Спасибо. Амань сжал фигурку и слегка склонил голову набок. Что ж, через два дня мы будем готовы к штурму, генерал. Вы же изучили бумаги, которые предоставил Чжан?
Безусловно.
Тогда не мне вам объяснять, что запасов кристаллов Чанкина недостаточно на всю страну. Учитывая записи торговцев, Канрё остаётся только защищать столицу. Возьмём её, и истории конец.
Надеетесь поскорее вернуться в Лоян?
Такова воля Императора. Амань безразлично пожал плечами. Чтобы не усугублять ваши потери, предлагаю зайти с двух флангов. Неважно, на кого отвлечётся стража на солдат или на мои силы. Закончим за день, кто-то пробьёт оборону.
Согласен.
Видите, мы прекрасно умеем находить общий язык. Амань подбросил резную фигурку, и она вспыхнула чёрным пламенем, сгорая в воздухе. Подумайте о позиционировании, я скоро вернусь.
Рад, что ваш сын в строю.
Как и я тому, что вы не совершили измену, генерал. Империя потеряла бы прекрасного полководца.
* * *
Кан стоял у шатра, бледный и самоуверенный, как обычно. Больше всего на свете Аманю хотелось взять его за шиворот и повесить на воротах родового поместья на пару дней, чтобы тот хорошенько подумал о своём поведении, но вместо этого он только холодно оглядел сына. Хвала Небу, в доспехи ещё не вырядился и на коня не вскочил.
Ну что, и как тебе воюется?
Отец
Амань вздохнул и обнял Кана, на секунду вцепившись так, что тому стало больно. Как он ни пытался заставить себя казаться спокойным, руки не разжимались. От силы его хватки мальчик закашлялся.
Кх-х задушишь.
Бездна тебя знает, может, я в последний раз тебя вижу. Пятнадцатилетний идиот. Амань отпустил сына и нахмурился. Что сказал лекарь?
Жить буду. Отец, Хунха
Не то, что я хотел тебе показывать.
Но это был ты.
Я. Теперь ты сам увидел, за что на самом деле не любят нашу семью. Возможно, придётся повторить при осаде, так что как-нибудь смирись со своей памятью и не смотри на меня побитым щенком.
Подожди, Кан покачал головой. Все эти тени демоны. И то, что в подвале. Что ты сделал тогда?
Тогда?
Когда я был маленьким.
Отец замер, удивлённо взглянув на сына. Помнит? Он-то надеялся, что Кан и Сюин забудут ритуал или посчитают его дурным сном. Память резко выбросила на волю воспоминания о безжизненном детском теле, из которого он самолично вынул душу, а затем
Защитил. От всего, что ты видел на берегу. Тебя это не коснётся, как и всё, чем я занимаюсь. Амань помедлил и поправил повязку с лекарством на голове Кана. Если кто-то и убьёт тебя, то только я и то за твою беспросветную глупость. Иди уже, переоденься, если не собираешься в таком виде завоёвывать свою первую столицу.
Я уже завоевателем стал?
Малолетним. Не переживай, это твоя первая и последняя столица. Император предложил прекрасное место службы.
Я не хочу в гарни
О, не переживай, тебе понравится. И никакой спокойной охраны с высоким довольствием и карьерным ростом всё как ты любишь. Ты хорошо помнишь карты границ Линьцана?
Он всё исправит. Амань не спал эти два дня и теперь надеялся, что сможет умереть на пару часов, а потом он разберётся с сыном, с Ваном и с Канрё. Впервые в жизни мысли о Севере и верховном жреце Линьцана успокаивали его там будет как минимум безопасно.
9. Дэмин
Лоян, столица Империи Хань, состоял не только из Запретного города и кварталов, в которых жили знать и ремесленники. Между внутренними и внешними стенами столицы расположился район бедняков, грязное и тёмное место, где крошечные лачуги жались друг к другу глиняными боками, а точное число их обитателей было известно лишь Небу. Здесь правила нужда: за крышу над головой приходилось драться, не хватало ни тепла, ни еды, ни даже света. Цена человеческой жизни могла равняться чаше риса, да и то, если повезёт. Цинь Кан совершенно не знал, каково это спать на улице, воровать, чтобы не умереть с голоду, и не иметь за спиной ни дома, ни имени, ни последнего цюаня[3].
Зато знал Цинь Дэмин.
Никто не мог сказать, сколько лет этому мальчику и где его нагуляла безумная мать. Дэмин рос, как дикий зверёныш, в том клоповнике, что по местным меркам всё ещё можно было считать домом. С самого детства он слушал бесконечные истории о придворном шэнми, который, по заверению матери, был его отцом, но выдумывала мать почти так же много, как и пила: не проходило и дня, чтобы она не сжимала чарку с дешёвым пойлом трясущимися руками. Чем старше Дэмин становился, тем больше сомневался в каждом сказанном слове, но никогда не спорил: мать была выше и сильнее, а значит, она и права.
Но рассказывала она самозабвенно: про далёкие острова, где правит великий царь и почитают культ Шэньхуо, про то, как Цинь Амань прибыл туда и увёз её, а потом Потом, если мальчик был слишком легкомыслен и успевал скрыться, матушка переходила к побоям, повторяя, что он демоново отродье, которому место на костре. Как Дэмин выжил, не знал даже он сам, но прятаться и молчать, чтобы не привлекать к себе внимание, он научился раньше, чем ходить. И всё же его наследство состояло из фамилии, которая не стоила в этом месте ничего.
В тот день, когда войско возвращалось в столицу, Дэмин и знать не хотел, даровало ли Небо победу над Канрё или нет. Его жизнь была далека от проблем государства, их перебивала стойкая нужда найти себе еду любыми способами. Тяжёлая работа в подпольных мастерских чередовалась с попытками хоть что-то украсть. За каждую чашу риса нужно было платить, а за возможность заработать делиться. Дэмин не верил никому и почти не говорил: не потому, что не умел, а потому, что взвешивал каждое слово. И если Кан, который понятия не имел о его существовании, рос и становился сильнее, то Дэмин, хоть и был ненамного младше, но выглядел как ребёнок, без солнца и мяса он мог если не умереть, то точно не вырасти.
А ещё у Дэмина был секрет, о котором он никогда не собирался рассказывать
* * *
Впрочем, было бы ложью утверждать, что Кан ни о чём не знал. Несколько лет назад, когда они с сестрой играли в прятки, одна сумасшедшая добралась до чёрного хода в их поместье и начала кричать. Она звала Аманя, сотрясая воздух такими отборными ругательствами, что дети не смогли пройти мимо и спрятались за углом кухни, запоминая каждое слово. А запоминать было что: она кричала, будто их отец породил и бросил своего сына, бросил слова на ветер, бросил, в конце концов, и её. «Чудовище, монстр, ты оставил меня наедине с этим проклятым ублюдком! Видит Небо, культ Шэньхуо должен был сжечь тебя на Островах, ты околдовал меня, демон! А потом убил, убил их всех, ты всегда убиваешь с улыбкой на звериной морде!» кричала умалишённая, а дети забрались на ограду, чтобы увидеть, кто же это такой интересный на улице.
Ей язык вырвут, тихо шепнула Сюин, протянув Кану руку, чтобы тот поднял её на черепицу.
Всенепременно. А у нас разве есть брат?
«Жалкий трус, выйди и признай свои преступления!»
Не удивлюсь. Отца часто не бывает дома.
Он маме из-ме-ня-ет?
«Расскажи своей жёнушке, что ты творишь, когда тебя нет дома! Императору расскажи!»
Ой, дурачок. Маму выдали за папу, потому что она сама проклятая. Думаешь, это по любви?
Ну, это же не повод Кан провёл сестру к краю крыши так, чтобы они могли видеть сумасшедшую.
«Бездна должна была сожрать тебя, выродок!»
Меня тоже отдадут за кого-то, кого отец выберет. Сюин толкнула брата в плечо кулачком. И если я встречу красивого мальчишку, то, конечно
Сюин!
А что? Как будто тебя спрашивать будут. Это наш долг.
«Забери своего щенка туда же, откуда ты сам выполз!»
Ну не с этой же. Ты посмотри, это глина в волосах?
Мне кажется, её стошнило на ханьфу
Фу!
«Жизнь мне испортил, всю судьбу сломал, посмотри, во что я превратилась!»
Домашняя стража, которая до этого послала за городскими патрульными и молча отталкивала женщину, вдруг расступилась, а к ней, худой и взъерошенной, вышел сам Цинь Амань. Дети замерли в предвкушении. Но отец только смерил нищенку презрительным взглядом, поморщился и повернул голову к одному из стражников.
Ты. Да, бестолочь, к тебе обращаюсь. В моём доме служат шуты или солдаты? За какие заслуги вы получаете жалование, если не можете разобраться с этим убожеством без моей помощи? спросил он ледяным вкрадчивым тоном, а стражник с трудом выдержал его взгляд. Отзовите патруль. Чернь невменяема. И бросьте меди пусть помнит, что знать милосердна. Останется прогнать.
Кан и Сюин расстроенно переглянулись. Это всё? Они-то надеялись, что увидят душещипательную сцену или хотя бы то, как стража отнимет у неё язык. Но отец ушёл, а женщину действительно просто оттолкнули подальше от поместья, не забыв выполнить распоряжение господина и швырнуть на дорогу пару медных цюаней.
А вдруг у нас и правда есть брат? Сюин задумчиво смотрела в ту сторону, куда выгнали женщину. Пошли!
Куда? Кан даже растерялся.
Проследим за ней! Надо проверить. Догоняй!
Сюин!
Ну и что ему оставалось? Только спрыгнуть вслед за сестрой.
Но как ни старалась Сюин догнать странную женщину, та словно в тенях растворилась. А когда они добрались до внутренних стен, то оказалось, что их так просто не перепрыгнуть, как дома, а стражники вовсе не собирались нести ответственность за то, что пропустили двух знатных отпрысков дальше, в кварталы бедняков. И никакие угрозы самоуверенной Сюин их не впечатлили, так что от этой идеи стоило отказаться. По крайней мере, в этом убеждал сестру Кан, но фамильное упрямство не позволяло ей так легко сдаться.
Они предприняли вторую попытку на следующий день, на этот раз хорошо подготовившись. Кан даже захватил с собой крюк с верёвкой, чтобы перебраться через забор там, где никто не увидит, а Сюин еды, если им придётся задержаться. Это было опасное и захватывающее приключение. Именно тогда они признали, что взрослые не так глупы, как им казалось: стражники поймали их по ту сторону стены не позже, чем через десять минут, и привели к отцу с подобающим почтением, но железной хваткой.
Примечания
1
Гуань дао китайское холодное оружие, похожее на глефу или алебарду, состоящее из длинного древка с боевой частью в виде широкого изогнутого клинка; общая длина оружия колеблется в пределах 2 метров.
2
Чжунвэй самое низшее звание младшего офицерского состава.
3
Цюань досл. «кольцо», валюта Ханьской империи, представляет собой золотую, серебряную или медную монету с квадратным отверстием посередине.