: нехорошо так поздно ложиться, упаси боже, захвораешь.
Ничего, скоро я закончу реставрировать книгу, тогда и отосплюсь. Я вас не слишком беспокою? Приходится смешивать краски, а это занятие довольно шумное.
Объясняясь, Пол не сводил глаз с лица Эстер. Горничная, кажется, ничего не заподозрила. У нее были свои дела, и она только сказала без тени недовольства:
Ну да, шум я слышу странные такие звуки. Они мне не мешают, так что трудись дальше. Твоя правда чем скорей закончишь, тем скорей отдохнешь.
Морщинка меж его бровей признак тревоги тотчас разгладилась; удаляясь от Эстер, Пол со вздохом облегчения пробормотал:
Ох, еле выкрутился. Правильно я делаю, что запираю дверь изнутри.
Больше в комнате Пола свет по ночам не горел, и Эстер успокоилась. Впрочем, ненадолго. Возвращаясь однажды к себе поздним вечером, она заметила странное: в одном из боковых коридорчиков, что расходились из главного коридора, возникла тень. Некто высокий и худой быстро удалялся по коридору. На мгновение Эстер застыла, но, будучи женщиной отважной, собралась с духом и на цыпочках последовала за призраком, который почти сразу растворился в сумраке холла.
«Если бы в доме обитало привидение, я бы сказала, это оно и есть. Но привидений у нас отродясь не водилось, стало быть, сюда проник злоумышленник. Зайду-ка я к Полу, наверное, он еще не спит. Пол юноша храбрый и смышленый; вместе мы обшарим весь дом».
С этим намерением Эстер, тревожась сильнее, чем она готова была признать, постучалась к Полу. Никто не отозвался, зато дверь оказалась не заперта, и Эстер вошла, причем так поспешно, что сквозняк задул ее свечу. Вскрикнув в досаде на собственную неосторожность, Эстер шагнула к кровати, отдернула полог и хотела коснуться спящего, однако ее рука нащупала только подушку. Стоя в тени полога, Эстер озиралась темнота не была кромешной, ведь в окошко лился свет молодого месяца.