Дэш заприметил одинаковые одноэтажные корпуса с дорожками между ними, ведущими во внутренний дворик, и въехал на полупустую парковку. Придорожный мотель и несколько машин тонули в свете шоссейных фонарей. Дэш слез с велосипеда и застыл в нерешительности и что дальше?
Ты где шлялся весь день?!
Он дернулся от неожиданности. Эштон выскочила откуда-то из-за угла, мелькнув темно-бордовым комбинезоном, и теперь стояла перед ним, злая и раздраженная, почти с точно таким же колючим выражением на лице, как у мамы на детской площадке.
Где надо, там и шлялся, буркнул Дэш, скрывая облегчение.
Надоело тебя ждать. Я сижу одна уже несколько часов!
Одна? А где Дэш даже не смог закончить, так перепугался.
Они в номере, но бабушка не пускает.
Эштон отвела его во внутренний дворик и пихнула в руки кекс. Велосипед поддерживал Дэша весь день, не хотелось с ним расставаться, но пришлось прислонить его к стенке, чтобы взять шуршащий пакетик с кексом. Незнакомца нигде не было видно, и Дэш немного успокоился, огляделся и сел на один из пластиковых стульев у стены. Напротив стояли еще такие же одинаковые домишки, подсвеченные полукругами фонарей.
Я прибежала домой бабушку звала, а она не слышала оказалось она в саду вот она перепугалась а потом она звонила мы уехали и сняли комнату. Двадцать третью. Вон ту. Эштон махнула рукой, и Дэш нашел напротив среди одинаковых коричневых дверей нужный номер. В окне сквозь плотную занавеску пробивалась тонкая полоска света. Потом какая-то тетя привела маму, и бабушка меня выгнала. Дала еды, сок и сказала ждать тебя.
И где еда? Дэш проглотил кекс в один присест.
Я все съела. Вода только осталась. Она сунула Дэшу маленькую бутылку содовой. Где ты был? Мне, знаешь, как страшно
Эштон бухнулась на соседний стул и заплакала, а Дэш так удивился, что чуть не выронил шуршащую упаковку и бутылку. Эштон уже давно не плакала, тысячу лет.
Чего ты ревешь как маленькая? Стыдно на тебя смотреть.
Такую фразу ему как-то сказала бабушка, когда он мастерил скворечник и саданул молотком себе по указательному пальцу. Тогда ее слова сработали, он перестал плакать. И даже когда бабушка сорвала лопнувший ноготь, и боль проникла в самые дальние уголки его тела, он не плакал. С Эштон не вышло, она продолжала тихонько всхлипывать и шмыгала носом время от времени.
C мамой что? нетерпеливо спросил Дэш, страшась ответа.
Бабушка сказала, ее ранили. Эштон сжалась в комочек, скукожилась, как воробушек. Ножом ударили.
Дэш от ужаса сам чуть не расплакался, но удержался. Плачущая Эштон и беда с мамой перевернули весь мир, и даже опасение попасть к чужим людям казалось теперь пустым и незначащим.
А почему ее не отвезли в больницу, не знаешь?
Тетя, которая к ней пришла Вроде она доктор. Эштон горестно вздохнула.
Пойдем посмотрим, прошептал Дэш.
Я несколько раз пыталась. Эштон тоже шептала. Бабушка прогоняла. Сказала, дождаться тебя и идти в номер двадцать пять. Вот, ключ дала.
Эштон достала из кармана ключ, на котором болтался огромный овальный брелок с цифрами «25». Он закрывал всю ее ладонь и казался нелепым и некрасивым, даже пугающим. Дэш смотрел на брелок, и догадка все больнее билась в груди: мамина рука была измазана вовсе не джемом, а кровью.
Тот дядька ей что-то сделал.
Какой дядька? нахмурилась Эштон.
На площадке, ты не видела? Это он виноват.
Эштон распахнула заплаканные глаза. Вид у нее стал совершенно ошарашенный, а потом она резко выпрямилась и тихо ахнула.
Он один из них. Чудовище. Он пришел ей отомстить.
С чего ты взяла?
Помнишь сказку про Великую Охотницу? Бабушка сказала, что мама такая же. Она борется со злом.
О-о-о! поразился Дэш. Мама обладает особой силой!
В эту секунду он понял, что хочет быть как она: бороться с чудовищами и делать мир лучше, а еще защищать ее, чтобы больше никто не причинил ей вред.
Дверь двадцать третьего номера открылась. Из нее с большой сумкой наперевес вышла незнакомая женщина с серьезным выражением лица и гладко зачесанными в пучок волосами. Увидев Дэша с Эштон, она остановилась, словно в нерешительности, а потом медленно пошла к ним. Эштон вскочила со стула, будто порываясь подбежать, но сдержалась. Дэш встал рядом с сестрой и следил за женщиной, затаив дыхание, искал на лице незнакомки ответ на самый главный вопрос что с мамой? но лицо оставалось совершенно непроницаемым.
Она подошла ближе и остановилась, смотря на Эштон:
Ты молодец. Сделала все правильно и быстро. Теперь с твоей мамой все будет хорошо. Ей с тобой повезло.
Вы доктор? спросил Дэш. От страха то ли за маму, то ли перед незнакомкой у него дрожали руки, и он спрятал сжатые кулаки за спиной.
Она окинула его взглядом, от которого Дэшу стало не себе.
Я доктор, ответила она и отвернулась к Эштон. Завтра к вам придет риелтор и даст ключи от нового дома. Вам придется переехать. Новый дом тебе понравится, обещаю.
Переехать? Как же так?
А тот человек, который обидел маму, то чудовище, Эштон смело шагнула вперед, больше не вернется?
Не волнуйся, улыбнулась незнакомка, не вернется.
Откуда вы знаете? спросил Дэш.
Этот вопрос решен, заверила она.
А на новом месте нас не найдут?
Незнакомка уже отошла на пару шагов, но остановилась и повернулась к Дэшу.
Если будешь слушаться мать, то не найдут. А если оступишься Ты усложняешь жизнь своей семье. Постарайся не создавать проблем, отчеканила она и ушла.
Дэш опешил. Приближающееся понимание чего-то неотвратимо безысходного наползало из темноты, не подсвеченной фонарями, и пугало до чертиков. Может быть, он, когда вырастет, станет тем самым чудовищем из легенды и будет вредить людям? От ужаса его передернуло.
Что она имела в виду? озадаченно переспросила Эштон.
Не знаю, прошептал Дэш. Нет, что за глупости! Эштон сейчас была единственным близким существом на весь мир, поэтому он не удержался, повернулся к ней и схватил ее за руку. Обещай, что мы с тобой всегда будем вместе.
Конечно, будем, ты же мой брат, уверенно кивнула она. Пусть эта тетка говорит, что хочет, мне все равно. Мы всегда будем вместе.
Эштон порывисто его обняла. Дэш обнял ее в ответ, и ему стало легче. Они постояли, дыша друг другу в шею, пока Эштон его не отпустила.
Так не хочется уезжать из нашего дома, вздохнула она, вытирая слезы. Мне там нравится.
Дэш был благодарен Эштон за возможность поговорить о чем-то менее тревожном.
Да, мне тоже, кивнул он, потом на секунду замялся и добавил: Я так и не подружился с соседской девчонкой, которая все время качается на качелях.
С какой соседской девчонкой? рассмеялась Эштон. В доме с качелями никто не живет, в доме с вязами три брата, а напротив кошатница. У нее только кошки.
Перед внутренним взором Дэша возник Бравый Капитан. Он пожал плечами, так же сильно недоумевая от заявления сестры. Да ну! Эштон просто никогда не интересовалась соседями. Задавака жила в соседнем доме, он видел ее там много раз, а теперь уедет, так и не решившись с ней заговорить. Отчего-то эта мысль расстраивала почти так же сильно, как и все случившееся.
***
Утром Дэш проснулся один, Эштон на соседней кровати не оказалось. Куда она делась? Дэш совершенно растерялся. Если он ворвется к маме в комнату, она его за это не похвалит, а бабушка так вообще отругает. А вдруг мама умерла? Вдруг он больше никогда ее не увидит? Мысль об этом сковывала и пугала еще больше. Или все уехали и бросили его одного. Он чуть не расплакался, спрятался под одеяло и долго лежал в тишине, вслушиваясь в далекие и нечеткие дребезжания и постукивания за дверью. Было страшно встать и зайти в соседний номер: вдруг эти звуки означают, что маму увозит катафалк?
Белье пахло не домом, а чем-то чуждым, горьковатым, и на ощупь было жестче. Луч света, пробивающийся в щелку между одеялом и простыней, мелко подрагивал, словно его мололи в блендере, и Дэшу казалось, что сам он тоже подрагивает. С улицы то доносилось, то пропадало дребезжание, становясь громче пугающий звук приближающегося горя.
Дэшфорд! Да что же это такое? Уже почти полдень, а ты валяешься! Что за лентяй! Бабушкин голос заглушил все звуки с улицы, и Дэш вынырнул из-под одеяла. Бабушка всплеснула руками совсем как дома. Господи, ты вчера в хлеву, что ли, побывал? И лег прямо в грязной одежде? Один день! Всего один день не уследила за тобой, а ты уже похож на поросенка!
Дэш кубарем скатился с кровати и ринулся к ней, она аж отпрянула, крепко-крепко обхватил ее и застыл.
Ну ладно, ладно, чего это ты вдруг обниматься вздумал. Бабушка попыталась отодвинуться, но Дэш не отпускал, наслаждаясь ощущением, что его не бросили. Покажи-ка локоть. Ничего себе, ссадина, как бы шрам не остался. Давай-ка обработаем. Да отпусти уже. Сейчас принесу сумку
А мама?.. Дэшу пришлось отпустить бабушку, уж больно она стремилась вырваться.
Мать твоя отдыхает, и нечего ее беспокоить. Сходишь к ней позже.
Бабушка открыла дверь.
Эштон, иди сюда, крикнула она. Побудь с братом.
Мимо комнаты прошла горничная с дребезжащей тележкой, нагруженной полотенцами и еще какой-то мелочевкой, а солнце осветило серый пол и невзрачные стены. Дэш рассмеялся от облегчения.
Они провели в мотеле четыре дня, к маме их пустили на третий. Она сидела на постели, опираясь на подушки, лицо у нее было совсем бледное, как молочный коктейль, и почти сливалось с белым постельным бельем, а волосы больше не блестели, словно тоже утратили краски. Но она улыбалась. Дэш бросился к ней, а бабушка тут же дернула назад.
Осторожно, не беспокой мать, она еще слаба.
И нависла над ними, словно строгий страж.
Дэш уселся на соседнюю кровать, не сводя с мамы взгляда. Она поморщилась, когда Эштон аккуратно присела на край ее кровати. Ей явно было больно даже от такого незначительно движения. Эштон затараторила, сколько страху натерпелась, и что Дэш оставил ее одну в тот день, но сама она всегда-всегда слушается, и что в школе все равно не проходят ничего интересного, и поэтому они рады побыть в мотеле.
А нам не надо вызвать полицию? спросил Дэш, дождавшись, когда сестра замолчит, чтобы набрать воздуха. Бабушка поджала губы, мама вздохнула, а Эштон растерянно вскинула голову, словно укоряя себя, почему ей не пришло в голову спросить элементарную вещь. Нам в школе рассказывали, что, когда что-то случается, надо вызывать полицию.
Не волнуйтесь, тихо сказала мама. Все уже решено, и виновные наказаны. Вероника всегда поможет, запомни. Если случится еще что-то подобное, обращайся к Веронике.
Она погладила Эштон по руке, и Дэш медленно-медленно подошел поближе к ее кровати в надежде, что она и его погладит.
Нам подобное больше не нужно, проворчала бабушка. Вероника должна обеспечивать твою безопасность. Это ее недоработка!
Мама прошелестела:
Давай не сейчас.
Бабушка фыркнула.
Вероника эта та тётя, что к тебе приходила? спросила Эштон.
Нет, нет, это была одна из ее работниц. Мама требовательно посмотрела на бабушку. Надо рассказать. Дети должны знать, что делать, если
Ее слабый голос потерялся в громком возмущении бабушки:
Я пока еще в силах за ними присмотреть. Гертруда, не надо списывать меня со счетов раньше времени.
Мама, устало выдохнула мама, но ее услышал только Дэш.
Что рассказать? спросила Эштон.
Дэш ждал ответа мамы. Она никогда не позволяла собой командовать, но тут молчала, даже прикрыла глаза, будто собиралась заснуть.
Я хочу помочь, произнес Дэш. Что надо сделать?
Если бы мама попросила его решить весь учебник противной математики, он бы согласился, главное, чтобы ей стало лучше.
Ма-ам? настойчиво позвал он.
Ну вот, совсем мать утомили, запричитала бабушка. Идите-ка на улицу.
Я не пойду, вцепилась Эштон в одеяло. Я останусь с мамой.
Пусть посидят, все хорошо, устало улыбнулась мама и прикрыла веки.
Дэш внимательно ее оглядел. В фильмах пострадавшие всегда оказывались либо с гипсом, либо с повязкой на голове, но у мамы не было ни гипса, ни повязки. От ее руки отходила тонкая прозрачная трубочка, она тянулась вверх и вела в мешочек с жидкостью, который висел на высокой палке. На мешочке было много мелких надписей, не видных снизу, и две большие буквы ПП. Вроде это какая-то компания, которая дает деньги на детские конкурсы. Дэш покопался в памяти и всплыло название «Петрол Плюс». Он рассудил, что раз маму посещал врач, то это что-то медицинское. Наверное, эти две П дают деньги не только на детские конкурсы, но еще и на лекарства.
Дэш, позвала мама.
Он с готовностью подскочил.
То, что ты сказал на площадке Просил не отдавать тебя. Откуда ты это взял?
Дэшу показалось, что он снова упал с велосипеда, и жесткий асфальт ударил его в грудь и выбил воздух. Он услышал свой голос:
Так полиция точно не нужна?
Мама поморщилась, но он не мог и не хотел вспоминать то, что сказал на площадке, будь то правда или нет.
Тебе же объяснили, что нет. Что за вопросы? возмутилась Эштон.
Пойду покатаюсь, пробормотал Дэш, выбежал из номера и сел на велосипед. Больше всего на свете он хотел остаться, а еще лучше поменяться с Эштон местами, но его гнал прочь страх разговора о том, что его хотят отдать другим людям.
Но все же оставшиеся два дня в мотеле, пока они не уехали в новый дом, Дэш вспоминал, как счастливые. Бабушка уходила по делам, а мама почти все время отдыхала, слушая рассказы Эштон и Дэша о школе, мультиках, книгах и карате. В невзрачной комнате рядом с Моллом образовался новый мир, наполненный хихиканьем Эштон и спокойной улыбкой матери.
Глава 5. Кошмары и прочие обитатели дома
Мир магии это иллюзия.
Мир иллюзии это реальная жизнь.
Айшек Норам
Легко жить, обманывая себя, опутывая ложными убеждениями. Сложно отпустить свои представления и лишиться маски, за которой мы прячемся от правды. Но в этой уязвимости кроется освобождающий потенциал.
Дэш учил меня видеть истину за иллюзиями, потому что хотел избавить от болезненного опыта, который получил сам.
Он охотился ради блага других, и убеждение, что он делает мир лучше, помогало не сойти с ума. Первое убийство снилось ему много лет. Лицо и платье с узором из цветов так сильно отпечатались в памяти, что забыть Дэш отчаялся. Сон повторялся всегда почти один в один, он и жертва смотрели друг на друга, а потом Дэш убивал, только никак не мог вспомнить, что за цветы были на платье, и поэтому во сне они все время менялись: то розы, то нарциссы, то маргаритки. И взгляд ее тоже менялся. Обычно она смотрела с ненавистью, но иногда в глазах светился страх, а порой укор или ярость. Бывали ночи, когда ее лицо таяло вместе со сном и утренними лучами, а бывали, когда оно так и стояло перед глазами часами. Тогда он не выдерживал и напивался.
Ему снилось только ее лицо. Всегда только одно.
Октябрь 1999
Во сне он снова видел ее лицо: правильный овал с острым подбородком и высоким лбом, на левой щеке три родинки, расположенные полумесяцем; кончик носа чуть-чуть кривой, справа он кажется длиннее, чем слева, слишком большие мочки ушей за мокрыми волосами. Вокруг темных глаз с пушистыми ресницами залегли тени, а во взгляде застыла ненависть. Дэш занес балисонг и воткнул ей в живот, прямо в платье с узором из цветов. Цветы увяли, лепестки осыпались. Платье превратилось в воду, а потом ручейками вместе с телом растеклось и исчезло.
Обычно в этот момент Дэша всегда захлестывала вина и необъяснимое ощущение потери, но сегодня сон пошел по иному пути. Вместо того чтобы, как всегда, впитаться в песок, вода окружила Дэша. Она поднималась все выше и выше, пока не добралась до подбородка. Пришлось задрать голову, чтобы сделать вдох. Солнце над головой зыбко дрожало, его края искажались, как на детской картинке, когда акварельный круг расплывается безобразной кляксой по слишком мокрой бумаге. Перед глазами колыхались водоросли, рядом дрейфовало тело рыси, оставляя распускающийся в воде красный цветок. Дэш не удержался и вдохнул воду. Все вокруг было водой, и он сам тоже. И вот уже он разливается ручейками и становится частью океана