Соната с речитативом

Соната с речитативом

Ольга Небелицкая

Дизайнер обложки Екатерина Шрейбер

Корректор Мария Котова

ISBN 978-5-0060-9342-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие. О чем эта книга

Все знают, как важно создать у читателя правильное ожидание. Об этом я и постараюсь немного поразмышлять.

Во-первых, я хочу сразу предупредить: «Соната с речитативом» первый том двухтомника. История начнется здесь и сейчас, но закончится она далеко не с последней страницей этой книги. Если мне удастся заинтересовать и завлечь читателя, и он продолжит наше совместное путешествие во втором томе, значит, я смогла справиться хотя бы с некоторыми из поставленных передо мной задач.

Во-вторых, я хочу сразу обозначить жанр этой книги мистическая фантастика. Не научная фантастика и не антиутопия, хотя при чтении читатель скорее всего узнает признаки и того, и другого жанра. Я не удержалась от заигрывания с астрофизикой и космической фантастикой, не имея достаточного опыта ни в первой, ни во второй, поэтому читатель, который будет ждать серьезной научной подоплеки событий, может быть разочарован. Да что там, взыскательный читатель будет разочарован даже тем, как я обошлась с советскими электронно-вычислительными машинами.

Пока вы не отбросили книгу в сторону, позвольте мне объяснить, почему же ее все-таки стоит прочитать.

Это история про людей. Любые совпадения с реальными прототипами случайны, события вымышлены, мне важно это проговорить, потому что персонажи получились очень уж живыми, и читатель будет волей-неволей искать в этой книге мою собственную семейную историю.

Не ищите. Ее здесь нет, несмотря на то что моего деда действительно звали Бенционом, а мой отец действительно умер в 1983 году, когда мне было чуть больше полугода. Ксеня, с ее характером, семейными тайнами и огромным багажом проблем и задач, просто пришла ко мне такая как есть и попросила о ней рассказать. Нам было сложно, но я верю, что мы справились. На страницах моей книги люди знакомятся, ссорятся, мирятся, отчаиваются, влюбляются, совершают глупости, стискивают зубы, берут себя в руки и снова делают глупости. Но они остаются живыми. А я как демиург постаралась дать им толику счастья.

Это книга про город. Я родилась в Ленинграде, но всю сознательную жизнь прожила в Санкт-Петербурге: я впитала его атмосферу, я пишу о том, что знаю наверняка. Если я описываю в книге улицы, дома, фабрики, обсерватории, университетские аудитории, будьте уверены: полотно текста сплетено из живых впечатлений и воспоминаний. Моей героине пришлось нелегко питерской зимой, но, мне кажется, мы с ней обе с честью выдержали испытания темными ночами, сугробами и промокшими сапогами.

Это книга про музыку, о чем можно догадаться хотя бы из названия первого тома. Музыки в книге много, и она тоже настоящая. Мои дети играют на фортепиано, и я постаралась сделать так, чтобы герои могли сыграть для вас некоторые произведения. По моей книге можно составить саундтрек.

Это отчасти производственный роман, потому что героиня учится в медицинском университете. Читателю придется присутствовать на некоторых лекциях и зачетах вместе с первокурсниками-медиками, и, поверьте, я искренне старалась сделать это приключение увлекательным. Действие романа уложится во временной отрезок 20042005 гг. учебный год первокурсницы.

Это книга-фантазия на тему того, как далеко может зайти общество, чтобы но тсс, зачем мне сейчас раскрывать все карты?

Наконец, это книга про Бога, потому что все, что я пишу оно так или иначе про Бога, даже если мои собственные персонажи поначалу об этом не догадываются.

Теперь, когда читатель достаточно предупрежден и, смею надеяться, заинтригован, я предлагаю вам отправиться в совместное путешествие по альтернативному Петербургу середины нулевых годов. Не забывайте, что он чересчур альтернативен, чтобы вы могли напугаться всерьез. Но помните, что он абсолютно реален в деталях, поэтому погружение будет полным.

В добрый путь.

Интро

Где-то в нескольких километрах от поселка Ловозеро, Мурманская область, апрель 1983 года

Этого не может быть.

Этого не может быть, просто потому что этого не может быть в его жизни, в мирном 1983 году. За три дня до свадьбы. Не может быть, чтобы кто-то направлял на него дуло пистолета. Чтобы кто-то угрожал ему смертью.

Что он знает о смерти в свои неполные тридцать?

Андрей поднял голову и посмотрел на небо. Лучше смотреть на небо, чем в черный зрачок пистолета. Небо полыхнуло зеленым. Полярное сияние в апреле? Уникальность станции Ловозеро, некстати вспомнил Андрей, в том, что здесь наблюдения за полярным сиянием ведутся в течение долгого времени. Дольше, чем в других регионах.

Сейчас он стоял на краю обрыва. За четыре месяца ссылки на север он успел неплохо изучить окрестности. Он полюбил это место лес у заброшенной шахты, дорогу-призрак; когда-то здесь на поверхность поднимали и вывозили по узкоколейке слюду, рельсы давно распилили, шпалы сгнили, теперь это хрупкий и опасный путь: лишний шаг и провалишься в шурф-отверстие. Для неосторожного туриста прогулка может закончиться трагедией.

Андрей всегда был осторожен. Он любил дорогу-призрак, любил камни, покрытые мхом, скрюченные невысокие березки и сосенки, вцепившиеся корнями в скалы.

Так и он сам сейчас цепляется за жизнь из последних сил. Он стоит на уступе над обрывом, внизу острые камни. Далеко внизу.

Его заставили прийти сюда среди ночи и Андрей не строил иллюзий, будто сможет выбраться из этой переделки живым. Двое ждали его на автобусной остановке поселка Ловозеро последний автобус из Мурманска приходил за полночь, и, когда Андрей беспечно спрыгнул с подножки автобуса, в бок ему уперлось холодное дуло пистолета. То самое дуло, которое сейчас было направлено ему в лоб. Его вели в темноте по тропинкам, петлявшим между скалами и деревьями. Эти двое точно знали, куда идти. Они точно знали, куда он любил приходить. И теперь они здесь. Один с пистолетом напротив. И второй чуть поодаль, с большим походным фонарем. Света фонаря как раз хватает, чтобы освещать маленькую сцену, на которой разыгрывается драма. И финал очевиден.

О чем он думает перед смертью?

А о чем ему думать?

О Лене? О ее маленькой ладони, поглаживающей живот. Пока плоский живот, внутри которого уже зародилась новая жизнь.

Об отце? Он не мог думать об отце: что-то постоянно мешало. Сбивало прицел.

Прицел. Андрей опустил голову и снова посмотрел прямо на ствол, направленный ему в лицо. Слишком близко. Слишком наверняка.

Так просто, сказал человек с пистолетом. Перестать звонить. Перестать говорить о том снимке, о дискотеке, о Риге вообще. Для всей команды, для наших сотрудников, даже для вашего отца история очевидна. Вы здесь, потому что вас обвинили в сотрудничестве с агентом западных спецслужб, губы человека с пистолетом презрительно скривились, но вместо достаточного наказания вы получили ссылку. Никто не задает вопросов. Никто не удивляется. Мир сейчас так устроен: никто не удивляется решениям тех, кто имеет власть решать. Дальше у них у нас власти будет больше, а удивления у стада у вас меньше.

Рука с пистолетом описала небольшой круг, будто человек рисовал в воздухе какой-то график.

Вас никто не собирался устранять. Вас просто нужно было отодвинуть и заставить замолчать. Мы в курсе, что вы здесь времени даром не теряете. Когда свадьба? Рука с пистолетом снова замерла, и черное дуло остановилось напротив Андреева лба.

Андрей молчал.

Человек с пистолетом вздохнул.

Это не первый мой к вам визит. Вы помните предыдущие? Помните? В голосе появились требовательные нотки. Скажите же, что вы помните, о чем мы говорили на прошлой неделе. И три недели назад.

Андрей покачал головой.

Смутно. Я не уверен. Все как будто немного смазано. Я пытаюсь думать об отце, о работе в «Экране», о том, что мы делали сделали. Я помню все но я будто смотрю сквозь мутное стекло. Когда я пытаюсь разглядеть детали, все расплывается, и мне не хочется напрягать память. Но есть одна вещь, которую я помню четко. Та дискотека в Риге. Андрей с видимым усилием посмотрел прямо. Он пытался разглядеть выражение лица человека с пистолетом, но тот повернул голову так, что лицо оказалось в тени. Второй, тот, что стоял в нескольких метрах от них, громила с фонарем за время разговора не пошевелился ни разу, будто вмерз в землю и превратился в фонарный столб.

Я не сливал данные. Я не выходил на контакт ни с какими агентами. Губы слушались плохо. Я не помню нашего разговора ни неделю назад, ни раньше. Я даже не знаю, о каких сверхсекретных разработках моей команды вообще идет речь. Но в одном я уверен точно: в тот вечер в Риге я был на дискотеке. В газете есть снимок. Андрей неожиданно широко улыбнулся, как будто упоминание снимка принесло ему видимое облегчение. Я звонил и снова позвоню отцу. Я буду звонить в прессу. Я приеду, как только смогу, чтобы снова поговорить с вашими особистами. Андрей презрительно поморщился. Или не с вашими. Я не знаю, кто ваш, кто не ваш, и чья воля направляет вашу руку со стволом, но я думаю, что женщина на допросе мне поверила. Она собиралась съездить в Ригу. Я, черт возьми, не помню, какие там могли быть документы, я не помню, чем мы занимались годами на Кавказе, но я знаю точно, что я не сливал данные. И я могу это доказать.

Человек-фонарь пошевелился впервые за все время разговора. Он переступил с ноги на ногу, и тень на секунду сдвинулась. Андрей увидел лицо собеседника. На нем было жадное любопытство и жалость?

Я впервые вижу такое упрямство, признал человек с пистолетом. Вы понимаете, что подписали себе смертный приговор? Вместо свадьбы, вместо нормальной жизни и работы ну, насколько может быть нормальной жизнь в этой дыре.

Андрей стиснул зубы. Что он может сделать? Наклониться вбок и попробовать выбить пистолет из руки противника? Без шансов: громила с фонарем совсем рядом, и он наверняка тоже вооружен. Сделать вид, что он согласен заткнуться, чтобы чтобы остаться в живых, остаться с Леной, смотреть, как растет ее живот, как рождается на свет новый человек? Но он не замолчит. А если он продолжит искать тех, кто его подставил, а он продолжит, то и Лена, и ребенок окажутся в опасности.

Андрей снова взглянул на небо.

Отец тоже считает, что я всех предал, подумал он. Он вспомнил пристальный горький взгляд отца. Если бы я мог подать ему знак, если бы я мог рассказать, как все было на самом деле. Но нас разлучили почти сразу, меня отвезли на допрос, ему, видимо, велели заткнуться и не вступать в контакт. А как же вещи? Андрей нахмурился. Какие вещи? Казалось, его мозг отчаянно пытается мыслить самостоятельно, подсовывает ему какие-то образы. Ищет решения. Отец, я тебя не виню. Но я не делал того, что мне приписывают.

Если бы можно было послать отцу весточку.

Если бы было можно.

Рука с пистолетом замерла. Андрей зажмурился. Сейчас. Раздастся грохот выстрела или он просто почувствует удар?

Удар он почувствовал, но совсем не тот, что ожидал. Кто-то с силой толкнул его в плечо, Андрей покачнулся, и, пытаясь восстановить равновесие, сделал шаг влево. Этот шаг оказался фатальным: нога соскользнула с каменистого обрыва. Он снова покачнулся теперь вперед, чтобы устоять на ногах. Пальцы загребали воздух, казалось, еще немного и он ухватится за какой-нибудь куст, но новый удар, сильнее первого, заставил его тело выгнуться дугой, и Андрей окончательно потерял почву под ногами.

Он полетел спиной вниз. Небо над ним полыхало зеленым.

Почему-то Андрей вспомнил, как в детстве смотрел репортаж о возвращении Гагарина после знаменитого полета, вспомнил улыбку человека, который побывал в Космосе.

«Гагарин летал бога не видел», эту фразу повторяли все кому не лень. Рассказывали, что какие-то бабушки поехали к космонавту после его знаменитого полета допытываться, как Бог, значит, допустил его туда. На небеса. Какой Он.

Гагарин бабушек разочаровал.

Но Андрею в знаменитой улыбке почудилось лукавство.

Он и сейчас думал об этом: думал, пока падал взлетал, а над ним полыхало небо.

Андрей не признавался никому, даже себе, в том, что считал Гагарина в сговоре с Богом.

Возможно, все же тот увидел, почувствовал что-то. Не мог не почувствовать.

Совсем скоро и я это узнаю, подумал Андрей. Есть Бог или нет Бога.

Какой Он?

О чем Его просить?

Защити Лену. И нашу дочь. Почему дочь? Откуда он знает, что у него будет дочь?

Защити, снова подумал он, отца, Лену, дочь.

Скажи отцу, что я не виноват.

По небу пронеслась падающая звезда прямо поверх зеленого мазка полярного сияния. Вспышка. Желание. Пусть у отца появится кто-то близкий рядом.

У меня слишком много желаний, успел подумать Андрей. Хватит ли мне звезд?

Я ведь тоже лечу, но не вверх, а вниз, впрочем, когда под ногами нет опоры, можно представить, что я, как Гагарин, совершаю полет в Космос.

Поехали.

Есть одно странное противоречие: в своем отношении к космосу человечество демонстрирует удивительную наивность. На Земле, вступая на новый континент, люди не задумываясь уничтожали существующие там цивилизации при помощи войн или болезней. А обращая свой взгляд к звездам, мы впадаем в сентиментальность и верим, что если там где-то есть разумные существа, то их цивилизации живут, руководствуясь универсальными, благородными, нравственными законами. Мы почему-то полагаем, что ценить и лелеять иные формы жизни это нечто само собой разумеющееся, часть всеобщего кодекса поведения.

Я полагаю, что следует вести себя противоположным образом. Надо обратить доброжелательность, которую мы выказываем звездам, на собратьев по расе здесь, на Земле, выстраивать доверие и понимание между разными народами и цивилизациями, составляющими человечество. Но в отношении космического пространства за пределами Солнечной системы следует быть постоянно настороже, быть готовыми к тому, что у Иных будут самые злостные намерения. Для такой хрупкой цивилизации, как наша, это наиболее ответственный путь.

Лю Цысинь. Задача трех тел

Глава 1

Адажио

Санкт-Петербург, октябрь 2004 года

Утро не задалось.

Ксеню разбудил Парсек слишком рано. Кот выгибал спину, утробно жаловался то ли на несварение, то ли на дискомфорт иной природы: как бы то ни было, спать Ксеня дальше не смогла. Она заглянула в пустую коробку и вспомнила, что собиралась купить упаковку прежнего корма: очевидно, «улучшенный» вариант коту не подходит. Взглянула на часы. Шесть тридцать. Круглосуточная ветеринарная аптека на углу, должно быть, открыта, для категории граждан с привилегиями, но комендантский час и дед еще спит.

Ксеня протерла глаза и погладила кота:

Подожди немного, хорошо? Через полчаса я смогу выйти Ксеня не договорила. Парсек заскулил по-человечески жалобно, будто умоляя скорее раздобыть еды. Иначе. Случится. Непоправимое. Ксеня как была, в пижаме с раздражением накинула кофту с капюшоном, всунула ноги в ботинки, набросила куртку.

Ладно. Авось за десять минут обернусь.

Она приоткрыла входную дверь. Тихо. Конечно, тихо: кому в голову придет нарушать комендантский час? Камеры в подъезде пока не установили, хотя поговаривали и об этом в рамках обеспечения полной безопасности населения в условиях межпланетного конфликта, и Ксеня не знала, как именно ее могут засечь за нарушением режима. И что за этим последует. Штраф?

Соната с речитативом - Ольга Небелицкая