Добро пожаловать в «Связь»! Я Никита.
Никита! прыснул Инкерман.
То, что вы здесь не случайно. Ведь вы совсем недавно в Башне и едва успели получить лампы. Вам все кажется удивительным и странным, и у каждого свое мнение о том, что вы видите вокруг, и свой взгляд на то, чем хотели бы здесь заняться. Но вы боитесь потерять друг друга, а потому держитесь вместе, ведь были друзьями с самых ласпей до того, как капсула социального лифта не подбросила вас сюда.
Закончив речь, этот Никита протянул мне руку. Опешив, я машинально пожал ее. Признаться, даже не знал, что ответить. За меня это сделала Тори.
Чего? спросила она, вытаращив глаза.
Видите ли, улыбнулся парень в фиолетовом, я взаимодействую с разной аудиторией, и ко всем необходим свой подход.
Это задача непростая, скептически ответил я.
Никита кивнул.
Эм-м Но это не точно. Куда сложнее окажется ваша задача, продолжил он, если вы уйдете из «Связи», так и не получив вотзефак.
Вообще-то, мы до сих пор друзья, сказал вдруг Инкерман, пока мы все раздумывали над странным словом.
Попав в Башню, вы получили миссию. «Фиолетовый» словно не обратил внимания на его слова. Но каждый пройдет ее по-своему или не пройдет вовсе. Не каждый из вас севастополист, но каждый отныне житель огромной Башни. В каком бы отдаленном уголке вы ни находились, вотзефак поможет узнать, как дела у другого, поделиться информацией и даже договориться о встрече Когда вы здесь освоитесь, конечно. Он улыбнулся.
Что вы имеете в виду вот это слово.
Вотзефак? с наслаждением произнес Никита.
Да, вот этот вотзефак, квадратная коробка. Как она поможет нам общаться? Это же какой-то бред.
Бред, согласился фиолетовый. Наверное, как и то, что едет колесо а на нем человек, и он не падает. Это кажется невероятным, да? Я вспомнил слова Луча, хранителя ламп, и поморщился: неужели здесь все работает на небосмотрах севастопольцев, этой чистой энергии, идущей из глубины душ?
Здесь все кажется невероятным, глухим голосом ответила Керчь.
Лишь потому, что вы еще не привыкли, беззаботно рассмеялся парнишка. Башня это безграничная свобода. И оценить все ее прелести можно, лишь приняв эту свободу, впустив ее в себя. Он прижал руку к сердцу, как раз в том месте, где был несуразный рисунок. Это рассмешило меня, но Никита не обратил внимания.
Вот как вы встречались внизу? спросил он. Я пожал плечами:
Инкерман заходил за мной, ну, или я. Когда как. И вместе заезжали за девчонками.
Фиолетовый кивнул сочувственно, но я уже понимал, что никаких эмоций он на самом деле не испытывает; выполняет свою роль стоит говорит В который раз в своей жизни он все это делал? Кем он был за пределами этой роли, был ли он вообще за ее пределами? И мы, и наши судьбы, и наши миссии были ему так же фиолетовы, как эти вотзефаки.
А теперь представьте, что вам надо зайти друг за другом здесь, в Башне? Разойдитесь в разные стороны, поверните за пару углов. Вы больше не найдете друг друга, не встретите. Я гарантирую это! И вам останется лишь одно. Парнишка округлил глаза и сделал «страшное» лицо. Вотзефак? Вотзефак! Вотзефа-а-ак! Он сложил ладони трубочкой и приложил к губам.
Я хотел было одернуть его слишком уж увлекся парнишка кривляниями, но меня перебила Евпатория.
Смотри, здесь все очень понятно, деловито начала она. В одной руке девушка держала лампу-«сердце», а другой ловко манипулировала, проводя пальцами по блестящей поверхности странного устройства и нажимая на нее. Вот на этом экранчике мы. Нажимаешь сюда-а
Как я могу быть на каком-то экранчике? удивился я. Ведь я здесь.
Никита расхохотался, впрочем, беззлобно.
Вы можете быть где угодно, при этом на экранах ваших друзей будет значок его вид и форму вы можете выбрать сами. В памяти вотзефака сохранены тысячи картинок, и, если вам станет вдруг скучно, вы сможете пролистать их и сменить изображение, обозначающее друга. То же и с мелодиями
Евпатория аж подпрыгнула и захлопала в ладоши от радости. Я все больше удивлялся, глядя на нее, но не показывал виду, в конце концов, каждый волен быть таким, каким хочет. И даже если бы она разбила лампу, вряд ли стала бы от этого менее счастливой. Что важнее, лампа или счастье это ведь тот еще вопрос, и даже для меня, вцепившегося в толстое стекло изо всех сил, ответ на него был не так очевиден.
Так что же? Я услышал голос Фе. Мы сможем видеть друг друга? Разговаривать?
Эм Но это не точно, сказал Никита. Вотзефак дает возможность только переписки. Смотрите. Мы наклонились над квадратным экранчиком. Вы видите значок, который задан на вашего друга, и можете ему написать. Он видит такой же квадрат вас, то есть, и может писать вам.
Вы же говорили про картинки, с недоверием уточнил Инкерман. А тут какие-то квадраты: красный, синий
Никита прищурился и внимательно посмотрел на Инкера:
Неужели не догадаетесь?
Мы здесь не за этим, оборвала его Фе. Объясните, как работает эта штука, и мы пойдем.
Парнишка распрямился, принял гордый вид и учтиво, но твердо ответил:
Вы ошибаетесь, прекрасная девушка. Вы здесь именно за этим. Вы все, я имею в виду. И вообще, все, кто пребывает в Башне, все они пришли сюда, чтобы догадываться. Все они догадались. Так что догадаетесь и вы. И это точно.
Кажется, начинаю догадываться, сказал я неуверенно. Самый смелый из нас поднимется уровнем выше. Тот, кто все равно решил продолжить свое странствие. И, увидев, что там происходит, сообщит всем остальным. И, по-моему, я даже
Мне хотелось сказать, что этот первый уровень с его вотзефаками, мелодорожками, кораблем-который-не-корабль и прочими сомнительными прелестями, хотя я толком не успел его узнать, уже наскучил мне. Не сказать, что мне здесь не нравилось, но и не особо увлекало. Я не знал насчет остальных, но сам был бы не прочь отправиться выше, не изучая, чем еще богаты эти проспекты и этажи. Но меня перебил смех Никиты он стоял, закинув голову, и хохотал, а отсмеявшись, сделал ко мне шаг и зачем-то похлопал по плечу, словно был мне давним другом вроде Инкермана. Нет, определенно, мне не нравились здешние манеры!
Если бы вы знали, произнес он, отсмеявшись, сколько раз я слышал в этом зале подобную догадку Слово в слово, точь-в-точь!
Я уже и сам понял, что сморозил глупость. Конечно, в Башне не могло быть все настолько просто. Мне хотелось быстрее покинуть душный зал, да и от ужимок этого странного типа мне было совсем не весело.
Эм-м Но это, как вы понимаете, не точно. Меня взяло раздражение: зачем он повторял эти «точно не точно»? В общем, понимаю, все устали, и здесь действительно жарко. Смотрите! Вотзефак, конечно же, работает на несколько уровней Башни. Было бы странно создавать для каждого замкнутую систему. Я живу здесь, и я, например, никогда не бывал наверху. Да и не особо хотел; девушка, вижу, меня понимает. Он подмигнул Евпатории. Но у меня были знакомые, кто пошел. Что я могу сказать? «Фиолетовый» пожал плечами. Вы подумайте только, как бы изменился мир, если бы сверху могли приходить сообщения, что там да как. Мы, живущие здесь, имеем возможность писать тем, кто выше, но правда, какой в этом смысл? А что там, наверху, никто не может знать, пока его не вознесет, он так и сказал почему-то: «вознесет», социальный лифт. Башня стоит на этом!
Я думал, она стоит на земле, ухмыльнулся Инкер. На твердой севастопольской земле.
Все мы родом из Севастополя, бросил Никита, вряд ли вкладывая какой-то смысл в свои слова, и тут же опять добавил: Но это не точно.
Я взял вотзефак, подержал на ладони. Он оказался совсем не тяжелым. На экране было несколько квадратов слева и один, но большой в правом верхнем углу. «Мой», догадался я. Маленькие зеленые кружочки подсвечивали каждый квадрат. Область экрана под большим квадратом была пустой.
Квадраты стоят по умолчанию. Вы должны настроить сами, какие картинки хотите видеть вместо них.
Приложив палец к экрану в том месте, где находился желтый квадрат Фе, я тут же получил отклик от вотзефака: устройство завибрировало. От неожиданности я дернул пальцем и заметил, как за ним «поехал» и квадрат. Он переместился в левую нижнюю плоскость экрана, немного увеличился в размере, и тут же возникло новое, полупрозрачное поле поверх всех квадратов. В поле я увидел буквы, цифры и картинки. «Должны, говорил Никита, должны»
Почему должны? спросил я его, оторвавшись от экрана. А может, мне нравятся квадраты?
Вы шутите? «Фиолетовый» сказал это так, словно я оскорбил его. Никому не нравится умолчание. Умолчание, оно там, внизу, вся эта Широкоморка и что у вас там еще.
Вы были когда-нибудь в Севастополе? спросил я его, глядя в глаза.
Нет, я родился здесь Плоть от плоти нашей Башни в нескольких поколениях. И у вас когда-нибудь родятся маленькие люди, и знаете, вряд ли они будут тосковать по тому, что там, внизу И это точно!
Я попытался представить, чем здесь занимаются маленькие люди, и, если честно, не смог. Ведь было даже непонятно, есть ли здесь артеки.
А что они будут делать? спросил я. Торчать здесь с вами и разглядывать вотзефаки?
Возможно, сказал он без тени иронии или сомнений. Люди любят вотзефаки, и маленькие люди, и большие. Они подолгу торчат здесь и в других точках связи и делают это с удовольствием. Это точно!
В чем же удовольствие, вступилась Керчь, когда у всех одинаковые устройства? Интересно различаться. Вы же сами сказали что-то там про умолчание
Вот чтобы вы так не говорили, подключим и вас к вотзефаку. Парнишка залез в огромный мешок фиолетового цвета, который стоял прямо на полу возле нас, и тогда я впервые заметил, что такие мешки находились здесь повсюду; сверху донизу они были наполнены вотзефаками. Парнишка достал один и протянул Керчи все остальные уже держали в руке по устройству, хотя я совсем не заметил, как оно попало к Инкерману или той же Фе. Впрочем, не это было главным.
Вы не ответили на вопрос, напомнил я Никите.
Не чувствуете разницы?
Если честно, нет.
Вы еще совсем недавно в Башне, разочарованно, но при этом утешительно ответил Никита, и не познали всей прелести. Понимаете, он одинаковый но одинаковый у тех, у кого он есть.
Я, кажется, понял, о чем он. Но оставался один вопрос и мне очень не хотелось задавать его, тем более было наперед известно, что от этого изворотливого человека вряд ли узнаю что-то ценное. Но вопрос не давал покоя:
Как это работает? Так же, как мелодорожки?
Но ответ «фиолетового» был таким, что я не усомнился в его искренности. Всплеснув руками, он задорно рассмеялся:
Я не знаю! Разве это важно? Здесь, в Башне, никто не думает, как что-то работает. Зачем это знать? Вы, признаться, первый
Все понятно, отрезал я. Спасибо за ваш вотзефак. Я с трудом привыкал к слову. И прощайте.
Все будет фиолетово, улыбнулся парнишка и отвесил смешной поклон.
Но это не точно? в шутку добавил я, однако он уже развернулся и бодрым шагом направился в гущу людей. Я не успел проводить его взглядом, как Никита растворился в гудящей толпе.
Фи! проворчала Евпатория. Ну что ты такой зануда! Посмотри, какая крутая вещь! И вообще здесь же, наверное, принято есть. Нам пора бы найти здесь место, где у них можно поесть.
У нас, поправил я девушку, но та предсказуемо не поняла. У нас, Евпатория. Это место теперь у нас.
Ну, у нас. И она рассмеялась, подражая парнишке из «Связи»: Но это не точно да?
Это точно, хмуро ответил я.
Сопутка
Попав на проспект, мы не могли надышаться: воздух здесь прогонялся через огромные контейнеры со створками, которые то сдвигались, то раздвигались, и было существенно меньше людей и звуков.
Мы никуда не шли: стояли неподалеку от входа в зеркальный зал, уставившись в вотзефаки. Я снова выделил желтый квадрат, «потянул» его, создав поле для диалога, и стал выбирать буквы: «П, р, и, в, е, т».
Едва я набрал слово, как вылезло новое полупрозрачное поле, скрывшее оба прежних. На нем были с десяток движущихся картинок. Каждая была похожа на мяч, только глазастый, зубастый, языкастый мяч, один даже крутился вокруг своей оси, а другой подпрыгивал. Сначала я даже испугался нет, я, конечно, не думал, что эти фигурки выскочат из устройства и окажутся вдруг на моей голове хотя чем Башня не шутит? Но все они были настолько реалистичны, настолько убедительно корчили свои рожицы, что я принял их за живых, подумал, что они общаются со мной, что сам вотзефак сообщает мне важное только непонятное послание.
Но я, конечно, ошибался. Едва я выбрал первый же мячик который среди всей «компании» был самым скромным, лишь улыбался и хлопал глазами, как поле исчезло, а выбранный мной мяч уменьшился до размера букв и занял свое место в их ряду сразу после слова «привет». Я нажал на стрелку, и появилась новая строчка.
«Кто ты?» написал я.
И тут же рядом со мной раздался короткий и громкий гудок: он очень напоминал звук «фи-фи», что меня, конечно, позабавило. Я нисколько не сомневался, что мое послание получит именно Феодосия, хотя и выбирал первый попавшийся квадрат. Фе улыбнулась и принялась за свой вотзефак. «Как быстро это слово въелось в нас, стало неразрывным с нами, подумал я, глядя, как все копаются в своих экранчиках. Как будто мы родились с вотзефаком в руке. А ведь мы и не знали о том, что он существует, еще какую-то ну хоть бы эту движущуюся лестницу назад».
«Как и ты, избранная», прочитал я на своем экране.
Ну хватит баловаться, сказал я, пытаясь вернуть всех в реальность. Нам же сказал Никита: эта штука нужна на тот случай, если мы окажемся далеко друг от друга.
А мне почему-то кажется, что с ней это произойдет быстрее, ответила Керчь. Может, выкинуть в море, пока не поздно?
Керчь! взорвалась Тори. Ну ты что, глупая? Ей вручают все самое лучшее, что есть в Башне! Достижения поколений! А она в море!
Вотзефак в моей руке завибрировал, и возле красного квадрата появилась надпись: «Фи, ну поддержи меня! Я же права?»
Но едва я начал отвечать, как устройство завибрировало снова. «Ты такой красивый здесь, в Башне. К тебе будто пришла жильца!» и несколько мячиков. Каких? Ну разумеется, прыгающих. На экране возникла надпись: «Ответить?», «Переадресовать?». Я и не знал, что так можно, а узнав, подумал: было бы забавно перенаправить ее последнее сообщение на квадрат Инкермана. И пусть разбираются без меня!
Но вместо этого открыл окно с мячами и выбрал самый спокойный из них который посапывал, закрыв уставшие глаза, где-то внизу экрана.
Вот бляха-муха, а прикольная игрушка, прервал нашу сосредоточенную тишину Инкер, и все закивали, что-то говоря в ответ. А мне стало грустно: я понял, чего этой игрушке не хватало.
Вот бы можно было вниз писать, сказал я. В город.
Ага, откликнулась Тори. И что б ты написал? Какой ты зануда?
Не знаю, что-нибудь спросил бы, пожал плечами я. Ну, например, какого цвета небо? Такое же, как при нас, или
Мне снова вспомнилась картина: Широкоморское шоссе, наши дома, неторопливые люди У них нет никаких устройств, никаких вотзефаков, и вряд ли они жалеют о том. Да и мы никогда не жалели. Я садился за руль, заводил свою красавицу, наслаждаясь, как она рычит, как плавно трогается с места, медленно катит вдоль стен неподвижного города. Я ехал к Инкерману и знал, что он дома а где же ему еще быть? что выйдет навстречу мне, сядет рядом и скажет «Привет». И все будет хорошо то есть как обычно.
Я махнул рукой, не договорив; и вправду, что могло статься с небом Севастополя? Ему нет никакого дела, ходят ли под ним пятеро отчаянных ребят или отправились искать себе лучшей доли А вот у нас еще были дела.
Мы заглянули в следующий проем и обомлели. Здесь все было выполнено в красном цвете его источали стены, пол, потолок, сам воздух сочился красным настолько, что это резало глаза. Сам зал был значительно меньше, чем тот, где мы выбирали лампы, и тот, где нам вручили вотзефак. Я не сразу даже понял, что в этом зале есть человек. Но кто-то сидел в углу, в красном балахоне, с накинутым на голову капюшоном, сливаясь со стенами, и молчал.