С таковой твердой решимостью она и вошла в ювелирное заведение господина Арнольда Функа. Узнав, что она из дворца и от самой императрицы, Функ принял ее лично. Старый ювелир слушал фрейлину внимательно, не сводя глаз с броши, которую Варенька держала двумя пальчиками, и все время щурился, отчего живо напомнил ей крота. Потом он аккуратно взял брошь и рассмотрел ее под лупой. Долго что-то измерял, шептал отрывочные немецкие фразы, тонкими похожими на женские, пальцами гладил камни, осторожно стучал по ним ноготком, пробовал на зуб. Варенька смотрела на эти манипуляции с удивлением, пока новое лицо не отвлекло ее внимание.
Колокольчик у входа дзынькнул и в распахнутую дверь вошли двое. Первого она узнала сразу. Граф Погожев. Красавец и выдумщик. Неужели он снова в Санкт-Петерурге? Помнится, покинул он двор после такого происшествия, о котором шептались все и весьма долго. Варвара, как и весь Петербург подробности этого происшествия очень хорошо помнила, не так и давно все случилось. Странно было видеть теперь графа в Питере. Чему и приписать? Неужели так смел?
Граф, как глаза его привыкли к полутьме, тотчас ее увидел и, не замечая функовых подмастерьев, которые немедленно вокруг него засуетились, поклонился ей, и Вареньке показалось, что он как-будто немного смущен. Может всякие встречи были для него нежелательны, вдруг был он в Петербурге тайно. На всякий случай она миролюбиво улыбнулась, взглядом давая понять, что выдавать его приезд не собирается, но он почему-то истолковал ее улыбку как приглашение к разговору и подошел. Варенька протянула ему руку, и он взял ее столь бережно и так горячо к ней припал, что некое подозрение мелькнуло у нее в душе. Но она очень быстро его отбросила. Возможно ли? Граф женатый человек, а то что с женой у него вышло некое несогласие, то это вовсе ничего не значит, ведь до свадьбы, говорят, был у них очень пылкий роман.
Покупку изволите делать, Варвара Дмитриевна? Наконец выдавил из себя Погожев, глаза которого ни на секунду не отрывались от ее лица, отчего Варенька почувствовала, как румянец заливает ей щеки.
Я, начала она, все гуще краснея, оттого что более всего иного стыдилась своего смущения, никак не вязавшегося с повадками легкомысленного века, когда всякий разговор должен быть непринужденным, я по поручению ее императорского величества государыни Екатерины Алексеевны, вот вещицу принесла к господину Функу в починку.
Граф бросил взгляд на вещицу, от которой по-прежнему не отрывался ювелир, и воссиял.
Вот прекрасно, что я вас встретил, Варвара Дмитриевна! Пожалуй, вы будете мне бесценной помощницей!
Коли смогу.
Да это истинно, говорю вам. Вы только и сможете мне посоветовать.
Отчего ж именно я?
Граф не нашелся, что ответить и сразу приступил к делу.
Я хочу сделать подарок государыне нашей.
Боже милостивый, Алексей Васильевич, да слыхано ли такое? Подарки делают к праздникам, но просто так, государыне
Да не успел я к праздникам, Варвара Дмитриевна, замешкался. Может ее величество меня простит, ведь сердце у нее доброе.
Доброе, поспешила заверить Варвара, однако ж можем ли мы, простые смертные
Мнится мне, что можем, Варвара Дмитриевна, ведь подарок будет сделан от сердца, переполненного чувствами.
Вольно ж вам так говорить! Всякий любит свою государыню, от которой мы видим только доброе, но преподнести подарок может лишь равный.
А как же алмаз, подаренный государыне Орловым?
Но ведь то, заговорила Варенька, но тутже закусила губу, вспомнив, что говорили при дворе о том происшествии, после которого граф был отослан, коли так, чем я могу помочь вам, Алексей Васильевич?
Вы, Варвара Дмитриевна, с вашим вкусом и чутьем только и сможете мне посоветовать, какой это должен быть подарок.
Однако, ведь алмаза, подобного Орлову, у вас, кажется нет, так чем же вы сможете оправдать свою дерзость?
Алмаза точно, нет, согласился Погожев, зато другое имеется.
С этими словами он указал на большого бородатого мужика, что топтался в отдалении. В руках у мужика был какой-то короб, который он держал с бережением, словно малое дитя.
Поди сюда, Федот, позвал он мужика, давай, покажи Варваре Дмитриевне наши сокровища.
Мужик сначала было покосился на Вареньку, и вид его не изобличал радости в душе, но толи Варенькин кроткий взгляд, толи юный возраст быстро переменили его отношение и он уж без опаски, хотя и с великой осторожностью открыл короб. Там в ячейках, точно в сотах лежали самоцветные камни, иные большие, иные совсем маленькие. В полутьме мастерской не очень-то были видны их цвета и переливы, но всеже в воздухе над ними появились маленькие искорки, похожие на зависшие капельки дождя.
Вот, проговорил Погожев, тут много всего. Государыне на новую забаву достанет, тут он кивнул на брошь, что была в руках у Функа и оба они не сговариваясь посмотрели на ювелира и тут выяснилось, что тот вовсе забыл уже про государынин заказ, и во все глаза смотрит на диковинки, что лежат в коробе у бородатого мужика. Смотрит, руками разводит и губами шамкает, но из уст его ни одного немецкого слова не выходит, а только охи и ахи.
Ну что, Арнольд Христофорыч, кивнул ему граф, сделаем государыне диковинку?
Арнольд Христофорыч тут же засеменил из-за конторки к графу, выкрикивая на ходу что-то совершенно восторженное и очень длинное и исключительно немецкое, словом то, что понять было никак нельзя. Варенька и не пыталась. Ей было как-то не по себе и что-то не нравилось. И еще ей подумалось, что граф очень собой хорош и хорош вовсе не той кукольной красотой, которой в избытке одарен Комарицкий, а хорош по-настоящему и очень по-мужски. Все его движения и манеры, лишенные всякой плавности и изящества ей почему-то очень нравились. Она внимательно смотрела, как он показывал Функу коллекцию камней, как повелительны и вместе не обидны были его слова, обращенные к бородачу, как слушал ювелира, восхищавшегося достоинствами иных экземпляров. И в голове ее зарождалась мысль, что она очень даже хорошо понимает досаду императрицы, которая отослала графа от себя, узнав про его отношения с Прасковьей Ивановной Вертуновской. Но эта мысль была крамольной и неположенной, и еще было в ней, в этой мысли, что-то такое, что и того более раздразнило Вареньку. Она ее постаралась угомонить, и снова искоса взглянула на Функа, хлопотавшего возле мужика с коробом мужик-то короб из своих рук так и не выпустил.
Ради такого небывалого дела в приемное помещение принесли еще свечей, и камни теперь было хорошо видно. Функ брал в руки каждый камень, осторожно проводил по нему рукой и рассматривал на свет и всякий раз причмокивал языком и на очень корявом русском без конца повторял, что камни действительно стоящие и коллекция подобрана превосходно.
Ну, что я говорил! Воскликнул Погожев и взглянул на Вареньку, а взглянув вдруг переменился в лице и не стал отводить взора, только проговорил с невесть откуда взявшейся нежностью Варенька.
Она стояла возле подсвечника, и от пламени свечей и теплой шубы ей стало совсем жарко, потому она скинула шубку на руки подбежавшего подмастерья, и осталась в простом светлом шелковом платье, которое было предписано ей по фрейлинскому званию. Варенька и сама знала, что хороша. Ей об этом с самого детства твердили и зеркала доказывали, что это и вправду было так, но к красоте своей она давно привыкла и не думала относиться к ней как к чему-то особенному. Но это все было до того дня и даже до того самого часа, когда она вот так неожиданно встретила у господина Функа графа Погожева. Теперь и именно теперь ей красота сделалась совершенно необходима, и она уже точно знала, что этим особенным ноткам в его голосе, прозвучавшим, когда он называл ее по имени, она обязана как раз своей красоте и свежести. Но главное, она знала еще и другое, она была уверена, что если кто-нибудь отнимет у нее вот этот его взгляд, она будет несчастна. Ну, пусть только кто-нибудь посмеет это сделать!
Она подошла поближе к графу, так близко, что он очень хорошо мог ее рассмотреть. И он вправду смотрел, держал ее взглядом, не отпускал, словно желая навсегда запечатлеть в душе ее образ бездонные глаза, лоб Мадонны, покатые плечи и то упругое волшебство, что еле скрывал тугой корсет. Смотрел, пока не был отвлечен Функом, тычущим пальцем в некий экземпляр.
Повернувшись к ювелиру, он не сразу и сообразил, о чем тот толкует, а тот говорил как раз о розовом империале, который совершенно необходим, чтобы восстановить драгоценный цветок в той корзиночке, что привезла Варенька из дворца. Когда Погожев все-таки понял в чем дело, то великодушно согласился на все функовы условия. Тот же пообещал графу посетить его тот час же, как только граф пожелает и принести эскизы гарнитуров, что можно сотворить из того великолепия, которым владел граф. Впрочем, гарнитур это слишком интимно, тут же заметил ювелир, возможно, лучше было бы остановиться на чем-нибудь более нейтральном. Какое-нибудь пресс-папье, письменный прибор или ларец для особо важных бумаг.
Но граф недовольно затряс головой. Решительно нет. Может, конечно, и не гарнитур, но уж и не пресс-папье. Что-нибудь куда более личное. И тут он снова обратился к Вареньке, а как она думает. А Вареньке отчего-то пришли на ум княжна Трубецкая и Катерина Перекусихина, которых она застала за нюханьем табака нынче, когда пыталась пристроить ящичек Амура в следующие руки.
Может табакерку, несмело предложила она, припомнив к тому же, как часто натыкалась на табакерки в самых различных уголках личных покоев государыни.
Пожалуй вы правы, Варвара Дмитриевна, согласился Погожев, знавший, что государыня воздает должное хорошему табачку, от кого ж как не от нее эта мода пошла при дворе. Вы подсказали мне добрую мысль. Я был уверен, что наша встреча не случайна.
При этих словах Алексей Васильич посмотрел ей прямо в глаза, но теперь Варенька не смутилась. Потом уже, когда она перебирала в памяти подробности этой встречи, она даже решила что может поздравить себя с первой победой над стыдливостью, которая ей ужас как докучала с тех самых пор, как ее стали вывозить, а уж как получила она фрейлинское звание и того больше.
Вареньке ювелир объяснил, что по причине того, что камни, составлявшие розу в драгоценной корзинке, встречаются чрезвычайно редко и это большое везение, что таковой удалось найти, спасибо господину графу, так вот по этой самой причине, он сей момент не сможет вернуть украшение государыне. Теперь, когда камень найден, он конечно же в кратчайший срок восстановит драгоценную корзиночку, но прямо сейчас это сделать совершенно невозможно, так как работа по огранке займет немалое время.
С тем Варенька и Погожев вышли из его лавки. Оба были притихшие и оба не спешили расстаться, несмотря на мороз, который к вечеру стал крепчать.
Когда я снова увижу вас, Варвара Дмитриевна? Вдруг решился спросить Погожев.
Теперь я почти всякий день во Дворце. Государыня удостоила меня чести называться ее фрейлиной. Но вы не часто бываете
Поверьте мне, Варвара Дмитриевна, теперь все изменится.
В таком случае вы очень скоро сможете передать следующему вот эту шкатулку, -проговорила Варенька, и вынула из муфты ящичек Амура, который уже перестала в душе называть злополучным и который несколько минут назад принял в свое нутро еще одну вещицу, вот вам граф.
Отдав ящичек, она быстро распрощалась с Алексеем Васильичем и, отвернувшись чтобы идти к экипажу, тут же наткнулась на собственного братца князя Сергея Дмитриевича Полетаева, что помогал выйти из кареты-берлинки высокой даме в богатом меховом манто. Дама, легко перебирая ножками, быстро сошла на землю и тут Варенька ее узнала. Это была хорошо известная при дворе Александра Васильевна Браницкая племянница самого светлейшего князя Потемкина. Оба они и братец, и Александра Васильевна смотрели теперь на нее и звали к себе. И в том, что они прекрасно видели, как Варвара разговаривает с опальным графом, у нее не было никаких сомнений. Возможно они даже узрели, как передала ему Варенька ящичек Амура. То-то теперь разговоров будет!
В своих предположениях она не ошиблась. На лице брата изображалось недовольство, в глазах Александры Васильевны читался интерес. Варенька дружелюбно раскланялась с обоими, но братнего гнева это не устранило.
В своем ли ты уме, Варвара, начал он безо всяких околичностей, где это видано с опальным шашни заводить! Притворяешься тихоней, а сама на свиданья тайные бегаешь. Смотри, вот скажу маменьке.
Ты, братец, зачем напраслину возводишь, да еще перед Александрой Васильевной защищалась Варенька, я по поручению государыни ездила к ювелиру господину Функу, а с графом там встретилась по чистой случайности.
Да видали мы, как любезничали вы с ним. Вот еще раз увижу, что он на тебя так смотрит, так на дуэль вызову. Вы уж простите Александра Васильевна, да сами видите, что за младшей сестрицей догляд еще нужен.
Уж очень вы суровы, Сергей Дмитрич, улыбнулась Браницкая, обнажив белейшие зубы, так ведь и обидеть сестрицу можно. Знаете, Варвара Дмитриевна, у меня ведь тоже брат есть, да его рано отдали в службу. Еще детьми мы разлучились. Росли мы одни сестры и все думали, хорошо бы, коли был бы братец рядом, ан, нет. Видно не всегда брат бывает защитником, иной раз тираном может сделаться.
Пожалуй и вы строги ко мне, сударыня, смутился Полетаев, кто ж ее поучит, если я не поучу, батюшки-то у нас уж нет. А у ней жених уж имеется, так что не до шашней, тут он сызнова строго поглядел на Вареньку.
Да вовсе тут шашни не причем, с жаром защищалась та, взглядом ища поддержки у Браницкой, просто граф спросил у меня, какой, по-моему, подарок уместно было бы сделать ее императорскому величеству, вот и все.
Подарок! изумился Полетаев и многозначительно посмотрел на Александру Васильевну.
Должно, граф знает что делает, миролюбиво отозвалась та, чем успокоила его относительно графа, но не относительно Варвары.
Вот, коли граф знает, то пусть и делает, что знает, а ты в это дело не ввязывайся. Поняла, Варвара! Нето дома усажу под замок и никуда не пущу.
Вы, братец, права не имеете, я теперь при государыне, затараторила Варенька, улучив минутку, а графу я также сказала, что делать подарки ее императорскому величеству с его стороны предерзостно и что делать подарки должны равные равным.
Ну коли так, смягчился Полетаев и внимательно посмотрел на Браницкую, пытаясь понять, насколько хорошо дошел до нее смысл слов, которые несомненно скоро достигнут ушей самого светлейшего и уж точно будут пересказаны государыне, возможно, Александра Васильевна и права, я с тобой слишком строг, хотя ты девушка разумная.
Александра Васильевна величественно улыбалась, понимая, что брат и сестра именно перед ней сейчас оправдываются. Смешные право, будто ей дело есть до сей мышиной возни. Чтобы успокоить Полетаевых она сделала вид вполне доброжелательный и даже сочувственный. Варенька, узрев в ее глазах поддержку, вдруг выпалила в порыве чувств:
А граф вовсе не плохой человек. Он очень переживает и в подарке своем хочет выразить все чувства свои к государыне.
Князь аж побелел с лица. Ну что ты будешь делать! Вот нашлась заступница! Да за кого! Не в правду ли с ума спрыгнула девка?! Чего еще она тут наговорит, не известно.
Ты поезжай Варвара, строго сказал он, тебя, я чай, уж заждались, а я с тобой после потолкую.
Не заждались. Мне Анна Степановна разрешила к маменьке съездить.
Ну, вот и поезжай. А я тоже приеду, вот как Александру Васильевну провожу. Там мы с тобой и потолкуем.