Мария Лысых
Держись, Бориска!
Тёмными коридорами Борис шёл навстречу своей цели. 7 утра, воскресенье. Наверняка, никто из женщин в коммунальной квартире ещё не встал, и он сможет спокойно поработать на кухне. Или в гостиной, спальне, в центре стратегического планирования. Помещение с единственной на всю квартиру розеткой выполняло разные функции, и зависели они от того, какая из соседок оказалась проворнее. Борис хихикнул, удивляясь своей находчивости и недальновидности одновременно. Мог бы и раньше догадаться встать пораньше в выходной и первым занять розетку.
Борис шёл, зажав ноутбук подмышкой и раскачивая в свободной руке кружку с кофейными годичными кольцами внутри. Однако, чем ближе он подходил к цели, тем быстрее хорошее настроение растворялось в воздухе, как пар над кипящим чайником, оставляя после себя лишь известковый осадок обиды и разочарования.
Розетка была занята. Тем самым чайником. У стола, полуразвернувшись к новоприбывшему, сидела женщина в шёлковом халатике. Улыбка, прячущаяся в уголках губ, насмешка в глазах. Борис прижал кружку к груди. С красоткой они виделись нечасто, она жила словно сама по себе, лишь изредка появляясь в местах общего пользования. Видневшиеся в высоком разрезе халатика стройные ножки смущали, уводили внимание от главного, но не настолько, чтобы Борис забыл, зачем пришёл.
Позвольте? Борис, краснея и потея, протиснулся мимо ножек и потянулся к розетке.
Но-но-но! взметнулся и закачался из стороны в сторону указательный пальчик.
У меня ещё 15 минут. Меньше спать нужно было. Всё с той же улыбкой, женщина откинула прядь длинных каштановых волос на плечо, встала и оттеснила Бориса в сторону.
Напевая неуловимо знакомую Борису мелодию, она достала из холодильника йогурт и чайный пакетик из коробки.
Ладно, я подожду, пробурчал Борис и присел на краешек стула. Женщина обернулась и, прищурившись, взглянула на конкурента. Борис замешкался. К цепкому взгляду присоединилась медленно поднимающаяся бровь. Ухожу, ухожу. Борис со вздохом освободил стул и направился к выходу.
И куда это ты уходить собралси? на кухню, запахивая на ходу цветастый байковый халат, прошаркала баба Маня. Пигалица, подвинься. 7 утра, а дети голодные. Ты, Бориска, садись, милок. Сейчас мы все-е-ех накормим.
Борис уселся обратно и опустил глаза к полу. На линолеуме мелькнула тень ускользающих из кухни стройных ножек. Почему-то стало немножко тоскливо. Баба Маня включила в розетку плиту и начала готовить кашу. Помещение наполнилось запахом овсянки на молоке. Ложка размеренно скрежетала по дну кастрюльки, пока старушка что-то бормотала себе под нос.
Ну что, выспалась наконец, соня? не оборачиваясь пробубнила баба Маня, помешивая варево в кастрюльке.
У Бориса на затылке глаз не было, потому он обернулся посмотреть, кого же поприветствовала старая ворчунья. В кухню вползла, по-другому это никак не назвать, Маша. С всклокоченной гулькой и в пижаме, на которой был нарисован не менее всклокоченный енот. Синие круги под глазами зверька красиво оттеняли круги под глазами Маши.
Угу, ответила енотовидная и нахмурившись стала оценивать полки с припасами. Выцепила взглядом кофе и с выдохом облегчения сыпанула пару ложек в кружку с кипятком.
Ты мать или ехидна? снова взъелась баба Маня. На стол накрывай.
Маша не ответила на выпад, лишь медленно кивнула и отхлебнула кофе. В кастрюльке уже подкипала каша, а у плиты баба Маня. Борис почувствовал резкое повышение температуры в помещении и хотел незаметно, по стеночке, ускользнуть. Не вышло стул предательски проскрипел и рухнул, пока Борис, пытался выполнить отходной манёвр.