Таша Ульянова
Виктория Виктора
1
Он сказал «худое утро» участковый, который заполнял протокол. Значит утро серое, промозглое. Одни бестолковые синицы чему-то радуются. Я подошла к подъезду как раз в тот момент, когда носилки с матерью выкатывали по подтаявшему снегу.
Она выживет, участковый хочет меня ободрить. Соседи заметили вовремя. Вика, ты как?
Замёрзла. Кроссовки прохудились ещё осенью.
Всё норм! Ночевала у подруги.
В квартире бедлам участковый отчего-то мнётся, не подводит диалог к нужной теме. Нашли шприцы. Ты что-нибудь знаешь об этом?
Накануне вечером новый мамин «друг» крутил у меня перед носом маленьким пакетиком, вынуждая активнее шарить ступнями по полу в поисках кроссовок: «Слабо попробовать?»
Наверное, инсулин, мои озябшие пальцы ищут толику тепла в карманах куртки, а взгляд прикрытия ото лжи у носков туфель участкового. У мамы гостил очень дальний родственник. Сладкого не ел.
Ваш «родственник» ушёл задолго до приезда скорой. Знаешь его имя? Как выглядит?
У него внешность человека, про которого не следует общаться с полицией.
Моё молчание растягивает минуту до бесконечности.
Ясно, странно слышать смущение в голосе человека десяток лет занимающегося подобными делами. Тебе нельзя здесь оставаться.
Интернат Не приговор, но хочется плакать. Отворачиваюсь, чтобы не видеть сочувствия в глазах участкового. Он хороший человек, искренне верит, что там, где кормят и тепло мне обязательно понравится.
Хлопнула дверь неотложки, и машина плавно покатила к выезду с изъеденного тенями двора. Перемолотый резиной снег вылетает из-под колёс уже каплями воды.
Участковый сказал: «Она выживет». Всё-таки слеза сорвалась. Я ждала иных слов и, ненавидела себя за это
2
Апрель понемногу отваливался с крыши интерната. Ночью сбежала девочка, она прятала сигареты в носках, а когда курево закончилось дала дёру. Весь день учителя ходили молчаливые и расстроенные, директор зачитывала нам нотации о поступках и последствиях. Дежурная уснула на посту впоследствии освободилась койка.
Другие ученицы шептались о побеге. Так вышло, что в комнате я была самой младшей ещё нет шестнадцати, и соседки смотрели на меня немного свысока:
«Тебе ни за что не перелезть через забор!»
«Без проблем перелезу! Если кто-то из вас дылд подсадит».
«За язык не боишься, мелкая?»
Общаться решительно не хотелось, но отстранённости в специальной школе не поймут и не простят. Приходилось притворяться, что я довольна, когда люди тянутся ко мне, как волны к берегу, хотя была счастлива лишь, когда они отступали отливом. В желанных собеседниках у меня числилась простоватая однокашница Лера, и школьный психолог единственный, кого я могла назвать «другом».
Надеюсь, ты не сбежишь? тревожился молодой специалист, и со свойственной ему откровенностью тут же добавлял:
Или меня постигнет репутация неудачника.
Ну что вы, Игорь Леонидович, и в мыслях нет!
Зови по имени, а то я себя стариком чувствую.
Хорошо, Игорь Леонидович.
Подвижное лицо психолога могло одновременно принять несколько выражений меня это забавляло. Вот сейчас: в зелёных глазах смирение, а на губах весёлая усмешка.
Ну что ж, Вика, обращение ко мне запросто никак не сказывалось на внешних годах. О чём сегодня хочешь поговорить?
Май на пороге. Ночи достаточно коротки не успевают извести мысли о собственной никчёмности.
Круто, что потеплело.
Спишь хорошо?
Спрашиваешь!
Чернота под веками, словно чернилами, распишется за мою ложь.
Связалась с матерью?
Ожидаемый вопрос. Я успела подготовиться и сохранить беззаботность в уголках губ:
Она мне ни разу не позвонила. Вот и я не хочу её тревожить.
Ты не хочешь прощать, что вполне естественно, однако ты можешь это сделать. В любом случае выбор твоей матери не станет твоим.
Меня не выгонят с последней убогой работы. Коллекторы не станут искать меня через соседей и председателя домоуправления. Следователь не предъявит мне статью в связи с тем, что остатки жидкости в шприце оказались вовсе не инсулином.
Обдумать слова психолога у меня не вышло Лера пристала с расспросами в столовой сразу после сеанса:
Что сказал наш Игорёк? психолог нравился многим девочкам. Называя его «нашим», Лера словно очерчивала границы любовного треугольника.
Что в глубине души я жажду прощать.
Чего?
Хочу стать миролюбивой чиксой.
Опять гречка! поднос резко опустился рядом с моим левым локтем. Крупная обладательница громкого голоса плюхнулась на выдвинутый стул. Сколько можно жрать это говно? Если и завтра её дадут точно суициднусь! работники скорой помощи, дважды приезжавшие на вызов, не расценили бы это заявление как шутку.
Я привычно принимаю заданный тон разговора:
Какули будут коричневые!
Фу! Лера отодвигает свою тарелку.
Меня быстрее стошнит от местной жратвы, высокая соседка морщится. «Сиги» есть?
Вопрос про курево определённо следовало в этих стенах задавать шёпотом и точно не мне. Однако от репутации мастера прятать «закладки» не так-то просто избавиться. Я действительно иногда выполняла поручения маминых «друзей», после чего в хлебнице хотя бы появлялся хлеб.
После побега той дуры комнату обшмонали от пола до потолка. Ничего не осталось.
Высокая соседка насупилась, но настаивать не стала и ушла по-английски молча.
И правда закормили гречкой, Лера поковыряла вилкой в тарелке. В деревне еда вкуснее. Брат сказал, что ждёт меня после выпускного, последние недели это была излюбленная тема Леры. Её сводный брат оказался хорошим человеком и согласился приютить беспризорную родственницу.
Мало кто из девочек мог похвастать определённостью на будущее. Как представительница большинства, я предпочитала не комментировать слова счастливчиков, чтобы не обнажать позорную зависть, превышающую чувство радости за ближнего.
У него большой дом, и для меня есть отдельная комната. Буду нянчить племянника.
Удержаться на данном повороте Лериного монолога мне оказалось труднее всего. Она говорила так, будто сама хочет стать матерью. Хотя, кто я такая чтобы судить? В моей зыбкой судьбе существовала одна твёрдая убеждённость никогда не заводить детей, чтобы никому не передать по наследству поломанную жизнь.
3
Вика, завуч поискала меня взглядом по кабинету.
Пока другие девочки пялились в окно, вместо формул по математике решая задачку мая, я мирно дремала за задней партой.
Виктория!
Скачок из-за парты вышел резким чуть не опрокинулся стул.
А я вовсе не сплю!
Волна осторожного хихиканья посреди просторов класса достигала массы истеричного цунами, разбившегося о затворённую за моей спиной дверь.
Вот что, детка, завуч впервые обратилась ко мне фамильярно. Тебя ждут у директора. Поторопись!
И слова, и руки направили в нужную сторону. От скорости шага мысли в голове мешались, словно содержимое сумочки от землетрясения. Я воображала то следователя, то священника в кабинете директора, в зависимости от персоны, принёсшего совершенно противоположные известия о матери. Но залитый майским солнцем порог допустил меня в общество молодого мужчины, одетого по-граждански: в рубашку и джинсы. Мужчина был дьявольски красив красивее любого актёра: статный, загорелый брюнет с небесно-голубыми глазами.
Вот и наша умница! улыбку директора можно было растянуть как бельевую верёвку от угла к углу. Безупречное поведение, отличные оценки по языку и литературе. Не курит.
Последнее время не высыпается, вздохнула завуч. Читает по ночам.
Мужчина поднялся навстречу мне из кресла. Мой взгляд оторвался от горизонтальной плоскости на уровень высоты его королевского роста.
Виктор, он протянул руку. Твой двоюродный дядя по отцовской линии.
Он мог назваться хоть «папой римским» это бы не приумножило и не приуменьшило свалившегося на меня удивления.
Она сильно смущена, директор с готовностью бросилась защищать моё молчание.
Понимаю, Виктор кивнул. Не будем торопиться. Я очень рад знакомству.
И я, наверное, рада
Вика, директор предупреждающе свела брови и губы. Не вежливо так разговаривать с дядей.
Всё нормально, Виктор улыбнулся директору, отчего та мгновенно растаяла. Документы подтверждают родственную связь, но общение ещё предстоит наладить. Я несколько лет разыскивал родственника. Готов проявить терпение и теперь.
Директор и завуч переглянулись.
Видишь ли, Вика завуч совершила паузу прежде чем прыгнуть с разгона в карьер, твоего отца действительно разыскивали и признали пропавшим без вести
На самом деле мне было плевать. В наследство этот человек оставил только размытую память хлопанья входной двери, после которого началось падение мамы.
Но Виктор нахмурился:
Это ведь расстроит Викторию, и в его адрес полетели извинения, хотя, по сути, получателем являлась я.
Со мной вообще происходило странное: было одинаково страшно и говорить, и молчать, даже улыбаться казалось несусветной глупостью. Оставалось только рассыпаться на молекулы под внимательным взглядом Виктора.
И когда я уже набралась храбрости проблеять что-то невразумительное, двоюродный дядя неожиданно закончил свидание:
На сегодня достаточно, и снова протянул мне руку. Хочешь увидеться со мною завтра, Виктория?
Хочу, пролепетала я, чувствуя, как волны тепла расходятся по всему телу от простого рукопожатия. А зачем?
В силу некоторых причин у нас с женой не будет детей, в голосе нет сожаления, лишь сухое констатирование факта. Виктория, его тёплые пальцы задержались на моей трепещущей ладони, хочешь я стану твоим опекуном?
4
Май набирал обороты, разворачивая день на долгие часы. Вместе с теплом у меня появилось будущее, которое, я надеялась, не отнимут, как карманные деньги, данные сердобольной соседкой за вынос мусора, и не вырвут из мочек, словно серебряные серёжки.
Виктор приезжал ежедневно. Ему было 30 лет, и он успел сделать карьеру в качестве инженера, хотя без проблем разбогател бы на поприще модельного бизнеса. В наших встречах мне не хватало интимности в приемлемом смысле этого слова. Кто-то постоянно присутствовал третьим, при этом, не считая себя лишним, и я ощущала зажатость и раздражение. И да, я влипла: что смотреть в глаза Виктору, что нежиться в тёплой ванной для меня стало всё едино.
Женская половина персонала чувствовала приблизительно то же самое, поскольку за мгновения до его визита из сумочек извлекались духи и косметика, и школа-интернат превращалась в благоухающий цветник.
Учащиеся, лишённые права краситься, выучили звук мотора серебристого Фольксвагена и наваливались на стёкла, стоило Виктору припарковать авто у входа.
Беспокойство проявлял один только молодой психолог:
Ты совсем не переживаешь из-за переезда? спрашивал Игорь.
Так же переезд был способом побега от прошлого, от равнодушия телефона, так ни разу не звонившим в мой адрес.
Лишение материнства долгий процесс, не мог взять в толк психолог. Как получилось, что процедура уже пройдена?
О том же он наверняка спрашивал и директора. Видимо, ответ не удовлетворил его.
А, что супруга Виктора? наводящий вопрос после череды провокационных выглядел нелепо.
Директор и завуч говорили с ней по видеосвязи. У неё объект на Дальнем Востоке
Знаю, знаю: она «сильно занятой человек». Мне хотелось бы лично поговорить с Синди.
Странное имя, однако, я настаивала перед каждым любопытствующим, что более подходящего для жены Виктора не может быть.
Что ты чувствуешь, думая о переезде?
Умиротворение, покорность судьбе.
Страшновато немного, но предчувствие хорошее.
Тебя окружат новые люди. Помни о своих достоинствах, цени своё время, и знакомые будут ценить тебя.
От поддержки в кабинете психолога до зависти в общей комнате меня отделяли какие-то сорок шагов.
Вот так свезло! девочки никак не могли разобраться ухмыляться им или хмуриться, поэтому зачастую одновременно делали и то и другое. Себе бы такого «папика» заиметь!
Пошлые намёки не имели под собой основания. С моего разрешения Виктор сделал несколько подарков, но главной ценностью было его обещание переезда в загородный дом. Этого оказалось слишком много, по мнению соседок, для такой «обычной» девчонки, как я. Даже добродушная Лера отстранилась, будто моё обрётшее более-менее внятное очертание будущее, являлось подтверждением лживости слов о беспросветной безнадёге.
Я бродила то в раздумьях, то в мечтах и могла споткнуться на ровном месте. Учителя снисходительно относились к моему состоянию и не напрягали задушевными разговорами. Они вообще мало обращались ко мне без причины, пока на горизонте очередного безоблачного утра не появилась сумрачная фигура завуча:
Виктория от её растерянного тона моё сердце оборвалось. Тебя ждут у директора.
В глубине души я догадывалась о скоротечности постигшего меня счастья, оттого и маялась последние дни. Виктор передумал. Наверное, его жена против приёмыша в доме.
Услышав шаги в коридоре, директор сама открыла дверь до стука.
Вот наша умница! Хорошо закончила год, ведёт себя прилежно. Опять же, не курит.
От овеянного светом окна отделилась тонкая фигура. Мне показалось, что это фея спорхнула с подоконника. Женщина приблизилась легко на головокружительных каблуках, будто босиком по мягчайшему газону, в облаке из сладкого парфюма. Воплощение изысканности обошло меня замершую в недоумении по кругу, после чего крепко обняла:
Ну, здравствуй, дорогая племянница!
5
Алессия Сергеевна, это так неожиданно директор развела руками.
Можно просто «Алесса», кончиком шёлкового шарфика женщина пощекотала меня по носу. Какая ты большая! Зови меня «тётей»! предупредила она. И обязательно на «ты».
Хорошо, в поисках объяснений я посмотрела на директора, но ту саму нужно было спасать.
Тётя, ты откуда явилась? из-за растерянности я буквально восприняла просьбу, отчего вопрос вышел идиотским.
Из дома, конечно, чудная женщина изобразила смешок больше похожий на звук крошащегося стекла. Из нашего дома, многозначительно добавила она, утратив чуточку ауры волшебства в пользу пульсации коммерческой жилки за голубизной взгляда. Вот, глядите, посетительница вынула из дорогой сумки толстую папку. Здесь все необходимые документы.
Документы? я понемногу начала приходить в себя.
Ну конечно! Алесса улыбнулась. Без бумажек не оформить опекунство. Среди прочего есть документ на право собственности недвижимости в столице. И, на всякий случай, проект особняка за городом.
Она развернула лист на столе.
Что это? завуч робко указала в угол чертежа.
Конюшни. Всё это очень скоро будет принадлежать тебе, дорогая, Алесса игриво подмигнула мне.
Душевного трепета от упоминания богатства, обозначенного границами пунктирных линий, я не ощутила и лишь ради приличия сказала:
Круто.
Вот и замечательно! нежданная родственница была явно довольна. Начинай собирать вещи, дорогая. Я забираю тебя.
Но, Алессия Сергеевна директор потянулась через стол всем недоумением и растерянностью.
Алесса, напомнила и одновременно укорила та.
На девочку уже подано заявление об опеке. Решение практически вынесено.
То есть как?! голос Алессы вновь зазвенел стекольными осколками. Моего кузена признали пропавшим без вести! Я обязана позаботиться о сироте!