Словно учуяв ее ужас, Барвинок повернулся к Уинифред, меланхолично прядая ушами. Она попятилась, но тут же ощутила у себя на талии теплые руки. Теодор склонился, дыханием щекоча ей ухо:
Струсила?
Нет, тонким голосом соврала Уинифред. Просто от него дурно пахнет. Не хочу садиться на такое грязное животное.
Конь взмахнул хвостом, разгоняя мух, и в этом движении Уинифред почудилась угроза. Она сглотнула и расправила амазонку, одолженную ей Кэтрин.
Это Барвинок-то грязное животное? удивился Дарлинг и вдруг обеими руками обхватил ее за талию и потащил к коню. Ха! Я знал, что ты так скажешь, поэтому вчера лично его вычистил!
Уинифред не было дела до того, насколько хорошо вымыт Барвинок. Все, что она видела, неумолимо приближающуюся лошадиную морду с толстыми губами, скрывающими ряды зубов. Эта тварь точно собиралась оттяпать ее пальцы.
Пусти! завизжала Уинифред и забилась в руках Теодора.
Смеясь, юноша подтащил ее к стремени, но она пнула его ногой, не желая взбираться на коня.
Отпусти меня, кому говорю!
Если будешь лягаться, Барвинок испугается и забьет нас обоих копытами, предупредил Дарлинг, и Уинифред в ужасе замерла. Забьет насмерть. Поэтому скорее забирайся в седло.
Присмирев, она позволила Теодору подсадить себя и кое-как устроилась на спине коня, свесив ноги на одну сторону. Кэтрин настояла на том, чтобы в свою первую поездку Уинифред воспользовалась дамским седлом, хотя Теодор возражал («Но ведь тогда она не сможет пустить его в галоп!»).
Я пошутил, самодовольно сообщил ей Теодор, беря коня под уздцы.
Лошадиная спина под Уинифред задрожала и задвигалась, и она дрожащими руками вцепилась в седло.
Не стал бы он нас забивать насмерть. Барвинок вообще до жути смирный.
Мне все равно! отрезала она и пискнула, когда Дарлинг повел коня вперед.
На каждом шаге ее легонько подбрасывало, и, хотя ткань амазонки тормозила скольжение по седлу, Уинифред все равно вцепилась в луку так, что у нее побелели ногти.
Спусти меня, иначе тебе не поздоровится, Теодор!
Главное доверять лошади, наставительно сказал юноша, пропуская мимо ушей ее угрозы. Тогда и она тебе доверится.
Сейчас Уинифред с гораздо большей охотой пустила бы Барвинка на мясо, нежели доверилась ему. Убедившись, что Дарлинг не собирается спускать ее на землю, она поудобнее устроилась в седле и попыталась выпрямиться. Но ее тут же качнуло вперед.
Что это за идиотская выдумка? сквозь зубы произнесла Уинифред. Кто сказал, что мне непременно нужно выучиться ездить верхом?
Ей казалось, что если ее хоть раз тряхнет во время того, как она будет говорить, то она непременно откусит себе язык.
Так ведь это каждый дурак умеет, легкомысленно заметил Теодор.
Уинифред насупилась. Вспоминая наставления Кэтрин, она выпрямила левую ногу, балансируя на правом бедре, и с удивлением обнаружила, что может опираться на боковые луки седла. Уинифред зажала их бедрами и выпрямилась, несмотря на мерное покачивание лошадиной спины.
Получилось, недоверчиво пробормотала она.
Теодор обернулся к ней, улыбаясь.
Ты умница, похвалил он ее.
Уинифред поджала губы, чтобы не рассмеяться от удовольствия. Мысль о том, что кто-то сейчас может увидеть ее, элегантно восседающую на коне, заставила ее горделиво расправить плечи.
Так и быть. Сделаем круг по дорожке и довольно!
Я хотел показать тебе мое любимое место. Позволишь отвести тебя туда? кротко спросил Теодор.
Уинифред начинала думать, что он делает это нарочно как будто она может отказать, когда он так просит!
Пожалуй, мрачно согласилась она.
Ей удалось довольно удобно устроиться в седле, и она была почти уверена, что не свалится, если Теодор ненароком дернет поводья или все-таки вздумает пустить коня рысью.
Они описали круг вокруг Хэзервуд-хауса. Почувствовав осень, деревья подпустили в листву желтого и красного. Кое-где трава пожухла, но даже таким сад был прекрасен: шиповник доцветал, густо оплетя ограды, продолжали зеленеть самшит и плющ. Подходил к концу самый жаркий месяц года сентябрь.
Терпкий, мягкий сельский воздух пошел Лауре на пользу. Осмотрев ее, Кэтрин не обнаружила явных следов болезни. В Хэзервуде Лауре стало гораздо лучше: на посвежевшее лицо вновь вернулся темный румянец, окрепли руки, заблестели глаза. Девочка настояла на том, что станет помогать в кухне и по дому, но сердобольная экономка Нив, которая не могла надышаться на «бедное, бедное дитя», давала ей плевые задания вымыть овощи или смахнуть пыль в жилых комнатах. Свободное время Лаура проводила за рисованием или на пару с Уинифред исследовала дом большая его часть пустовала за ненадобностью.
Висевшие в спальне Уинифред картинки с лондонскими пейзажами настолько ей осточертели, что девушка как-то даже решила их снять, но повесила обратно, увидев на оборотной стороне подпись Кэтрин. Что бы мисс Дарлинг ни говорила, она тоже скучала по родному городу и, похоже, этими рисунками надеялась унять тоску.
Отведенная Уинифред гостевая комната была милой, обставленной со вкусом и вниманием к деталям, но все-таки она предпочитала библиотеку. Книги Уинифред не интересовали, но в огромной библиотеке Дарлингов было тихо и уютно, пахло пылью и старой бумагой. От каминов из каррарского мрамора веяло прохладой. В нише у окна можно было присесть на диванчик с подушками из парчи и просто глядеть на улицу. Когда безделье ей наскучивало, она принималась ходить меж шкафов и разглядывать томики в красивых обложках. Ряды книжных полок уходили высоко вверх, под самый потолок с тяжелыми пыльными люстрами.
Впрочем, в библиотеке Уинифред никогда не задерживалась Теодор не любил надолго оставаться предоставленным самому себе, поэтому обычно тащил ее возиться в конюшне или осматривать угодья. Сейчас ему взбрело в голову научить Уинифред ездить верхом. К ее удивлению, затею с жаром поддержала мисс Дарлинг. Ее глаза заговорщически сверкали, когда она примеряла на Уинифред одну из своих старых амазонок.
Говоря начистоту, Уинифред предпочла бы покататься верхом вместе с Кэтрин это ведь она, а не Теодор умеет сидеть в дамском седле. Но сегодня мисс Дарлинг не было дома они с Лаурой отправились навестить арендаторов, снова одолжив у Редфилдов лошадь, чтобы запрячь двуколку. Кэтрин старалась помогать жителям своего прихода, а иногда даже врачевала их в силу своих способностей.
Уинифред с неудовольствием выслушала от Теодора историю о дочке приходского священника Эми, которая четыре недели провела в Хэзервуд-хаусе, пока Кэтрин лечила ее от скарлатины и выхаживала после болезни.
Мы с ней очень подружились за то время, рассказывал Дарлинг. Он прервался только тогда, когда заметил недобрый взгляд Уинифред. Хотя поспешно добавил он, если подумать, не так уж мы были и близки. Да и давно это было. Я даже не помню, как она выглядит.
Тедди.
Да?
Не хочу слышать больше ни слова про Эми.
Да, мэм.
Теодор завел коня наверх, на холм, и углубился в лес. Сухие ветки и опавшая листва трещали под копытами Барвинка. Уинифред казалось, что он непременно оступится, и сильнее стискивала бедрами луки седла. Но конь шел ровно, высоко поднимая ноги, и мало-помалу Уинифред успокоилась.
Отодвинув ветку, Теодор вывел коня на небольшую полянку. Здесь начиналась полоса густого леса, через который не пройти ни верхом, ни пешком деревья плотно обступили лужайку со всех сторон. Солнечный свет, проникавший сквозь раскидистые кроны, ложился на землю тонкими золотыми полосами. Нетронутые солнцем стволы деревьев были покрыты густым мхом. В низкой траве мешались синие и желтые цветы.
Остановив Барвинка на краю лужайки, Теодор перебросил поводья через его голову и подал руку Уинифред.
Сначала перенеси правое бедро через луку, посоветовал он.
Уинифред так нервничала, что не стала возражать приподняла дрожащую от напряжения ногу и замерла, едва дыша.
Отлично. Теперь упрись в стремя и крепко хватайся за меня.
Уинифред отпустила одну руку и протянула ее Дарлингу, но тут нога выскользнула из стремени, и она, не успев ни за что ухватиться, рухнула на землю. Она прикрыла голову и зажмурилась плечо тяжело врезалось в почву.
Поморщившись и приоткрыв один глаз, Уинифред попыталась было приподняться на локтях, но тут различила рядом с собой движение. Ей понадобилась секунда, чтобы осознать, что она упала прямо под ноги коню.
Уинифред торопливо засучила ногами по земле, отползая как можно дальше от огромных подкованных копыт Барвинка. Сердце ее бешено колотилось от страха, но она боялась издать хоть звук вдруг конь и впрямь испугается и затопчет ее? Но Барвинок, казалось, даже не заметил, что наездница исчезла. Поводя ушами, он преспокойно стоял на месте, даже когда Дарлинг отпустил поводья.
Винни! Прости, я не успел тебя поймать. Ты не ушиблась?
Рядом с ней на траву бухнулся Теодор. Уинифред почувствовала, как шляпка-цилиндр, больше не удерживаемая заколкой, сползает на затылок, и сердито сдернула ее с головы. Светлые волосы тяжелым узлом упали на спину и, расправившись под собственным весом, рассыпались по плечам. Чуть раскрыв рот, Теодор замер.
Все в порядке, буркнула Уинифред и заправила локоны за уши. Ее щеки горели то ли от натуги, то ли от смущения. Этот жуткий конь сбросил меня.
Дарлинг вполне мог возразить ей, что в ее падении Барвинок не виноват Уинифред и сама понимала, что нога попросту соскользнула. Но юноша только улыбнулся и прикоснулся к ее лицу, стирая со щеки грязный след.
Ты отлично приземлилась, похвалил он ее и, поймав ее гневный взгляд, добавил: Я не шучу! Падать с лошади тоже надо уметь. Не представляешь, сколько раз я ломал себе руки в детстве! Бедная моя матушка!
Уинифред фыркнула и села, подобрав под себя ноги. В амазонке она могла делать это с гораздо большей легкостью, нежели в кринолине. Рукав из пурпурного батиста был измазан травяным соком. Отстегнувшийся от пояса хлыстик с серебряной ручкой упал в траву.
Дарлинг, согнув в коленях длинные ноги, уселся рядом. Он был в светло-бежевом костюме, и на нем отчетливо виднелись зеленые пятна.
Вообще-то я взял с собой покрывало, извиняющимся тоном сказал он. Знаю, что ты не любишь грязь. Хочешь, расстелем?
Оставь, буркнула она. Я все равно с ног до головы испачкана землей.
Барвинок принялся пастись неподалеку, тихо звеня уздечкой. Уинифред огляделась. Они сидели на самой середине лужайки. Из-за того, что солнечные лучи сюда почти не проникали, трава не пожухла. Тут и там из блестящего зеленого ковра выглядывали белые головки маков.
Это было одним из моих любимых мест в детстве, поделился Теодор. Весной, едва распустятся цветы, здесь просто волшебно. Когда я читаю истории про фей, мне всегда представляется именно эта лужайка.
Уинифред вскинула голову. Освобожденные от шпилек локоны защекотали ей щеки. Сквозь кроны деревьев проглядывала мозаика чистого голубого неба.
И правда, очень красиво, задумчиво пробормотала она.
Ее окутало тяжелое, сонное умиротворение, все тревоги отступили на задний план. Здесь, в Хэзервуде, подобное настроение накатывало на нее часто. Спокойствие, подобное штилю.
Затишье перед бурей.
Теодор зашевелился.
Винни, ты еще сердишься?
Я и не сердилась, возразила Уинифред, улыбаясь.
Если она и была на кого-то зла, то только на себя за неловкость и глупый страх перед животным.
Знаешь, я написал для тебя кое-что, выдавил Теодор, отчаянно краснея. Бабуля Мисси говорит, что те, кто любит книги, не должны писать свои собственные, но это ведь не совсем книга? Так, глупость Набросал за пару минут
Ну же, не томи! припечатала Уинифред. Показывай!
Дарлинг, пряча глаза, протянул ей сложенный втрое лист бумаги, сквозь которую просвечивали чернила.
Я прочел сотни книг, но ни в одной из них не нашел слов, которые говорили бы о моих чувствах, сказал он. Мне пришлось написать о них самому.
Уинифред развернула замусоленный лист. Это было стихотворение, написанное вычурным, с завитушками почерком Теодора. Чистовик ни единой помарки. Названия не было, но сбоку красовалась приписка «Уинифред». Она почувствовала, как перехватывает дыхание от накатившей нежности, и опустила глаза на первую строчку.
Стихотворение было слишком слащавым на ее вкус, но это совершенно не имело значения, ведь его написал Теодор, и написал для нее. Тронутая, Уинифред подняла от листка голову, чтобы поблагодарить его, и обнаружила, что он не отрывает от нее взгляд. Выражение его лица было странным одновременно бесконечно взволнованным и бесконечно радостным.
Заглядевшись, она не сразу заметила, что Теодор держит в пальцах раскрытую коробочку из черного бархата. В ее углублении поблескивало синими камнями кольцо.
Пожалуйста, выходи за меня, просто сказал он.
У Уинифред закружилась голова, как если бы она резко поднялась с постели. Он сошел с ума? Или же это глупая шутка?
Ты делаешь мне предложение? Мне?
Слова застряли в горле, голос стал хриплым и жалким.
Кому же еще! рассмеялся Теодор. Вообще-то ты любовь всей моей жизни.
Его черные глаза Уинифред в этот момент хотелось назвать лучистыми так они сияли.
Я знаю. Но предложение?
Уинифред не могла отвести глаз от кольца. Пять камней в форме заостренных овалов были уложены в золоте маленьким веером, будто синий цветок лотоса.
Я ведь не из благородных. У меня нет семьи. Нет денег. Ничего нет.
Теодор продолжал держать коробочку обеими руками, словно уверился, что Уинифред откажет, если он хоть ненадолго опустит ее.
Винни, неужели ты думаешь, мне есть до этого дело? мягко спросил он.
Но мисс Дарлинг наверняка будет против. И твоя бабушка
Матушка дала свое благословение в ту же ночь, когда вы познакомились. А бабуля Мисси в день, когда мы приехали сюда. Их единственное условие дождаться твоего совершеннолетия.
Теодор опустил руки на траву и смущенно улыбнулся, склонив голову. Уинифред заметила, как он тяжело сглотнул.
Все это такие мелочи, Винни. Я сделал бы тебе предложение, даже если бы моя семья была против. Пожалуйста, только не говори, что эти расспросы твой деликатный способ отказать мне.
Что за чушь! вспыхнула Уинифред.
Она продолжала стискивать в пальцах листок со стихотворением, боясь выпустить его так же, как Дарлинг стискивал коробочку с кольцом. Должно быть, со стороны они выглядят как двое мямлящих недоумков!
Черт. Сейчас ведь странно будет ответить «да»? Спроси меня еще раз!
Теодор просиял и вновь приподнял коробочку. Его глаза блестели. Уинифред и сама видела нечетко из-за подступавших слез.
Винни, я люблю тебя, дрожащим голосом сказал он. Иногда мне кажется, что я глупец, раз так сильно тебя люблю, но мне все равно, если это и так. Прошу тебя, окажи мне честь и стань моей женой.
Уинифред была так смущена, взволнована и счастлива, что ей хотелось только одного молча протянуть Теодору руку, чтобы он надел на нее кольцо. И в то же время она понимала, что сам Теодор взбудоражен не меньше ее. Ему наверняка понадобилась огромная смелость, чтобы решиться на предложение, да еще и дважды, и будь она проклята, если не скажет то, что он хочет услышать!
Да! Конечно же, я выйду за тебя, идиот! выпалила она и ощутила жжение в глазах. В этот раз оно показалось Уинифред приятным.
Из его глаз брызнули слезы. Зажав себе рот, Уинифред отвернулась от Теодора и протянула ему левую руку. Ее переполнял такой восторг, что она боялась не сдержаться и закричать во весь голос.