Это как? посмотрел на меня штатский.
Не забивай голову, тебе это не нужно, снисходительно перебил его подполковник.
Я медленно заговорил, подбирая наиболее понятные технические термины:
В горах, да и на равнине, реки и ручьи могут являться естественными волноводами, вдоль которых, как по проводам, может распространяться электромагнитная энергия данного радиодиапазона. Соответственно, если правильно рассчитать на карте и расположить две УКВ-радиостанции на берегу горной реки или ручья, то связь может быть установлена на сто и более километров. В идеале, конечно, река должна течь по прямой, чтобы не было углов закрытия Это тоже из всех нас только лейтенант Берия понял. Уже потом, по результатам нашей работы, появились инструкции для частей ОСНАЗ. Кое-где, на Ленинградском фронте, точно знаю, в радиодивизионах появилась УКВ-аппаратура. Когда мы шли в наступление, с этой аппаратурой работали радиоразведчики. Они использовали ее либо на линии фронта, либо в тылу противника, действуя в составе разведывательных групп и отрядов. Вообще, результаты нашей работы здорово пригодились через два года при освобождении Югославии.
Орден Красной Звезды вам за это был вручен? спросил подполковник.
Как говорится, по совокупности, пожал я плечами. Много чего там, на Кавказе, было
Так это сам Лаврентий Берия вам орден вручал? подал голос штатский.
Ну, кроме меня там более чем хватало отличившихся бойцов и командиров, которых награждали в штабе фронта в начале февраля сорок третьего года. Вполне естественно, что вручал награды представитель Ставки Верховного Командования.
В числе награжденных был тогда Серго Берия?
Конечно. Как и вся наша группа. Те, кто остался в живых, сказал я. Все были награждены орденами и медалью «За оборону Кавказа». Всех офицеров повысили в званиях, да и сержантов тоже, добавил я, вспомнив, что весной сорок третьего я стал старшиной.
Что еще можете сказать о Серго Берии. Чем он потом занимался?
Вы ведь не хуже меня знаете, что в разведке и контрразведке не принято интересоваться, чем занимаются другие, улыбнулся я. Знаю, что после Кавказа Серго работал в Иране. Во время Тегеранской конференции занимался радиоперехватом разговоров англичан и американцев.
Как это, он шпионил против наших союзников? штатский удивленно посмотрел на подполковника.
Помолчи, бросил тот. Продолжайте, Виктор Васильевич.
Еще знаю, что Серго выполнял разведывательное задание в Северной Африке. После этого поступил в Военную академию связи в Ленинграде. Уже учась в академии, продолжал выполнять задания разведки Генштаба. В сорок четвертом в составе оперативной группы военной разведки был десантирован в тыл противника на территорию Словакии. После выполнения задания вместе с партизанами выходил с боями к нашим. Уже после войны, окончив академию, Серго ушел из разведки и занялся конструированием ракет. Но только на нашей последней встрече я узнал, что орден Ленина и Сталинскую премию Серго получил за создание первой нашей противокорабельной ракеты [16]. Это настоящий боевой офицер, вполне заслуженно получивший досрочно очередные воинские звания и ставший полковником в двадцать девять лет, твердо закончил я.
Так-так, соглашаясь со мной, кивнул подполковник и в очередной раз заглянул в свою бумагу. А как вы в таком случае объясните факт, что при обыске в доме, принадлежащем семье Берии, в комнате инженер-полковника Берии была обнаружена портативная радиостанция. По заключению наших экспертов, с ее помощью можно поддерживать связь с Лондоном, подполковник ехидно посмотрел на меня.
Несмотря на всю серьезность ситуации, я фыркнул, с трудом сдерживая рвущийся из груди истерический смех.
Что вы себе позволяете, Черкасов? повысил голос штатский.
Отправьте ваших экспертов подметать улицы Москвы, там им будет самое место.
Не паясничайте, Черкасов. Поясните, что вы имели в виду, нахмурился подполковник.
Как я уже говорил вам, Серго Берия высококлассный радист и радиоинженер. Чтобы не терять квалификацию, он собрал радиотренажер, на котором отрабатывает передачу телеграфным ключом и прием текста на слух. Видел я эту конструкцию. Кроме того, вы, как профессионал, понимаете, я решил польстить подполковнику, что сигналы коротковолнового передатчика были бы мгновенно запеленгованы нашей радиоконтрразведкой. Это вам не УКВ-диапазон.
Поясните, что вы имели в виду, явно озадаченно произнес подполковник.
Радиоволны коротковолнового диапазона, излучаясь в эфир, отражаясь от ионосферы, огибают весь земной шар. Поэтому радиостанции этого диапазона используют для связи на дальние расстояния. Ионосфера это оболочка вокруг Земли, пояснил я, перехватив вопросительный взгляд допрашивающего. Кстати, в горах бывало так, что мы со своей коротковолновой рацией не могли связаться на то расстояние, на котором устанавливали связь менее мощные УКВ-передатчики немцев.
То есть если бы коротковолновой передатчик вышел в эфир, то он был бы мгновенно запеленгован
И данные об этом должны бы быть в службе радиоконтроля УМВД по Москве и Московской области, посмотрел я в глаза подполковника.
Хорошо, оставим этот вопрос, произнес подполковник, недовольно посмотрев на штатского. Тот отчего-то виновато съежился.
Расскажите нам, о чем вы говорили с Лаврентием Берием, находясь у него дома?
Да как бы и ни о чем. Поздоровался со мной Лаврентий Павлович Про семью еще спросил, ну и сказал, что напрасно нашу часть после войны расформировали, что придется наверстывать упущенное, я снова посмотрел в глаза подполковнику. Тот ничего не ответил.
В действительности все было не совсем так, но я не хотел рассказывать, как Лаврентий Павлович дотошно и весьма профессионально расспрашивал меня о захвате американского вертолета. И то, что, прощаясь, он обнял меня Как будто смерть свою рядом чувствовал Такое бывает на войне, включается так называемое шестое чувство у людей, долго ходивших под Богом. Одиннадцать лет назад, награждая нас в Тбилиси, он выглядел и говорил совсем по-другому. Хотя это и не удивительно. Я знал, что рабочий день министра Берии составляет двадцать, в лучшем случае восемнадцать часов. И так уже многие годы. С сорок пятого года, кроме руководства спецслужбой, Лаврентий Павлович создавал и руководил Атомным проектом. Трудно поверить, что один человек может быть одновременно талантливым полководцем, опытным разведчиком и контрразведчиком, а еще разбираться в вопросах ядерной физики. Ведь если бы не он, то не было бы у нас атомной бомбы уже через четыре года после окончания самой страшной в истории человечества войны.
С кем вы еще общались, находясь в этом доме? С кем еще знакомы в семье Берия?
Знаю Нину Теймуразовну, мать Серго Супругу Лаврентия Павловича, пояснил я штатскому. Естественно, видел ее и поздоровался с ней так же, как и с Марфой, женой Серго. Марфу в тот вечер я больше не видел. Она была в положении и, видимо, не очень хорошо себя чувствовала. Двух дочек Серго трех и пяти лет я не видел
Ладно, это оставим. Теперь расскажите нам о целях и задачах вашей формируемой бригады Особого назначения, заговорил подполковник.
Насколько мне известно, приказ о создании Особой бригады появился в мае, после совещания, на котором присутствовал начальник ГРУ ГШ генерал Захаров, от разведки госбезопасности генерал Судоплатов и командующий Дальней бомбардировочной авиацией маршал Голованов. Обсуждался вопрос о нейтрализации американского стратегического превосходства в воздухе и недопущению ядерных ударов по нашим городам Как они это планировали во время корейской войны Маршал Берия приказал разработать планы проведения диверсий на всех ядерных и стратегических объектах НАТО в Европе. Причем речь шла не только об аэродромах стратегической авиации, но и о военно-морских базах. То есть то, на что должен был быть нацелен наш отряд. Диверсии на военно-морских базах и в европейских портах в случае начала боевых действий могли предотвратить переброску тяжелого вооружения и боеприпасов с континентальной части США. Речь шла о крупных портах в Германии, Франции и Италии. Кроме того, используя тактику итальянских боевых пловцов, мы планировали проведение подводных диверсий против американских авианосных ударных групп. Действуя на территории противника, мы должны были взаимодействовать с нелегальными резидентурами. Да и сами бойцы наших групп должны были уметь действовать в Европе с агентурных позиций, легендируясь под западноевропейцев, если надо Для переброски групп нашего отряда планировалось использовать подводные лодки и оборудованные поплавками, как у гидросамолетов, планеры Г-11.
Поймав вопросительный взгляд подполковника, я пояснил:
Планеры с группой водолазов-разведчиков специальным оружием и снаряжением должны были буксировать транспортные самолеты Ну, типа «Ли-2». Не входя в зону корабельного дозора военно-морских баз, чтобы исключить обнаружение корабельными РЛС, транспортник должен был отцепить планер. Далее, после приводнения, на надувных шлюпках бойцы должны были скрытно выходить к объектам диверсий.
Это что, они должны были грести веслами несколько десятков километров? недоверчиво спросил подполковник.
Нет, для шлюпок должен был быть создан специальный малошумный двигатель. Ну и мачта с парусом. Такая вот парусно-моторная шлюпка. Естественно, что переход планировался ночью, пояснил я.
Подполковник кивнул, удовлетворенный моим ответом.
А что вам известно о задачах других подразделений бригады?
Я пожал плечами.
Немного. Знаю то, что группы, предназначенные для работы по американской стратегической авиации в Европе, должны были обездвижить самолеты без прямых нападений на вражеские аэродромы.
Как это?
Диверсии на хранилищах авиационного топлива. Если не ошибаюсь, в Австрии, в районе Инсбрука, находятся крупнейшие американские склады ГСМ. Это еще мы в Великую Отечественную поняли
Ну что же, вроде бы почти со всем разобрались, подполковник заговорил подчеркнуто доброжелательно.
Пожалуй, даже излишне, машинально отметил я.
Скажите, Виктор Васильевич, а как вы восприняли то, что вскоре после окончания Великой Отечественной начались репрессии против заслуженных военачальников? Этим ведь занимались органы государственной безопасности. Например, маршал Жуков был снят с должности заместителя министра обороны и главнокомандующего сухопутными войсками. И он такой не один. Пострадали многие заслуженные генералы и старшие офицеры. Вы, как фронтовик, прошедший Великую Отечественную и советско-американскую войну, что на это скажете? допрашивающий остро посмотрел мне в глаза.
Я сделал глубокий вдох, вспоминая все, что мне в отпуске рассказывал Саня Пинкевич. В том числе и про обыск на даче маршала Жукова пять лет назад.
«Знаешь, Витек, даже бывалые опера, проводившие обыск, тогда удивились, рассказывал Пинкевич. У него на подмосковной даче, в поселке Рублево две большие комнаты были превращены в склад. Разных тканей, вроде шелка, парчи и бархата, несколько тысяч метров, мехов, от собольих до обезьяньих, несколько сотен. Вещей из золота несколько килограммов. Но это еще не самое дорогое оказалось, Саня при этом многозначительно взглянул на меня. Больше полусотни дорогих картин, которые после изъятия передали в музеи А началось все это в январе сорок пятого, когда был издан приказ о том, что военнослужащие Красной армии могут отправлять посылки с территории Германии. В приказе, правда, говорилось о бесхозном и брошенном добре Разрешалось посылать одну посылку в месяц: солдатам до пяти килограммов, офицерам до двадцати. Вот про генералов только там ничего не говорилось, усмехнулся Саня. Были такие, что даже не машинами, а поездами и самолетами отправляли. Кстати, Жуков тогда в этом здорово отметился. Не сам, конечно, а его сподручные, всякие там адъютанты с порученцами. И когда новый министр, Абакумов [17], за это дело взялся, то многие головы и полетели», закончил тогда свой рассказ Саня.
Вдруг меня осенило! Так, значит, руками обиженных и был произведен военный переворот! Думай, товарищ каплейт, но лишнее тебе сейчас говорить нельзя!
Улыбнувшись, я с самым простецким видом посмотрел на допрашивающего.
Ну, во-первых, я не адмирал, не генерал, а всего лишь младший офицер. Всего знать не могу А то, что болтают я с самым невинным видом пожал плечами.
И что же болтают? заинтересованно посмотрел на меня подполковник.
Эх, была не была! Сыграю под дурачка.
В Корее я это слышал, на нашей авиабазе, в курилке кто-то рассказывал В общем, уже после сорок пятого года один генерал-полковник докладывал Верховному о положении дел во вверенных ему частях и соединениях. Слушая доклад, Верховный главнокомандующий одобрительно кивнул и выглядел очень довольным. Окончив доклад, генерал замялся. Сталин его спросил:
«Вы хотите еще что-либо сказать?»
«Товарищ Сталин, у меня к вам личная просьба, вымученно выдавил военачальник. Я привез из Германии кое-какие личные вещи, но на контрольно-пропускном пункте их задержали. Если можно, я попросил бы вернуть мне мое имущество».
«Это можно, Сталин холодно посмотрел на просителя. Напишите рапорт, я наложу резолюцию».
Генерал-полковник вытащил из кармана заранее заготовленную бумагу. Верховный черкнул несколько слов. Проситель начал благодарить.
«Не стоит», коротко бросил ему Сталин и отвернулся.
И тут генерал прочитал написанную на рапорте резолюцию: «Отдать полковнику его барахло. И. Сталин».
«Тут описка, товарищ Сталин», начиная понимать, что произошло, проситель с теплящейся надеждой посмотрел на Верховного.
«Да нет, тут все правильно написано. Вы свободны, товарищ полковник», холодно ответил главнокомандующий.
Подполковник совершенно добродушно рассмеялся. Глядя на него, вымученно улыбнулся и штатский.
Виктор Васильевич, я надеюсь, мы поймем друг друга. Вы уже поняли, что у нас с вами был не допрос, а, так скажем, подполковник замолчал, подыскивая слова, непринужденная дружеская беседа. Видите, что никто не вел протокол допроса. Сейчас мы закончим наше общение, и вас отведут в камеру. Там я вам настоятельно советую подумать. Не только о себе, жестко посмотрел на меня подполковник. У вас ведь жена работает учительницей и маленькая дочь должна пойти в школу. Не хотелось бы, чтобы они стали родственниками врага народа.
На миг у меня потемнело в глазах. Допрашивающий ударил в самую болезненную точку. Я невольно сглотнул появившийся в горле комок. Перед глазами встали Айжан и Маша. Заметив это, подполковник хищно улыбнулся и продолжил:
Настоятельно советую рассказать на допросе все, что вы знаете о подготовке антипартийного и антигосударственного переворота. К тому же следствие обладает всей полнотой информации о Берии, Судоплатове и Эйтингоне. А вам зачем их покрывать?
Подполковник снова дружески улыбнулся:
А когда во всем разберутся, снова поедете служить на Тихий океан. Хотя, если захотите, можно будет перевестись служить и на Черное море. У вас ведь, насколько я знаю, в Корее было тяжелое ранение легкого?
Чувствуя себя опустошенным, молча кивнул.
* * *
Лежа на жесткой койке, я отрешенно смотрел в потолок, под которым тускло горела лампочка. Сон не шел, несмотря на усталость. Мысли тяжело ворочались в моей голове. Эх, если бы можно было вернуть то время, что было еще несколько дней назад. Когда я был не подследственным, а заслуженным офицером с орденской колодкой на груди. А еще лучше раньше, когда мы с Айжан и Машей гуляли по каменистой набережной Урала в Чкалове. И почему отпуск всегда пролетает так быстро? А может, лучше оказаться в босоногом детстве? Помню, как я летом в колхозной конюшне запрягал старого мерина Ваську. Я тогда надел хомут и подвязывал гужи к дышлам, а Васька взбрыкнул и наступил мне на ногу Чуть не отдавил тогда пальцы на левой ноге
Подследственный, встать. Днем спать и лежать запрещается, вернул меня из забытья голос надзирателя.
После скудного тюремного завтрака, сидя на табурете, я заставил себя думать и вспоминать все то, что рассказывал мне Пинкевич про армейских генералов и что в сердцах при мне говорил генерал Павел Анатольевич Судоплатов Науму Исааковичу Эйтингону. Я тогда только приехал в Москву и зашел в кабинет на Лубянке доложить о прибытии. Как положено, постучав, я вошел в просторный кабинет начальника управления и, вскинув руку к фуражке, четко доложил Павлу Анатольевичу о прибытии. Кроме него в кабинете тогда были генерал Эйтингон и полковник Серебрянский. Я сразу понял, что им всем сейчас точно не до меня.