Давай открывай его! прервал мои раздумья Сокольников. Однако сделать это оказалось делом не простым. Металлический замок на защитном клапане сумки настолько был изъеден ржавчиной, что превратился в сплошной бесформенный кусочек железа. Открыть его не представлялось возможным. Но особых усилий, чтобы исследовать, что находится внутри планшета, не понадобилось. Нитки, которыми была прошита полевая сумка, за много лет, что она пролежала в земле, почти полностью истлели.
Я осторожно оторвал лицевую часть планшета. Сумка состояла их трёх отделений. В одном находилась полуистлевшая топографическая карта с нанесённой на ней обстановкой. Но разобрать почти ничего было нельзя. Бумага, пролежавшая более нескольких десятков лет в земле, начала буквально рассыпаться в руках, когда я попытался её развернуть.
Оставь, Саня, домой вернёмся, я отвезу карту реставраторам, и они попробуют её реанимировать и восстановить. Давай дальше смотреть, нетерпеливо сказал Сокольников.
Мы продолжили осмотр. Однако далее произошло то, что повергло нас в полное недоумение. Я осторожно приоткрыл среднее отделение и осторожно вытащил оттуда.
Дима, это невозможно! Это есть артефакт, так как такого быть просто не может! Не верю собственным глазам, сказал я своему другу, с удивлением рассматривая необычную находку, которую держал в руках.
Вот это да-а-а! вслед за мной изумлённо протянул Димка.
Вообще было от чего удивиться, ибо в руке у меня находился небольшой полиэтиленовый свёрточек. Да причина нашего недоумения заключалась вовсе не в том, что я обнаружил целлофановый пакет, главное заключалось в том, что на этом свёртке было что-то написано и нарисовано до боли знакомое. Ещё полностью не развернув пакет, я почувствовал, как моё сердце сильно ёкнуло, и внутри зародилось лёгкое волнение, которое мне доводилось испытывать всегда, когда интуиция подсказывала о чём-то необычном и неожиданном.
Для того чтобы полностью прочитать надпись и рассмотреть рисунок, я должен был разложить пакет на земле. Полиэтилен за годы, проведённые в полевой сумке, несколько подпортился, особенно в местах сгиба. К тому же, пакет сильно прилип к кожаной поверхности сумки и немного порвался, когда я его доставал. Краски на нём, когда-то яркие и сочные, за шестьдесят с лишним лет потускнели. Однако то, что было написано на пакете, могло стать причиной сумасшествия любого нормального человека. Но мы были бывалыми людьми, прослужившими не один десяток лет в армейском спецназе, где нас готовили для работы в глубоком тылу противника в самых экстремальных ситуациях, поэтому нас не смогло бы испугать даже внезапное появление инопланетян. Мы психологически были готовы ко всему, но сейчас сложилась несколько иная ситуация, так как нам пришлось столкнуться с тем, чего не могло существовать в реальности. Но не стану утомлять читателя своими рассуждениями, а перейду непосредственно к удивительному открытию, которое повергло нас в глубокое изумление и смятение.
Итак, я полностью развернул пакет и аккуратно разложил на земле. На его лицевой стороне был нанесён рисунок, который и привёл нас в состояние полного недоумения, близкого к прострации. Я уже говорил, но повторюсь, что нас готовили очень всесторонне, мы были готовы ко всему, но только не к тому, что, открыв офицерскую полевую сумку, пролежавшую в земле более семидесяти лет, достанем из неё целлофановый пакет, изготовленный в наше время. Да, да, дорогой читатель! Ты не ослышался! Я даже готов ещё раз повторить: «Мы нашли пакет, изготовленный в двадцать первом веке!» Почему я пришёл к такому выводу? Да по очень простой причине. С пакета на нас смотрел орден «Победа» с надписью «70 лет Великой Победы». Выражение наших лиц в ту минуту, наверно, было достойно кисти художника-карикатуриста.
Что думаешь по этому поводу? не поворачивая голову, удивлённо спросил я своего друга.
Может, чья-то шутка? таким же голосом ответил Сокольников.
Не думаю!
Почему?
Пакет изготовлен пару лет назад, от силы три года. Положить его в планшет и, при этом, не попортить сгнившую сумку, маловероятно! Ты видел, в каком был состоянии планшет? Ну, что скажешь?
Логично! Но этот пакет мог быть изготовлен десять лет назад, а тогда сумка была в более приличном состоянии.
Десять лет назад была 60-тая годовщина. Сейчас, к примеру, не выпускают же пакеты к 80-ой годовщине, хотя до неё всего несколько лет осталось. Обычно вещи с символикой изготавливают в канун праздника, ну за несколько месяцев до него.
Убедил! Ладно, давай посмотрим, что там внутри! Может, найдём ещё что-то такое из ряда вон
Я осторожно вытряхнул содержимое полиэтиленовой сумки на землю. И вновь вот уже в который раз за прошедшие всего-то несколько минут после удивительной находки наши глаза в буквальном смысле полезли на лоб. Передо мной на траве лежал также коробок спичек, на этикетке которого был изображён первый космонавт планеты Юрий Гагарин, обычный блокнот для записей, конверт с символикой праздника Победы, аналогичной рисунку на самом пакете, гелевая ручка и газета «Правда» от 20 июня 1941 года.
Димка, спички дай!
Так они у тебя!
Я достал из кармана спички. На этикетке был изображён первый космонавт планеты.
Интересно! Ладно, пошли на съёмку, а вечером самым тщательным образом исследуем всё, проанализируем и обдумаем.
Да здесь есть о чём поразмышлять, ответил Димка, кивнув на свои часы.
Сокольников собрал с травы наши находки, аккуратно сложил их в обнаруженный нами пакет, туда же он осторожно положил и полевую сумку.
Глава седьмая
рассказывает о том, как во время съёмок одного из эпизодов фильма по непонятным и необъяснимым причинам можно совершить прыжок во времени и оказаться в июле 1941-го.
На площадке, когда мы пришли, уже почти всё было готово к съёмкам эпизода: осветительная и прочая аппаратура расставлена, актёры переодеты и загримированы. Режиссёр Зеркалович-Романовский вышел в центр площадки и коротко ещё раз напомнил актёрам эпизод фильма. Инструктаж был недолгим.
Комдива привозят на машине в штаб сводного отряда 4-й армии. Он одет в лагерную робу. Никто на него не обращает внимания. Мартов сам не понимает, для чего его сюда привезли. Звонит телефон. На проводе Сталин. Он разговаривает с начштаба и говорит тому, что комдив Мартов реабилитирован и назначен командиром сводного отряда 4-й армии. Всё! Все по местам! Начинаем! закончил режиссёр.
Видимо, это были те самые изменения, о которых я говорил несколько раньше. По мнению мэтра, они были очень удачны и, главное, эффектны. Конечно, на зрителей такая сцена, как появление комдива в лагерной робе, должна была произвести нужное впечатление, но в жизни? В жизни таких ситуаций не бывает.
Мы очень внимательно вместе со всеми прослушали это наставление. Когда Степан закончил, Сокольников, естественно, скептически хмыкнул и покачал головой, причём он сделал это так демонстративно, что его действия не остались не замеченными главным режиссёром. Зеркалович-Романовский круто развернулся и не без доли сарказма с нарочитой вежливостью, стараясь сохранить спокойствие, хотя желваки на его скулах так и играли, спросил: «Вы, господин консультант, изволите быть чем-то недовольны?»
Степан Дорофеевич, простите меня, но так нельзя! Ведь эта сцена полный абсурд! рубанул Димка без всяких экивоков и прочих условностей.
И что же Вы предлагаете? проявляя несвойственную в данной ситуации выдержку, снисходительно усмехнулся режиссёр.
Ну, во-первых, почему комдив приезжает в арестантской робе? Что же его всю дорогу из лагеря до Москвы, а оттуда до штаба сводного отряда 4-й армии везли в ней? Не серьёзно, не логично и, главное, не солидно для такого уровня фильма. Вы же ведь не пасквиль снимаете?
Это всё, или есть, во-вторых? несколько раздражённо, но уже с небольшим интересом спросил Зеркалович-Романовский.
Есть и, во-вторых! Мартов знает, для чего он приехал. Ему сообщили об этом сразу, ведь Сталин был его личным другом. По сценарию комдива даже принимает сам Иосиф Виссарионович в Кремле. И что? В Кремль он тоже в робе приходил? Или Мартова перед встречей со Сталиным переодели в форму, вернули ордена, а потом, после окончания разговора, в коридоре форму сняли и вновь переодели в робу? Согласитесь, Степан, но это для очень глупых зрителей. Но вы же не считаете нашего российского зрителя таковым? К тому же, комдив едет для того, чтобы остановить наступление противника, и это ему удаётся. Сталин не должен объяснять начальнику штаба сводного отряда 4-й армии, что к ним едет новый командир, что он его реабилитировал и прочее. Думаю, начштаба сводного отряда 4-й армии это не тот уровень, чтобы Генсек давал ему какие-то пояснения относительно принятых им решений о назначениях в армии. Иосиф Виссарионович был несколько другим человеком. Вы согласны со мной?
Откуда такие познания о Сталине? усмехнулся режиссёр.
Читал в детстве и юности много правильных книжек!
Ну и какое ваше личное мнение о Сталине?
Коротко такого человека трудно охарактеризовать, но и одного слова будет достаточно.
Да? искренне удивился Зеркалович-Романовский, и какое же это слово?
Гений!!!
Я бы назвал его гением зла. Разве можно, хотел добавить режиссёр, но Сокольников даже не дал договорить.
Можно! Мне все эти бредни относительно лагерей, репрессий и расстрелов просто надоели, ибо являются ложью и клеветой, причём бездоказательной, довольно бесцеремонно перебил Димка режиссёра, прошлое легко ругать, а, главное, это делать не страшно, и оболгать прошлое тоже можно очень даже просто, искажая реальность, которой уже по объективной причине просто не существует. И когда на откровенную ложь никто не может дать достойный ответ, так как не осталось в живых свидетелей тех давних и славных исторических событий, очень легко загнать отдельного человека и общество в целом в исторический тупик, за которым обязательно последует катастрофа с большим количеством жертв и даже гибелью государств и целых народов. Но давайте не будем начинать дискутировать на данную тему сейчас. Я ведь убеждений своих не менял и менять не собираюсь в зависимости от конъюнктуры и политической погоды на дворе!
Зеркалович-Романовский почему-то сильно покраснел, но отвечать моему другу ничего не стал и больше с ним не разговаривал, однако критику принял, и изменения в сценарий внёс. Именно поэтому съёмка эпизода на некоторое время опять была отложена, так как режиссёр, игравший в своём фильме главную роль, ушёл переодеваться и гримироваться заново. Приблизительно через час он вернулся и вновь, собрав актёров, стал давать им последние наставления: «Ребята, короче делаем так! Я выхожу из машины, направляюсь к блиндажу, и в это время начинается артобстрел. Все бегают, начинается паника, штабисты в растерянности, связь с войсками утеряна, немцы наступают. В этот момент звонит Сталин и приказывает, даже просит Мартова стоять на своём рубеже насмерть. В минуту опасности Сталин вспомнил о друзьях, которые могут его спасти. Всё! Все по местам! Да и пиротехники! Ребята не забудьте, что это должен быть артобстрел, а не фейерверк. Всё как на войне, по-настоящему, иначе зритель не поверит».
Актёры заняли свои места. Осветители включили юпитеры, оператор сел за камеру. Раздалась команда: «Мотор!» Съёмка началась.
Чёрная «эмка» выехала на площадку перед штабным блиндажом. Из машины вышел Зеркалович-Романовский. Он был в новенькой военной форме с иголочки. Нужно сказать, что форма ему шла. На груди «комдива» блестели золотом и красной эмалью несколько орденов Ленина и Боевого Красного знамени. Режиссёр здорово вошёл в образ Мартова. Он властно подозвал к себе рядового бойца и что-то спросил его. Кивнув в ответ, «комдив» направился к штабу. По сценарию в этот момент мимо него должны были пробежать я и Димка Сокольников. По замыслу фильма пехотный полковник и подполковник-танкист уже находились на грани паники, которую должен был остановить своим талантом и волей вновь прибывший командир сводного отряда 4-й армии.
Процесс шёл нормально, правда, на площадке было излишне много дыма. Мы почти поравнялись с режиссёром-комдивом, когда раздался оглушительный взрыв. Причём он был настолько сильным, что ударной волной нас троих буквально швырнуло на землю. Мне пахнуло в лицо жаром, запахом пороха и гари.
Ничего себе пиротехники!? с удивлением и одновременно восхищением подумал я, действительно прямо как на настоящей войне. Однако они явно чуть перестарались.
Меня даже немного оглушило взрывом, и заложило уши. Я чуть приподнял голову и взглянул на Сокольникова. В этот миг несколько поодаль от нас раздался второй взрыв. Земля встала на дыбы и через мгновение рухнула на нас огромным количеством комьев, камней и вывороченным с корнем мелким кустарником. Взрыв тоже был довольно мощным, опалив нас своим горячим дыханием. В ту же секунду в воздухе снова что-то прошелестело, и опять раздался оглушительный взрыв. Стоявшую в двадцати метрах от нас «эмку» комдива Мартова разнесло буквально в клочья. Рядом со мной упало небольшое дерево, словно срезанное острым ножом, и прокатилось по песку горевшее колесо разбитой машины.
Не может этого быть, мысленно сказал я самому себе, ну, не могут же пиротехники применять оболочные боеприпасы. Это очень опасно и вообще
И в доказательство моих догадок я увидел лежавшего недалеко от нас бойца. Мне было хорошо видно, как из его страшной раны на животе ручьём хлестала кровь. Тем временем, сильный шелест листьев продолжался, а взрывы стали немного удаляться в сторону от реки. Погода стояла безветренная. Я хорошо помнил, что утром, когда мы ехали на съёмку, было так тихо, что ни один листочек на деревьях не колыхался. Да и сейчас ветра не было, но
Боже мой, да это же настоящие снаряды! пришла в голову, казалось, совершенно бредовая мысль. Но она была не такой уж и бредовой. Этот специфический звук, эту шелестящую мелодию несущих смерть боевых снарядов, которую они издают во время полёта в воздухе, мне приходилось слышать много раз. Вывод был очевиден: мы попали под настоящий артобстрел. Но кто мог стрелять из боевых орудий по съёмочной группе? Не подразделения же белорусской армии, участвующие в батальных сценах?
Однако надо было что-то срочно предпринимать, не лежать же ведь на земле до ночи. Артобстрел тем временем прекратился. Я по привычке взглянул на часы. С момента начала съёмок прошло всего лишь три минуты. Площадка перед штабным блиндажом выглядела весьма плачевно. Она была перепахана снарядами, на ней чадящим пламенем горели обломки машины, на которой прибыл «комдив», и лежали несколько раненых и убитых солдат.
Дима, ты живой?
Вроде живой, Саня! А что это было? Ты не находишь, что мы попали под настоящий артобстрел? Как-то всё это не очень похоже на имитационную стрельбу. Кто нас обстрелял? Вероятно, мы попали в зону армейских учений?
Не знаю, Димыч! Спроси нашего режиссёра! Может это его задумка? Но сначала встали и быстро в штабной блиндаж! Там будем разбираться! скомандовал я по привычке. Димка кивнул в знак согласия, вскочил на ноги, отряхнул брюки, одёрнул гимнастёрку, поднял упавшую на землю фуражку и взглянул в сторону реки. По удивлённому лицу своего друга мне стало сразу же понятно, что он увидел что-то весьма необычное. Я посмотрел, куда был устремлён его тревожный взгляд.