Но почему? Что с остальными? И по какому принципу?..
Да не знаю я. Слышал, что сюда попадают те, кто сам виноват в своей смерти. А может, это сказки. Но что с другими вот уж точно без шансов это выяснить.
Алтай шумно пролистывал книги и выкидывал их за спину одну за другой. Они падали на землю обнаженными разворотами и безвозвратно мялись маленькие бумажные трупы.
Одни пустышки!
Но Ты много где бывал. Вдруг ты встречал ее? Среднего роста, черные кудрявые волосы, веснушки
Алтай со вздохом отвернулся от шкафа и перевел усталый взгляд на Орфина.
Начни с того, где и когда она перешла. Умерла, то есть.
Два с половиной года назад. В Чертаново, на заброшенной стройке.
Значит, я точно ее не видел. Мы всего месяц как вернулись в Москву, и никого под описание я здесь не встречал. И честно говоря, добавил он, я бы не советовал тебе тут задерживаться. Десять лет назад некропилаг был совсем другим. Подобие цивилизации. А теперь руины и запустение Один цепень чего стоит!
Но я
Чтоб как-то привести в порядок мысли, Орфин тоже начал перебирать книги. Но надписи на обложках ускользали от внимания.
Если я всё же хочу искать ее, что бы ты посоветовал?
Идти в Приют Искателей. Слышал, большинство московских призраков обретаются там.
Орфин спросил про это место, но подробностей Алтай не знал, сказал лишь, что это своего рода культ или церковь.
Я в некропилаге меньше месяца, повторил он. Десять лет назад они были кучкой отщепенцев, а теперь практически правят городом. Выводы делай сам.
Орфин задумчиво подобрал с полки фигуру печального ангела с золочеными крыльями. Алтай поглядел на его находку настороженно и с жалостью.
Подношение церкви, пояснил Орфин. Подойдет?
Пожалуй, хотя не думаю, что оно потребуется. Знаешь, добавил он, я бы всё ж не советовал тебе к ним обращаться.
А куда еще?
Отправляйся со мной. Мы скоро покидаем Москву, так что цепня и кошмаров больше не увидишь. Думаю, ребята тебя примут. Выучишься на штурмана.
Но ведь тогда я точно никогда не найду Риту.
Алтай молчал. Его приглашение звучало упоительно, особенно после бесконечных дней одиночества, за которые Орфин так изголодался по обыкновенному общению. Кочевник предлагал будущее, профессию и, кажется, даже дружбу. Орфин со вздохом покачал головой.
Спасибо, правда. Но я должен попытаться ее отыскать.
Твое право.
Одна из книг наконец привлекла внимание Орфина городские легенды европейских столиц. Алтай принял ее и критически осмотрел.
Я могу как-то отплатить тебе за помощь? слова вырвались сами собой.
Не стоит.
Значит, задумчиво продолжил Орфин, мне остается только передать добро кому-то дальше.
Алтай захлопнул книгу, пронзительно глянул на Орфина и хмыкнул.
Неплохо, он кивнул на мятый томик и засунул его в дорожную сумку. Я надеялся на больший улов, но что есть.
В его глазах стояла потрясающая смесь одобрения и горечи.
Поможешь добраться до Приюта?
Ну, тут я закончил. Так что, он хмуро дернул плечом, погнали.
Они взмыли в небо, и вскоре сквозь туман пурги проступали контуры острова с массивным зданием. Это плато было больше всех, мимо которых они пролетали с целое футбольное поле. И не хранило отпечатка мира живых. Они приземлились на самом краю, возле золоченого парапета с вензелями.
Удачи тебе в поисках, печально улыбнулся Алтай. Мне кажется, я мало тебе рассказал
Ты и так очень помог.
Алтай поглядел вдаль и внезапно выругался.
Твою ж прахом!
Орфин проследил за его взглядом над горизонтом виднелась черная полоса дыма.
Не пойму, они уже затопили котел? пробормотал кочевник. Его глаза потускнели, и по лбу пролегли озабоченные морщины, прибавляя десяток лет.
Он сделал уже знакомые махи посохом, прощупывая воздушные потоки. Устойчивый и решительный, как локомотив.
Ты точно не с нами? спросил он в последний раз.
Лети.
Алтай кивнул, тревожно вглядываясь в дым.
Запомни вот что, сказал он напоследок, щупая посохом воздушный поток. Береги свою память. Больше у тебя ничего нет.
Орфин проследил за зигзагом его полета и медленно обернулся к церкви. Сильный порыв ветра вдруг сдернул завесу тумана, и Приют Искателей предстал во всём великолепии. Он напоминал гигантскую белую печь, сверкающую изразцами, и с квадратной трубой посередине. Если присмотреться, плитка оказывалась прямоугольными окнами, а труба куполом над центральным нефом, но сходство силуэта сохранялось.
Поборов замешательство, Орфин направился к собору. На входе, как сфинксы, стояли две беломраморные статуи юноша и девушка с безупречными лицами. Их тяжелые золотые одеяния свисали до пола, а в руках сверкали высокие тонкие копья. Даже без крыльев они походили на ангелов.
Внезапно обе фигуры повернули головы к Орфину, и его словно током ударило от неожиданности.
Добро пожаловать в Приют Искателей Покоя, сказали они в унисон чудесными музыкальными голосами. Под их каменными руками огромные створки ворот распахнулись легко, как картонные.
Глава 4. Морфей
«Печалям ты даруешь утешенье»
Приют поразил Орфина своим убранством. Последние дни мир вокруг был неизменно серым и обветшалым, словно слепленным из пыли. Здесь же всё сверкало чистотой и золотом немыслимо помпезное, но завораживающее. Широкие витые колонны, просторный свод купола, безупречно гладкие стены. Подобно средневековым церквям, что высятся над грязными лачугами и потрясают светом витражей этот собор так же манил к себе и подавлял великолепием.
Сейчас в нём шла служба, главный зал полнился прихожанами в белых одеждах. Орфин и не надеялся встретить тут так много призраков. Он даже вздохнул с облегчением. «Алтай не обманул: если где и искать Риту, то здесь».
Из глубины зала, с возвышения, напоминавшего скорее сцену, чем амвон, лилась мягкая музыка.
Туда в сопровождении двух призраков-статуй поднялся высокий юноша и развернулся к залу. Четверо служителей в плотных льняных туниках воздели руки, и пурга тугими потоками устремилась следом. Повинуясь движениям их пальцев, она начала кружить вокруг головы юноши, уплотняясь, формируя невесомые нити, сплетаясь в облачный венок. Синхронный взмах и он, засверкав золотом, обратился ровным металлическим обручем, который лег на волосы, напоминая и корону, и нимб. Орфин потрясенно наблюдал за этим действом.
Позади юноши встал некто в широком черно-золотом балахоне и раскинул руки. Сверху, заглушая музыку, раздался гулкий теплый голос.
Сегодня, дети мои, еще одна достойная душа отыщет светлый удел. Да отринешь ты отголоски Бытого и примешь покой, о смиренный Искатель.
Орфин поднял взгляд в поисках говорившего. По периметру зала шел внутренний балкон с балюстрадой на нём, прямо над сценой, возвышалась гора красной ткани. Лишь приглядевшись, Орфин понял, что это и есть священник. Казалось, такой человек должен весить полтонны.
Настала пора завершить твою коду, прогудел он. Объятья Всевышнего распахнутся пред тобой, и ты вознесешься, позабыв земные горечи.
Юноша и фигура за ним медленно поднимали руки, а музыка становилась всё громче и напряженней. Орфин подался вперед, завороженный. В глубине сцены он заметил массивные песочные часы, по которым струилась мерцающая жидкость. Как только последние капли света перетекли в нижний сосуд, сцена озарилась.
Пусть страдания твои канут, провозгласил священник, ибо время, отведенное им, не вечно.
Часы повернулись, и брызги окропили коленопреклоненного. В тот же миг юноша вдруг вспыхнул и обратился сонмом невесомых искр, которые устремились в небо сквозь круглое окно в вершине купола. По зрителям пронесся вздох восхищения, да и Орфин не сдержал изумленного возгласа. Человек в черно-золотом балахоне плавно взмахнул руками, и все запели нестройно, но воодушевленно. Они восхваляли покой и прощались с тем, кто благополучно их покинул.
Дыхание участилось, мысли путались, и Орфин не мог понять, что видел только что. Неужели смерть может быть настолько прекрасной?
Пение паствы сменилось искусным хоралом из боковых ниш. Священник в красном воззвал:
Ступайте вперед, о печальные души. Теперь время каждому из вас на шаг приблизиться к покою.
Призраки медленно потянулись к помосту. Орфин оказался зажат внутри толпы, которая, шаркая ногами, зачаровано продвигалась вперед. С одинаковыми неподвижными улыбками все смотрели на сцену и мерно покачивались. На вопросы Орфина никто не реагировал. От их безразличия по спине побежали мурашки.
Он был достаточно высоким, чтоб разглядеть, что происходит возле сцены. Это напоминало причастие. Люди по одному подходили к служителю в черном, который поил их чем-то и пальцем касался лбов.
Орфин напомнил себе о цели, с которой сюда пришел. Теперь, когда мистерия кончилась, он наконец мог сосредоточиться на поисках Риты. В этом зале собралось несколько сотен молчаливых душ, но он не мог охватить всех взглядом. Нужна была точка обзора получше. Балкон, идущий сверху кольцом, как театральная ложа, отлично подходил.
Орфин протолкался сквозь людское море к винтовой лестнице, скрытой среди вензелей. Вход на нее был закрыт узкой кованой дверцей, запертой на щеколду. Просунув пальцы между золотыми кружевами и отодвинув ее, он скользнул наверх. На втором этаже оказалось сумрачно, и хор звучал глуше. Но не успел он пройти и десятка шагов, как
Твое место внизу, прозвучал бесстрастный, почти бесполый голос.
Орфин вздрогнул от неожиданности. Говорил юноша с кукольным фарфоровым лицом. Золотая мантия и пика при нём. Страж, каких хватало по всему Приюту. Они, как статуи, дежурили на каждом повороте, у каждой двери безупречные хранители покоя.
Я начал оправдываться Орфин, просто хотел взглянуть вниз с балкона. Я ищу знакомую. Для этого мне нужно увидеть всех, кто в зале, понимаете? Это займет пять минут.
Спускайся. Ты должен заплатить десятину на причастии.
Какую еще десятину? Мне просто нужно
Иди вниз.
Двое других стражей сдвинулись с места и шагнули к нему. Их идеальные юные лица не выражали эмоций. Орфин растерялся, переводя взгляд с одного на другого, а они повторяли заученные реплики и неуклонно теснили его к лестнице.
Не будьте слишком строги, дети мои, вдруг велел густой обволакивающий голос за спинами стражей. Пусть подойдет ко мне.
Стражи расступились мгновенно. В конце коридора Орфин увидел алую глыбу священника, чей голос направлял службу. Здесь, в сумрачном коридоре, занимая весь проход, он выглядел весьма устрашающе.
Я слышал, ты хочешь оглядеть зал, дитя? Идем. Я частенько наблюдаю за мессами и знаю, откуда смотреть.
Подавив внезапную робость, Орфин поспешил к нему. Священник назвался настоятелем Лукрецием и ласково улыбнулся ему. Орфин представил, как они смотрятся со стороны массивная фигура в красном, за которой едва поспевает тощий хлыщ в пыльно-черном пальто. Вскоре они вышли в пятно света, падающего из отверстия в потолке. Теперь провожатый не казался таким огромным не великан, а упитанный дядюшка в красном халате. Его оплывшее лицо с бусинами глаз излучало благодушие. Ступал он величественно и неспешно.
Жемчужно-белые коридоры ветвились и петляли. По настенным желобам сочился жидкий свет. Отовсюду доносился перезвон стеклянных занавесей здание словно дышало этим звуком. Все проходы были занавешены нитями из бусин, и любое движение сквозь них сопровождалось мелодичным звоном.
По пути настоятель завел мягкий участливый разговор. Как, мол, ты себя чувствуешь в Приюте, сумел ли ощутить покой за проведенные здесь повороты часов. Наконец они вышли на балкон, откуда и впрямь открывался отличный обзор. Орфин прильнул к балюстраде, шаря взглядом по головам, перескакивая от одной черной макушки к другой. Он всматривался так отчаянно, что поплыло перед глазами. На миг вместо вялой толпы он увидел всполохи ярких цветов, пульсирующих в ритмичном движении. Зажмурившись, мотнул головой, и всё вернулось в норму.
Я понимаю твою тоску, дитя, сказал Лукреций, опуская массивные локти на парапет рядом с Орфином. Многие надеялись отыскать в Пургаториуме ушедших близких. Но никому не удалось. Память лишь источник мучений. Не держись за нее так крепко.
Пару раз Орфину мерещилось, что он выхватил похожее лицо, но нет, всякий раз это оказывалась не она.
Все эти ребята, Орфин кивнул вниз, они как раз отказались от памяти, да?
Они приобрели нечто большее. Покой.
Всё больше прихожан, причастившись, таяло в темноте коридоров за колоннами. Риты здесь не было.
Думаю, я пока не готов к такому, ответил Орфин после затянувшейся паузы.
Понимаю, Лукреций кивнул. Никто не просит тебя отрекаться от всех воспоминаний разом. Как и все, ты должен готовиться к Вознесению поэтапно. Что ж священник тоже смотрел, как медленно убывает толпа, кажется, вот-вот настанет твой черед причаститься, дитя. Но прежде, возможно, ты хочешь спросить о чем-то?
Орфин кивнул и описал внешность Риты.
Среди ваших прихожан когда-нибудь была такая девушка?
Ты должен оставить эти тщетные поиски, назидательно произнес Лукреций.
Вы не ответили на вопрос отче.
Под твое описание попадают десятки. Однако сомневаюсь, что я видел твою подругу. А теперь ступай
Постойте, у меня есть еще вопросы, перебил Орфин. Что произошло с парнем на сцене? Как те другие сделали ему венец? А вот эти, он быстро кивнул на призраков-статуй, они вообще люди?
Отец Лукреций поднял ладонь, прежде чем Орфин успел продолжить, и гулко от души засмеялся.
Вижу, ты совсем недавно среди нас. Тебе предстоит долгий путь, но мы поможем и поддержим. Сегодня ты видел чудо Вознесения: душа того юноши отыскала покой и свет к тому мы все стремимся. Венец для него сплели наши зодчие в том их дар и талант: пурга покорна их рукам. И разумеется, стражи Приюта такие же блуждающие души, как ты и как все, разве что немного крепче и сильнее. В том их талант. А теперь, повторил он тверже, ступай вниз. Передай исповедарю, отцу Геласию, что желаешь заплатить десятину.
Что это значит?
Обыкновенный обряд для прихожан Приюта. Не страшись, тебе станет легче после этого.
Я мог бы заплатить сразу вам, отче, без посредников, с этими словами Орфин достал на свет статуэтку ангела и протянул священнику.
Тот принял ее с умилением. В его руках фигурка терялась, как детская игрушка.
Какая занимательная вещица. Но нет, дитя, обряд не терпит изменений.
Но чем мне тогда платить?
Лукреций загадочно улыбнулся.
Послушайте, я же сказал, что не готов отдавать память.
Отец Геласий заберет лишь толику в уплату за нашу защиту и заботу.
От разговора становилось всё тревожней. В ушах эхом звучало напутствие Алтая беречь память.
Я был на острове, где таких фигурок десятки, предпринял новую попытку Орфин. Они бы так подошли Приюту
Это лишь хрупкий отголосок Бытого, дитя; безделица, что канет на повороте часов.
Лукреций поднял ангела на высоту собственного лица и мощно дунул на него. Верхний слой статуэтки разлетелся крупицами и пылью остался только остов, похожий на окаменелый скелет. Орфин потрясенно моргнул и отступил на шаг от балюстрады.
Отче, раз трюк с подарком не удался, придется говорить напрямик. Простите, если ввел вас в заблуждение. Но мне не нужны ни забота, ни покой. Я искал конкретного человека, и если ее здесь нет и не было то я отправлюсь своей дорогой. Мне незачем оставаться, и я не собираюсь вступать в ряды Приюта.
Шагнув под крышу собора, ты уже стал одним из нас.
Отец Лукреций вновь нависал над ним грозным великаном. Казалось, он способен раздавить череп в кулаке.