На телеге кто? уже у Маланьи спросил Дамир.
Брат убитый, шмыгнула носом крестьянка, И разбойник, полонённый господином Омоном.
Брата похороним за счёт городской казны, рыжий Руслан подошёл к телеге и ткнул притихшего разбойника. А этого забираем на суд, да на расправу.
Здоровый дружинник удивил даже меня, потому как взял Горына и будто котёнка спокойно вытащил из телеги и поставил на ноги. Осмотрел критически и повернулся к Маланье:
Ты тоже обязательно зайди прямо сейчас к воеводе. Он и насчёт похорон распорядится, и расскажешь, как напали. А этот в темнице посидит до суда, рыжий повернулся к воротам и крикнул: Геранька! Отведи злодея в тёмную!
Из ворот вышла деваха в таком же красном кафтане. И с ружьём на плече. Я выпучил глаза и Дамир весело засмеялся:
Геранька всех удивляет, Виктор. Но стрелок она отличный. И службу несёт исправно.
Да я что? улыбнулся я, Просто неожиданно.
Глава 4. Предложение.
У ворот, сразу на входе в город, мы с Маланьей разделились. Она с телегой поехала куда-то к торговым дворам, а я пошёл в центр Мышинска к воеводе. Служивые дорогу объяснили просто:
По этой улице чешешь, не сворачивая, она два раза изогнётся и выведет на площадь. Там слева церковь, рядом ратуша. Справа от ратуши длинное двухэтажное здание деревянное в нём как раз «Приказ» наш и казармы. Воевода наш Борис Ястребов встретит и выслушает. Расскажи, не тая, про разбойников.
Я кивнул и пошёл неторопливо по незнакомому городку. Очень хотелось понять кто здесь, и где, чёрт побери, мои тапочки. И куда я попал в конце концов. Думаю, мозг наш, натренированный фантастическими фильмами и книгами, намного проще справляется с чудесами. Потому, пусть и с трудом пока, но принимал реалии окружающего и смотрел-смотрел по сторонам. Дома тут были хоть и добротные, но деревянные. Клонившееся к закату солнце освещало суровые бревенчатые срубы. Впрочем, народ суровым не выглядел. Здоровались все, видать, так принято было. Ну, и я в ответ кивал, даже ручкой махал. Так и добрёл до площади, быстро определил, где казармы и потопал к ним. На входе в казармы стоял детинушка в таком же красном кафтане, как бойцы на воротах. Детинушка отслонил от стены алебарду и лениво спросил, к кому это я направляюсь. Когда услышал, что к воеводе, просто качнул подбородком в сторону двери, проходи, мол.
Налево по коридору, последняя дверь! уже в спину буркнул мне, вновь прислоняя алебарду к стене. Я кивнул, показывая, что услышал, и потопал по дощатому полу налево. Перед последней дверью замер, вдохнул, будто в омут нырять собрался, и постучал решительно.
Ого, послышалось из-за двери, Ну, входи!
Я вошёл в тесный кабинет, половину которого перегораживал массивный грубый стол. А за столом сидел такой же массивный мужик суровый, грузный и бородатый. Он внимательно посмотрел на меня и улыбнулся вдруг:
Только прибыл в Приграничье?
Я кивнул, а он пробасил весело:
Ты за последние лет десять первый, кто стучит в дверь, я уже и забыл, что это такое, и расхохотался гулко, Люди тут простые, бесцеремонные. Грамоте и то не сильно обучены. Ты-то писать-читать умеешь?
Вроде учился, осторожно ответил я.
Зовут как?
Виктор.
Ко мне кто прислал?
Руслан и Дамир, я посмотрел на массивный стул напротив стола, и воевода вновь захохотал:
Садись, не стой! Если стучишь, то и сесть разрешения ждать будешь? И отвыкай от столичных привычек. Тут захотел сидеть сиди. Хоть ложись, лишь бы другим не мешал.
Я снял с плеча ружьё, аккуратно присел, и воевода откинулся на спинку кресла:
Ну, рассказывай!
Я быстро рассказал, как бандиты напали на Маланью и её брата. Как пришлось вступить с ними в схватку. Воевода слушал внимательно, кивая время от времени. В самом конце рассказа спросил:
Разбойника отвели в тёмную?
Да, кивнул я.
Борис Ястребов пожевал губами и произнёс:
Мужик ты здоровый, и плечи широкие. Но чтобы голыми руками разбойника удавить
Да я, начал было я, да вовремя запнулся. Сказать, что мастер спорта по дзюдо и самбо подумает, что сумасшедший какой-то. Вряд ли тут они слышали про такое. Потому помялся чуть и произнёс: Учился борьбе. Специально. С мастерами всякими.
Вона оно как, уважительно протянул воевода. И тут же спросил: Покажешь? У нас на входе как раз Ярёма стоит. Самый здоровый из дружинников. Я не сумлеваюсь в твоих способностях, но глянуть бы хотел. А там, может, и предложение сделаю хорошее. Ну как?
За всё время воевода ни разу не спросил ничего, кроме имени. И меня это вполне устраивало. Я кивнул согласно, и Ястребов тут же вывинтил своё грузное тело из-за стола и потопал к выходу. Я следом. На улице воевода хлопнул по плечу детинушку, вновь взявшего алебарду, и сказал:
Ярёма, заборешь новичка с меня чарка! Не заборешь лишняя смена!
Детинушка враз оживился и посмотрел на меня с интересом. Его радость понять было можно: на голову повыше меня и на полцентнера потяжелее. Уже, считай, победу праздновал, забыв, что хвалятся только идучи с рати, а не наоборот. Но я детинушку не разочаровывал, наоборот, подпустил на лицо немного испуганное выражение. А Ярёма отставил вновь алебарду и спросил:
Сейчас бороть?
А чего тянуть? хохотнул воевода. И протянул руку мне: Давай, оружие подержу!
Я быстро стянул пояс с кобурой и подсумком, передал ружьё и покрутил головой, разминая шею. Потом глянул на Ярёму и спросил:
Готов?
Я завсегда готов, ощерился детинушка и шагнул ко мне, протянув руки.
Бороться со здоровяком оказалось до ужаса скучно. Техники у него не было никакой. Я легко схватил руку, поднырнул и провёл бросок. Ярёма брякнулся об землю так, что пыль поднялась. Впрочем, вскочил быстро и вновь ко мне направился. И вновь полетел на землю. Трижды я отправлял детинушку в пыль, проведя бросок через бедро, потом бросок с захватом пятки, а последний и вовсе с переворотом. После третьего броска Ярёма уже вставал не так бодро, а когда поднялся, обиженно держался за правый бок. Я его понимал приложился мужик нехило. Ушиб печени минимум заработал. А воевода глядел весело и даже в ладоши захлопал.
А что, Виктор, стрелять умеешь прицельно? А то у меня половина дружины в корову с пяти шагов из ружья не попадут!
Да учили, вроде, нерешительно ответил я, и воевода пробасил удивлённо-изумлённо:
Учи-и-и-ли? Ну, глянем, чему научили!
Повернулся к Ярёме и приказал:
Вставай на пост! Пока совсем тебя Виктор не искалечил!
А сам пошагал размашисто за казарму. Я поплёлся следом, спрашивая себя, стоило ли демонстрировать свои навыки. Но теперь уже отступать было поздно. Потому сноровисто топал за неожиданно быстрым воеводой. Когда зашли за казарму, я увидел что-то вроде полигона. Небольшого метров двадцать на пятьдесят. Воевода буркнул «стой здесь» и отошёл в самый конец. Там на деревянном щите мелом нарисовал круг с голову размером и крикнул:
Видишь?
Вижу, крикнул я в ответ. Ястребов кивнул и подошёл ко мне:
Стреляй!
На полигон вышло ещё человек пять дружинников в красных кафтанах. Я заметил, что они ещё из окон казармы наблюдали за нашей с Ярёмой борьбой, а теперь, видимо, решили поближе подойти. Хотя, мне они не мешали. Я лишь пожелал себе, чтобы ружьё было хоть чуть пристреляно. Снял его с плеча, посмотрел, чтобы пыж был на месте, прислонил фузею к плечу, вдохнул, выдохнул, прицелился и плавно нажал на курок. Выстрел грянул не сразу, но я к этому уже привык, потому ждал замерев. Сразу же после выстрела воевода быстро отправился к щиту, посмотрел на круг и покачал удивлённо головой:
Ты смотри! Почти в центр попал! А повторишь? Или случайно?
Я кивнул плечами, достал подсумок и принялся неторопливо заряжать ружьё. Зарядил, прицелился и вновь выстрелил. Ястребов вновь пошёл к мишени, внимательно посмотрел и хмыкнул.
Прямо почти в эту же дырку попал, восхищённо проговорил он, и спросил резко: Пойдёшь к нам? Десятником сразу сделаю!
Глава 5. Десятник.
Задумался я совсем ненадолго. Всю жизнь служил, а тут сами предлагают. Где я и зачем потом разберусь, но с восемнадцати лет хорошо усвоил одно правило служба пропасть не даст! Накормят, напоят, обуют, оденут. Всё остальное вторично и не так важно. Потому кивнул согласно и сразу спросил:
Жалованье? Паёк?
Воевода аж закашлялся от моего напора, но ответил степенно:
У дружинника десять франков в месяц жалованье. У десятника двенадцать. У тебя будет пятнадцать, если будешь обучать стрельбе и борьбе остальных. Мы на довольствии государевом, обоз с жалованьем приходит раз в три месяца. Откуда ты прибыл, и кто ты спрашивать никто не будет. Сам знаешь, что Государь специальный Указ подписал о том, что в Приграничье за прошлое не спрашивают. Но ежели есть враги-кровники, лучше сразу скажи, чтобы знали, чего ожидать.
Я аж немного растерялся от обилия информации, потому начал с последнего:
Врагов-кровников нету!
Ну-ну, недоверчиво хмыкнул воевода, но перечить не стал.
Учить буду, так что на пятнадцать франков согласен! говорить, что понятия не имею, сколько это не стал. Позже разберусь с ценами и прочим. А жить где?
В казарме, знамо, Ястребов махнул рукой на двухэтажное здание, У нас полная сотня, но десятников всего пятеро, потому два десятка под командование возьмёшь. Сотника тоже нету, потому я и за воеводу, и за сотника.
И жалованья два? невинно спросил я, и воевода закашлялся вдруг, выпучил глаза, а после расхохотался оглушительно:
Ну, Виктор! Я не спрашиваю, откуда ты, и кто тебя борьбе да стрельбе обучал, а ты про жалованье не спрашивай! Меньше знаешь крепче спишь!
Да это так, к слову пришлось, нарочито скромно потупил я глаза.
Вещи есть? отхохотавшись спросил воевода.
Всё, что со мной, вот, в мешке, пожал я плечами.
Ястребов подозвал немолодого приземистого и хмурого от лба до подбородка мужичка:
Болдырь, проводи своего десятника на второй этаж, покажи ему крайнюю комнату! Там жить будет! воевода вновь повернулся ко мне: Разместишься, и иди сразу ко мне. Документ подпишем, да познакомлю с градоначальником нашим! А завтра уже к службе приступишь!
Остаток дня пролетел в суматохе. Десятники в отличие от дружинников жили отдельно. Рядовые располагались на первом этаже в общей казарме, а младший командный состав наверху. Я осмотрел небольшую комнату с крепкой, приземистой дубовой кроватью и шкафом, сбитом из толстенных досок. Потрогал рукой матрас, который был набит то ли соломой, то ли опилками. Но, всё лучше, чем на голых досках спать. Потом выглянул в окно, присел на стул на мгновение, да потопал к воеводе. Там подписал бумагу о зачислении меня в государеву дружину города Мышинск с назначением мне жалования согласно статусу в пятнадцать франков в месяц.
А чего у города название такое? спросил я воеводу, Не могли назвать Славным? Или Гордым?
Славный да Гордый есть уже, Ястребов человеком был весёлым, и посмеивался постоянно: А тут, когда народ заселился, мышей было не счесть. Вот и назвали Мышинском.
И что сейчас с мышами? осторожно поинтересовался я.
Сейчас повывели. Кошек навезли, и вообще, Ястребов задвинул в стол документы, достал оттуда кошель, взвесил в руке и кинул мне, Тут пятнадцать франков подъёмные. Надобно иметь красный кафтан, оружие и прочее. Про прочее у Болдыря узнаешь, он подробно расскажет. И будет помощником твоим на первое время. Я хотел его в десятники уже от безысходности. Да ни читать, ни писать Болдырь не умеет. Да и сам отказывается, хотя мужик смышлёный и авторитетный.
К здешнему градоначальнику мы шли ровно полминуты, потому как здание ратуши располагалось рядом с казармами. Впрочем, ратуша от казарм и не отличалась сильно. Тоже двухэтажная, бревенчатая. Только в ней не жили, потому всё внутреннее пространство разделено было на кабинеты. В одном из кабинетов на первом этаже располагался и градоначальник Ростислав Окружный. Дядька высокий, нескладный, худощавый, с небольшими усиками и такой же небольшой бородкой. Встретил нас Окружный даже не в самом кабинете, а в коридоре, но сразу же завёл к себе, усадил и потребовал клерка принести три кружки кваса. А потом требовательно уставился на воеводу.
Знакомлю тебя с новым десятником, посмеиваясь в бороду, сказал Ястребов.
Ростислав Игоревич, градоначальник встал и коротко кивнул головой.
Виктор ПетровичОмон, я тоже встал, кивнул и даже каблуками щёлкнул. У градоначальника глаза расширились, и он к воеводе повернулся:
Где нашёл?
А он сам нашёлся, захохотал воевода. Шёл, говорит, по лесу, увидел четверых бандитов, которые пасечника с сестрой ограбили. Двоих голыми руками убил, третьего застрелил, а четвёртого полонил и в Мышинск привёз. Я уже всё проверил, бандит в остроге всё подтверждает.
Голыми руками? неверяще спросил градоначальник.
Точно тебе говорю! продолжал веселиться Ястребов, Он при мне с Ярёмой боролся. Думал насмерть зашибёт! И стреляет, как я не умею. Говорит, обучали его особо борьбе, да стрельбе.
Окружный повернулся ко мне и произнёс вежливо:
Весьма рад знакомству Виктор Петрович, Ростислав откашлялся, Нравы у нас тут простые. Стараемся друг к другу по имени-отчеству, когда наедине, то и по имени можешь называть, если ты не против.
Да я только за, я мало что понимал в происходящем, и почему вдруг градоначальник чуть ли не лебезит передо мной, тоже понять не мог. Впрочем, воевода быстро объяснил:
Что, Ростислав Игоревич, тоже думаешь, что не из простых господин Омон? Вот мне такая же мысль закралась, но кроме десятника должности предложить ему нечего. Да и на службу глянуть надо! Виктор Петрович согласился ребят наших тренировать борьбе да стрельбе. А то после последнего нашествия, сам знаешь, из сотни два десятка остались. Остальных собрали слёзы, а не бойцы! Так я жалованье ему положил пятнадцать франков. Надо б завизировать!
Конечно! закивал градоначальник, О чём речь? Давай документ!
Воевода протянул Окружному договор, а тот достал печать, макнул её и оттиснул на бумаге. Тут же песочком посыпал, сдул аккуратно и протянул назад воеводе. Я понял, что официальное зачисление в дружину состоялось, о чём воевода тут же громогласно объявил. А потом я пошёл с Болдырем на рынок, который был сразу за площадью, то есть, опять по месту. И тут впервые увидел гмура. Он вывернул из-за угла, и вначале я подумал, что это просто лилипут. Бородатый и щекастый. Но следом за ним вышли ещё трое, такие же вальяжные, напыщенные, в камзолах, украшенных яркими блёстками. Впрочем, с Болдырем они поздоровались довольно открыто и даже дружелюбно. Даже поинтересовались, кто я. Когда узнали, что новый десятник, тут же принялись представляться.
Валет, протянул крепкую жилистую руку самый нарядный из гмуров, тоже бородатый, розовощёкий.
Пик! протянул руку и второй, совсем безусый, с мясистым носом и тонкими губами.
Ковыль! третий, самый низкий, но самый широкий из всех, тоже поручкался.
Я тоже представился, и, наконец, пошёл всё же на местный рынок. Болдырь озвучил список вещей: котелок, фляга, вещмешок, сапоги, красный кафтан. Продукты выдавались дружинникам в казарме, но ежели кто хотел кушать своё тоже не возбранялось. Я подошёл к первому же торговцу флягами и ткнул в одну из них алюминиевую по виду, и достаточно крепкую:
Сколько?
Три десима, искренне глядя в глаза ответил торговец. Вот только подошедший Болдырь даже охнул, услышав такую цену и заорал:
Да ты с ума сошёл, Игнашка? Совести у тебя нету, или крест куда дел? Ты какую цену десятнику ломишь?