Вот и наш опер упал намоченный! Лавров с ухмылкой замер в шутовском полупоклоне.
Гришин даже и не подумал обидеться.
Не смешно. Твой желчный каламбур, Алексей Николаевич, устарел лет на тридцать, походя отмахнулся он от затасканной остроты и сразу же взял быка за рога: Вещай!
Докладаю, гражданин начальник. Нагрузил ты меня своими проблемами по самое не балуйся, полушутя, полусерьезно сообщил эксперт.
Андрей добродушно осклабился:
Поимей совесть. Не моими, а нашими.
Хорошо. Пусть нашими.
С этими словами Лавров уселся за стол, как обычно заваленный какими-то фотографиями, справками и толстенными журналами, порядок на рабочем месте у него был тот еще.
Итак, по поводу твоего клиента Для начала я связался с Музеем военной формы при Московском военном гарнизоне. К сожалению, у них ни одного дельного специалиста не нашлось, но подсказали, куда по данному вопросу обратиться. Неподалеку от Щелкова есть поселок Бахчиванджи А, между прочим, сыщик, тебе известно, откуда взялось такое оригинальное и трудно выговариваемое название у подмосковного населенного пункта?
Он вопросительно уставился на Гришина, который только пожал плечами и честно признался:
Понятия не имею.
А я вот не поленился и выяснил. Оказывается, Григорий Яковлевич Бахчиванджи советский летчик-испытатель. С июня сорок первого успешно сражался против асов Геринга, в мае сорок второго был отозван с фронта и совершил первый испытательный полет на первом советском реактивном самолете БИ, а в марте сорок третьего погиб при испытаниях третьего экземпляра из той же серии. Одним словом, выдающаяся личность! Человек, можно сказать, у самых истоков реактивного самолетостроения стоял. Это я к тому, что мы даже нашей недавней истории толком не знаем.
Что правда, то правда, печально согласился Андрей.
М-да вздохнул Лавров. Ну так вот! Направили меня в поселок Бахчиванджи, где находится Музей военной формы одежды, и уверили, что там-то уж точно помогут разобраться. Правда, и в этом культурном учреждении никто ничего толком пояснить не смог, но, в качестве компенсации морального ущерба, областные товарищи подкинули мне телефончик одного пенсионера. Работал у них раньше такой Вениамин Павлович Трушин. Поговаривают, у него на дому чуть ли не филиал Военно-исторической библиотеки Короче, я созвонился, договорился, подъехал. И, заметь, в свободное от работы время
Ценю. Дальше.
Посидели, поговорили Не дед, а клад. Ему недавно восемьдесят шесть стукнуло, но старик еще о-го-го! Бодрячок! Как говорится, молодым фору даст
Лёша, я тебя умоляю, не грузи бесполезными подробностями. Ближе к сути.
Терпение, друг мой. В наше время терпение одна из главных добродетелей. Показал я ему фотографии твоего красавца. Он только взглянул и тут же, практически моментально, с чувством, с толком, с расстановкой все по полочкам разложил: твой убиенный упакован в форму жандармского подпоручика середины девятнадцатого века. Причем вся атрибутика совпадает до мельчайших деталей.
Гришин позволил себе усомниться:
А может, дедушка напутал чего? Все-таки, возраст к девяноста подбирается. В такие лета маразм обычное дело.
Лавров уверенно возразил:
Ни-ни Палыч в норме. Старик кремень. Потом, ты же меня знаешь, я парень въедливый и жутко любознательный. Откуда такая уверенность, спрашиваю? А он отвечает: «Оттуда, молодой человек, что я в свое время двадцать с лишком годков оттрубил в Центральном государственном военно-историческом архиве СССР и в предмете, вас интересующем, разбираюсь дай бог каждому. Даже не сомневайтесь, говорит, подобное обмундирование офицеров Жандармского корпуса было введено в тысяча восемьсот сорок седьмом году, что отражено в ряде соответствующих ведомственных документов» В общем, он меня убедил.
Ну, если тот архивариус самого Лаврова убедил, в достоверности полученных сведений можно не сомневаться. Лёшка небось с этим замшелым специалистом по военной форме не один час чаи гонял и справочную литературу штудировал, пока, что надо и не надо, выведал.
Ладушки. Будем считать, с прикидом разобрались, удовлетворенно констатировал Гришин. Что с портсигаром?
Ничего особенного. В смысле, никаких идентификационных признаков, вроде дарственных надписей, монограмм и прочего. Обычный портсигар из качественно выделанной кожи. Полагаю, кустарного изготовления, поскольку фабричное клеймо отсутствует. Поверхность бугристая, так что на отпечатки рассчитывать изначально не приходилось. А вот сигары внутри оказались презанятными. Судя по надписи на банте
На каком еще банте? бесцеремонно перебил его оперативник.
Все-таки дремучий ты человек, Андрюша! Лавров порылся в наваленных на столе бумагах, извлек фотографию обсуждаемого вещдока и ткнул в нее пальцем: Вот этот бумажный поясок на сигаре называется бантом. Он содержит информацию о месте изготовления и производителе. Теперь слушай дальше и не перебивай. Я обратился к истинным знатокам традиций табакокурения, показал им снимок и выяснил кое-что любопытное Видишь, написано «Habanos H.Upmann»? На сегодняшний день, одна из самых престижных кубинских марок. Популярность бренда сумасшедшая. Производство этих чудо-сигар наладили, как ни странно, немецкие банкиры, братья Герман и Август Упманны аж в тысяча восемьсот сорок четвертом году
Нам-то что с того? снова не удержался от вопроса Гришин.
А то, что таких бантов, как на твоих сигарах, давным-давно не используют. Я, конечно, напряг людей, те, в свою очередь, напрягли своих зарубежных друзей Поверь, это было нелегко
Верю. Не тяни.
Выяснилось, что в последний раз сигары с подобными бантами поступали на прилавки магазинов в пятьдесят третьем году девятнадцатого столетия. Как тебе такое?
Да, честно говоря, пока никак, искренне признался Андрей.
Ну, тогда я тебе еще пищи для размышления подкину. Спички, найденные в кармане убитого, судя по этикетке, произведены на Московской спичечной фабрике Гезена и Митчинсона, основанной в сорок восьмом году все того же девятнадцатого века Августом Матвеевичем Гезеном. Как ты понимаешь, без привлечения специалистов и здесь не обошлось
Лавров многозначительно замолчал, не преминув в очередной раз подчеркнуть недюжинность своих усилий. Гришин страдальчески простонал:
Лёша
Так и быть, продолжаю. Оригинальная этикетка на коробке, возможно, уникальна, но сама по себе еще ничего не значит. А вот фосфорные спички внутри С этого места внимательно следи за каждым моим словом Да будет тебе известно, такие спички представляли большую опасность, поскольку загорались от малейшего трения обо что угодно, и выпуск их был прекращен в России примерно в тысяча восемьсот шестидесятом, как только из-за границы стали ввозить более безопасные «шведские».
Гришин недовольно покосился на друга.
Красиво рассказываешь. Очень познавательно и для общего развития полезно. Но хотелось бы услышать выводы.
Выводы это, Андрюша, по твоей части. Мое дело исследование предоставленного материала, скромно рассудил эксперт. Не отрицаю, существует вероятность фальсификации. Можно, конечно, предположить, что мундирчик бутафорский, а сигары и спички имитация под старину. Только, кто и зачем стал бы затевать такое? И уж больно все одно к одному сходится Улавливаешь, о чем я?
Гришин вздохнул:
Улавливать-то улавливаю, да что толку. Выходит, у меня на руках криминальный труп. Никаких документов, удостоверяющих личность, при нем нет, зато имеется солидное собрание раритетов позапрошлого века.
Сохраняя на лице полнейшую невозмутимость, Лавров уточнил:
Думаю, правильнее было бы сказать: середины девятнадцатого столетия. Еще точнее если проанализировать и обобщить исходные данные периода с сорок восьмого по пятьдесят третий год включительно. Вот так! На этом объективная часть заканчивается. Единственное, что смущает
Поскольку сыщика, в отличие от эксперта, смущало слишком многое, он не без иронии переспросил:
Единственное?
Лавров проигнорировал вопрос и как ни в чем не бывало продолжил:
Дело в том, что сигары в превосходном состоянии словно только что с фабрики. А за полтораста лет листья табака, как ты их ни храни, просто обязаны были превратиться в труху.
Андрей снова тяжело вздохнул и покачал головой:
Иногда, Лёша, я тебе искренне завидую. Мне бы твои заботы. Впрочем, замечание дельное.
Эксперт пожал плечами:
Я сказал, ты услышал. Думай.
Гришин немедленно последовал доброму совету и погрузился было в размышления, но спохватился:
Совсем из головы выскочило. А орудие убийства? В смысле, нож?
Кинжал, снисходительно поправил его Лавров. Если уж быть совсем точным, то стилет*. Клеймо мастера-оружейника отсутствует, так что возраст определить затруднительно, но вещь старинная, не новодел точно. В шестнадцатом-семнадцатом столетии такие штучки пользовались бешеной популярностью у наемных убийц и, как ни странно, у экзальтированных дам, но постепенно вышли из моды, а в последнее время и вовсе встречаются крайне редко. Я лично за шесть лет держал в руках стилет лишь однажды. А через меня, сам знаешь, холодного оружия прошло немало На рукоятке обнаружены два отпечатка папиллярных узоров пальцев рук, пригодных для идентификации. По картотеке проверили. Увы, ничего.
Жаль разочарованно протянул Гришин. Я, конечно, не очень-то и рассчитывал, но могло ведь и повезти. Спасибо, Леша. С меня поляна.
Это само собой.
Проезжая по Садовому кольцу мимо станции метро «Парк Культуры», Андрей решил заскочить в судебно-медицинский морг 2, благо пробок не наблюдалось, а до переулка Хользунова, где данное учреждение располагалось, было рукой подать. Он позвонил работавшему там знакомому судмедэксперту, видному пециалисту по вскрытиям, имевшему сомнительное счастье ежедневно посвящать этому занятию по нескольку часов. Несмотря на возражения доктора,
*Стилет колющее холодное оружие, кинжал итальянского происхождения с прямой крестовиной и тонким узким клинком.
Гришин обещал быть минут через пять-десять, поклялся, что отнимет совсем немного его драгоценного времени, и получил-таки «добро» на краткосрочный визит. Геннадий Петрович Ивлев, тот самый эксперт, совершенно седой пятидесятилетний мужик с внешностью и походкой Лесли Нильсена* вынырнул в коридор из-за двери с интригующей таличкой «Посторонним вход воспрещен». Для своих Ивлев был просто Петровичем и никак иначе, поскольку ему так больше нравилось. Он почему-то терпеть не мог, когда к нему обращались по имени и отчеству. От врача вкусно пахло шашлыком и смесью букетов разных вин.
Привет, Гришин. Чего тебе? Только излагай пошустрее: у нас фуршет в разгаре. Стол сказка!
Андрей укоризненно покачал головой и произнес с издевкой:
Поражаюсь, какие же вы, медики, черствые и бездушные. Вокруг безжизненные тела, а вы банкетируете: винишком балуетесь, закусываете.
Зато ты у нас шибко сильно мягкий и душевный! расплывшись в ехидной улыбке, привычно парировал Петрович. Впрочем, он тут же смягчился и громким шепотом объяснил: Сегодня Вахтанг из отпуска вышел, вино привез с исторической родины. Между прочим, и твое любимое «Саперави» тоже. Настоящее, в глиняных бутылях
Гришин был хорошо знаком с Вахтангом, коллегой Ивлева, большим любителем всяческих застолий.
Тогда ясно. Судя по всему, на «Саперави» мне рассчитывать не приходится. Я правильно понимаю?
Врач только скептически пожал плечами:
Естественно. Даже не надейся уже прикончили.
Стало быть, не судьба, а жаль Но привет Вахтангу передай непременно.
Передам. Петрович выразительно посмотрел на часы. Между прочим, меня там люди ждут.
Андрей не удержался от подколки:
Ты же сказал, вина не осталось.
Так! Гришин, или говори по делу, или я пошел! огрызнулся Петрович.
Ладно, не кипятись, примирительно произнес сыщик. По делу так по делу. Двадцать седьмого мая утром к вам привезли неопознанный труп из Лихова переулка. По моим сведениям, ты им занимался.
Петрович поморщился, припоминая.
Ну, я. И что тебе от меня понадобилось? Сегодня третье число. Прошла всего неделя. Ты же правила знаешь официальное заключение будет через месяц с момента поступления тела, не раньше. Пока то да се
Не напрягайся. Я, собственно, заехал одежду его забрать. Хочу направить на экспертизу, пусть
*Лесли Нильсен известный американский актер, который после исполнения главной роли в комедии «Голый пистолет» стал весьма популярен в России.
криминалисты поколдуют. Глядишь, за что и зацепятся. А если ты, со своей стороны, поведаешь что-нибудь интересное, необычное и, что особенно важно, мне пока неизвестное, буду безмерно благодарен.
Судмедэксперт почесал затылок.
За вещичками это к санитарам. Получишь у них по акту. Интересное, говоришь? Дай вспомнить Нет. Вроде бы ничего такого. Колотая рана передней поверхности грудной клетки слева, между четвертым и пятым ребрами ближе к окологрудинной линии. Лезвие вошло в сердце. Причина смерти острая кровопотеря в результате повреждения правого желудочка. Зарезали, что называется, со знанием дела, одним, хорошо поставленным ударом. Причем, да ты, наверное, и без моей подсказки обратил внимание, орудие убийства находилось в раневом канале, кровушки из парня наружу вытекло всего ничего, в то время как внутренние полости организма заполнены ею под завязку Андрей в знак согласия молча кивнул. Напрашивается вывод: тот, кто это проделал, знал, чего хотел, когда ножичек в теле оставлял. Похоже, убивец не желал излишне наследить Но это твои дела, тебе и разбираться. А я больше ничего полезного для следствия сообщить не могу. Хотя, постой Кое-что необычное было
Гришин насторожился:
Что именно?
Петрович хмыкнул:
К медицине это никакого отношения не имеет. Когда труп разоблачали, я обратил внимание: исподнее на парне было, чуть ли не дореволюционное. Представляешь, кальсоны с тесемками Ты когда-нибудь видел, чтобы молодые люди а ему никак не больше двадцати двух носили кальсоны вместо трусов? И вообще, одет он был довольно странно. Тебе так не показалось?
Показалось, рассеянно откликнулся Гришин.
Верно Лешка подметил, подумал он. Все одно к одному. Вот и кальсоны еще до кучи. Ну да ничего, разберемся. Не впервой. И деловито осведомился:
«Рыбу»* заключения, надеюсь, дашь?
Дам, почему не дать? Пока будешь у санитаров шмотки получать, распечатаю и занесу.
Спасибо, Петрович.
Сухое спасибо в рот не лезет привычно повторил Ивлев расхожую присказку и многозначительно почесал кадык.
Гришин усмехнулся, вспомнив о «Саперави», и скаламбурил:
Зато сухое красное грузинское в вас, господа медики, очень даже лезет. Ладно, ладно Заметано. За
*«Рыба» здесь: предварительный набросок текста документа, передаваемый для правки и подписи уполномоченному на то лицу.
мной не заржавеет.
Хотелось бы верить, с сомнением в голосе сказал Петрович.
Сыщик нахмурил брови и наигранно возмутился:
Обижаешь. Я тебя когда-нибудь обманывал?
Сохраняя на физиономии невинное, почти детское выражение, доктор твердо ответил:
Да. И не раз, Потом, словно припомнив что-то, добавил: И не только меня
Увы, это было чистейшей правдой. Суровая прямота брошенного вскользь обвинения в необязательности расстроила Андрея, и он немедленно попытался восстановить свое доброе имя в глазах медицинской общественности: