Глубокий сон, произношу я и повторяю: Глубокий сон, глубокий сон, глубокий сон.
Маслянистые цветы кружатся в стоке, слегка засоряя сливное отверстие. В горле появляется жжение ощущение, будто магия говорит со мной. Я мысленно жестикулирую. «Привет, привет. Ты снова здесь. Я просто хочу, чтобы все как следует выспались».
После пожара я лучше владею магией. Во мне пробудилась интуиция, и я научилась взывать к тому, что могу чувствовать, но не могу видеть.
Наверное, она родилась с этим, бормочу я себе под нос. Может, это волшебный подросток!
Я чувствую в себе прилив бурлящей энергии, которая как будто соглашается с моими словами. Она устремляется в сливное отверстие и дальше расходится по трубам. Вскоре дом наполняется уютным покоем. Пусть мои родители, которые несколько дней не могли уснуть после пожара, спокойно поспят. Будильник их разбудит, но стук входной двери нет.
Через час я спокойно выхожу из дома, даже не пытаясь соблюдать тишину. Я иду прямо к школе Святой Бернадетты, накинув на себя большое черное пальто. Точнее, мужское пальто. Пару лет назад я бы постеснялась показываться в мужской одежде, но Ро показал мне, как глупо связывать одежду с каким-то полом. Теперь мне просто нравится этот эффектный предмет, позволяющий укрыться от декабрьского холода.
Все здание как будто опирается на окружающие его строительные леса и походит на старуху на костылях. Выглядит оно опасным, недоступным для проникновения окна заколочены, повсюду полицейские ленты. Но мы и сами опасны и готовы проникнуть куда угодно. Я пролезаю внутрь, освещая себе путь фонариком телефона, засунутого в нагрудный карман.
Едва оказавшись внутри, я слышу звук неподключенной электрогитары, на которой, нисколько не смущаясь, играет будущая величайшая рок-звезда Ирландии. Я иду на звук и вхожу в старый кабинет сестры Ассумпты, спотыкаясь о груду обломков, которые, похоже, попадали с потолка.
О-о-о, тяну я в насмешливом удивлении.
Ро сидит на старом потрепанном диване, одном из немногих предметов мебели, на которых еще можно сидеть, не запачкавшись с ног до головы пеплом. Мы покрыли его одеялами из благотворительного магазина и полотенцами из дома.
Некоторое время я наблюдаю за Ро. Бледная кожа, красный рот, черные волосы. Восхитительный вид.
Его глаза следят за мной, но он ничего не говорит. Просто продолжает играть на гитаре, перебирая пальцами струны и извлекая из них блюзовую гамму.
Вообще-то это частная собственность, знаете ли, говорю я наконец.
У настоящих друзей все общее, отзывается Ро.
Кто бы говорил.
Я медленно начинаю расстегивать рубашку. Не снимая пальто.
Смогла бы я так говорить, так вести себя, если бы мы находились в машине или в моей спальне? Не знаю. Но в этом здании что-то есть. Что-то от осознания того, что оно мое.
Обогреватель щелкает, и комната наполняется сухим теплым воздухом. Еще одна вещь, принесенная из дома Ро. Если бы это не был подарок Ро, я бы точно нервничала из-за электрического прибора.
На нем совсем не осталось кнопок.
Ро снова заговаривает. Глубоким, теплым голосом.
Думаю, мы можем позволить себе и более приватную обстановку.
Я роняю пальто на пол.
В моей жизни так много всего, к чему я испытываю странные чувства, но, слава богу, в их число не входит секс. Правда, бывает трудно найти время и место. Мои родители в последнее время почти не выходят из дома, а Ро постоянно чем-то занят с группой. Я представляю, как много подростков сталкиваются с той же проблемой. В этом смысле я, можно сказать, нахожусь в уникальном положении, будучи единственной наследницей огромного пустого дома. С огромным пустым диваном.
Интересно, проводились ли какие-нибудь исследования, подтверждающие, что ты самая сексуальная женщина в стране? спрашивает Ро, покручивая прядь моих волос, пока я лежу, положив голову ему на грудь.
Таких исследований всегда не хватает, отвечаю я, очерчивая круг на его коже. Для них так трудно найти источники финансирования.
Очень жаль.
Я знаю. Подумай только, сколько всего мы могли бы узнать.
Ро целует меня в макушку.
А тебе нравится получать комплименты, не так ли, Мэйв Чэмберс?
Вообще-то я не так уж и часто получаю их.
Раньше я действительно была из тех девушек, которые не умеют получать комплименты. Теперь же я из тех, кто может умереть через неделю. Хочется пожить как следует до той поры.
Как ты думаешь, она придет?
Домохозяйка?
А кто еще?
Не знаю.
Такое ощущение, будто мы очень долго ждали материализации этой угрозы. Может, она мертва. Или теперь, после того как Колодец запечатан, ей не хватает энергии для воплощения.
Мы уже столько раз делились этой теорией между собой, что она превратилась едва ли не в сказку на ночь, которая успокаивает и помогает заснуть.
Я поднимаю голову.
У тебя комки от подводки, говорю я. Как будто козявки прямо под глазами.
Фу, убери их.
Я нежно провожу мизинцем под глазом, собирая комочки туши, и показываю их Ро.
Загадай желание. Рождественское желание.
Но вместо того, чтобы загадать желание, Ро просто притягивает меня ближе. Может, это и есть желание. Трудно сказать. Я кладу голову ему на грудь и пытаюсь прислушаться к тишине. Иногда я убеждаю себя, что она все еще где-то здесь сестра Ассумпта, я имею в виду. Я не всегда прихожу сюда, чтобы встретиться с Ро. Иногда я прихожу одна, чтобы почувствовать ее.
Однажды я попыталась объяснить это Ро, но он не впечатлился.
Значит, по твоим словам, мы занимаемся сексом на глазах у мертвой монахини?
Да нет же! взорвалась я. Что ты выдумываешь!
Это ты выдумываешь.
Но мне нравится думать о ней; нравится представлять, что она осталась здесь, чтобы защищать Килбег с помощью вплетенных ею в ткань реальности нитей, пока о ней постепенно забывают. Закрыв глаза, я сосредоточиваюсь, и мне кажется, что почти могу связаться с ней. Нить сенситивности, связывающая меня с Аароном, должна была существовать и между мной и сестрой Ассумптой. Я пытаюсь нащупать ее. Не знаю, какое именно меня охватывает чувство что-то сверхъестественное или странное постороннее горе, но иногда кажется, что я ее чувствую. Чувствую некое присутствие. Нечто.
И тут слышится звук. Точнее, шаги по половицам.
Мы оба вскакиваем. Я инстинктивно хватаюсь за одеяло, вдруг остро осознавая, что из одежды на мне только носки.
Что это было, черт возьми?
Ро быстро натягивает джемпер и нижнее белье, потом поворачивается и пытается успокоить меня.
Это не Домохозяйка. Она ведь не вламывается в дома, правда?
Нет, отвечаю я, все еще напуганная. Наверное.
Джемпер Ро изумрудно-зеленый и настолько свободный, что спадает с плеча, обнажая его.
Похоже, нам послышалось. Вернись на диван, быстро произношу я.
Когда это в фильмах ужасов слова «нам послышалось» действительно означают, что героям послышалось? спрашивает Ро, натягивая джинсы.
Раздается еще один стук. На этот раз ближе. Я начинаю жалеть о своих попытках связаться с призраком сестры Ассумпты.
Ох, Ро.
Я пойду проверю.
Не бросай меня!
Но Ро уже на полпути к выходу, поэтому я быстро надеваю свою одежду и иду следом. Обогреватель тихо потрескивает, а я думаю: «Если я потеряю единственное хорошее, что осталось в моей жизни, я точно сойду с ума».
3
Я ЖАЛЕЮ, ЧТО НЕ НАДЕЛА ОБУВЬ. КОГДА МЫ оказываемся в коридоре, я чувствую, что мои носки пропитались пеплом, пылью и прочим мусором. Маленькие щепки, крошечные камешки, которые каким-то образом проникли внутрь.
Звук был сверху, говорит Ро, ставя одну ногу на ступеньку и закрывая глаза. Постой.
Я наблюдаю, как он погружается в свой дар, разговаривает с домом, с трубами, с проводкой.
Возьми меня за руку.
Я переплетаю свои пальцы с его. Он ведет меня вверх по гниющей лестнице, переступая каждую предательскую ступеньку и убирая руку с перил в тех местах, где они могут сломаться.
У тебя дрожит рука, замечает Ро. Ты ведь не очень-то боишься?
Нет, отвечаю я неубедительно.
Наверное, это сквоттеры[2]. Жилищный кризис, понимаешь ли.
Но Ро не разговаривал с Дори на похоронах. Ро не видел, какое удовлетворение мелькало в ее взгляде, как будто она предвидела все заранее. В тот день в ее голосе не было ни капли сомнения. Что, если это все? Конец?
Ро, обращаюсь к нему я. Я люблю тебя, слышишь?
Что?
Если что-то случится, я не хочу, чтобы наш последний разговор был о мусоре в глазах.
Ладно, Мэйв, я тоже тебя люблю.
Но тут раздаются еще звуки топот ног, потом как будто кто-то двигает мебель, после чего опять как будто кто-то шагает. Рука Ро напрягается. Я чувствую, как он думает: «Может, там ничего и нет».
Мы поднимаемся по лестнице дальше. Вот мы уже на втором этаже. Я вспоминаю, как за несколько минут до урока делала домашнее задание по географии на лестничной площадке, положив тетрадку на приподнятую ногу. Фиона меня поторапливала. Это было всего семь месяцев назад. Неужели так много всего изменилось?
Мы доходим до двери класса 3А, и у нас уже нет никаких сомнений, что за ней кто-то есть.
Подожди, шепчет Ро.
Оглядевшись по сторонам, он приседает рядом с неработающим радиатором, одним из тех, на которых я сидела зимними месяцами, и проводит рукой по тонкой медной трубе, которая соединяет его со стеной.
Давай, милая, шепчет он.
И труба, взвизгнув, оказывается в руке Ро. Он сосредоточенно рассматривает ее, и она медленно сгибается в форме ломика.
Ты только что сделал оружие из трубы радиатора? шепчу я.
Ро пожимает плечами, как будто это пустяк.
Идем.
Положив руку на ручку двери, он открывает дверь в класс 3А.
Сначала мы никого не видим. Видим только спальный мешок, рюкзак и фотоаппарат. Фотоаппарат направлен на меня. Это «Поляроид», одна из тех современных моделей, которую выпускали несколько лет назад и которую некоторые девочки брали с собой на вечеринки. Я смотрю на него в недоумении, но в голове у Ро проносится четкая мысль: «Зачем кому-то приносить камеру в то место, где мы занимаемся сексом?»
Нас обоих охватывает странная смесь ужаса, облегчения и отвращения. «О, да это всего-то какой-то извращенец! Обычный ублюдочный извращенец. Не демон мести. Уже что-то понятное».
И тут раздается голос. Знакомый голос.
Ро?
Я мгновенно разворачиваюсь. У окна стоит Аарон, частично скрытый останками занавесок. Я не понимаю, почему он первым произнес имя Ро и почему у него такой удивленный тон. Но это Аарон, и я ощущаю облегчение, как будто бы только что нашла потерянный паспорт.
Какого черта?! восклицаю я. Аарон!
Высунувшись из окна, Аарон докуривает сигарету. Спиной он опирается на строительные леса снаружи. Волосы у него коротко подстрижены, глаза усталые. Он похудел, хотя и раньше выглядел не то чтобы плотным. Сейчас, когда его лицо стало виднее, заметно, как на нем выпирают скулы.
Это еще что такое? спрашивает Ро, поднимая фотоаппарат.
Положи на место, довольно грубо говорит Аарон.
Ты зачем шныряешь в разрушенной школе? Да еще с камерой!
Ударение на слове «камера» немного сбивает Аарона с толку, и он делает паузу, чтобы рассмотреть нас обоих. Затем он понимает, что мы явно одевались в спешке.
Ого, мрачно произносит он. Я и не думал, что прерываю сеанс падения Содома и Гоморры. А почему у тебя медная труба в руке? Собираешься ею забить меня до смерти?
Подозреваемый не ответил на вопрос, Ро по-прежнему крепко сжимает трубу.
Ради бога, что ты здесь делаешь? спрашиваю я. И где ты был?
Аарон как-то странно смотрит на меня, держа сигарету меж губ. Он переводит взгляд с меня на Ро, затем снова на меня.
Кое-где, отвечает он наконец. Был кое-где поблизости.
Рядом со спальным мешком лежит черный пластиковый мешок с одеждой и небольшой рюкзак с расстегнутой молнией. Из него выглядывают баллончик дезодоранта, гель для душа, бритва.
Аарон, ты спал в мешке?
Какая разница, как я спал?
Ты что, объездил весь мир и теперь ночуешь здесь?
Он прищуривается, глядя на меня, как будто пытается понять, к чему я клоню. Как будто я говорю загадками. Его подозрительность меня расстраивает. Голос мой повышается, как будто я вот-вот заплачу или заору, как психованная.
Мы все так волновались, Аарон, и нас так напугала эта история с Домохозяйкой. Ты расскажи хотя бы, почему ушел.
И почему вернулся, добавляет Ро. С камерой.
Ро шагает к нему, сдвинув брови. Аарон отходит от окна.
Не трогай ее, Ро, говорит он низким голосом, напоминающим о снисходительности бывшего фундаменталиста тоном, словно говорящим «Я-то знаю побольше твоего, парень».
Это почему еще? огрызается Ро. Почему нельзя ее трогать?
Я пытаюсь понять, почему Ро так заинтересовался камерой. Даже когда мы считали Аарона врагом, было трудно вообразить, что он станет подглядывать за нами и шпионить. Но тут я понимаю, что новый «старый «Поляроид» излучает частоту, ощутить которую может только Ро. Точно так же, как я могу видеть цвета аур людей, Ро видит нечто вроде странных атомов, вылетающих из этого небольшого механизма.
Только не надо вот этого, ладно? почти угрожающе говорит Аарон. Просто не надо.
А почему ты здесь? я пытаюсь вернуться к более насущной теме.
Ро придвигается ближе к фотоаппарату, и ситуация походит на войну между братьями и сестрами за общую спальню. Аарон кривится, как будто его вот-вот вывернет.
О, ради бога, Мэйв, ты знаешь, почему я здесь. Потому что ты прислала мне сообщение.
Сообщение? повторяю я в глубоком замешательстве.
Сообщение? глупо повторяет Ро, наконец-то забыв о дурацкой камере.
Что там было написано? спрашиваю я, усердно роясь в памяти и проверяя, не осталось ли в ней воспоминаний о какой-то записке.
Когда Хэзер Бэнбери вытягивала из меня магию, все казалось таким размытым, трудным для восприятия. Может быть, я до сих пор не отошла и не все помню? Но нет. Я же понятия не имела, где находится Аарон. Как я могла отправить ему записку?
Это не важно, говорит Аарон.
Ты хотел встретиться здесь с Мэйв? спрашивает Ро, и в его голосе звучит глубокое подозрение. Наедине?
Что-то вроде того.
И поэтому ты так удивился, что я здесь.
Родители Ро очень хотели, чтобы он стал врачом, но, на мой взгляд, из него получился бы гораздо лучше адвокат.
Господи, Ро, говорит Аарон с измученным видом, массируя виски, как будто у него начинается мигрень. Отдохни, ладно? Простите, что прервал ваше свидание. Кстати, я бы на вашем месте сделал прививки от столбняка; здесь не так уж безопасно раздеваться.
Он высовывается из окна и стряхивает пепел. Из кармана его куртки торчит открытка. Открытка с какой-то надписью. Ро тоже видит ее.
Это то самое сообщение? спрашивает Ро.
Он протягивает руку, чтобы взять открытку, но Аарон отталкивает его. Довольно грубо, и Ро пытается ответить ему тем же. Ноги Аарона упираются о подоконник, колени подкашиваются, и он инстинктивно хватается за Ро, чтобы удержаться. Но вместо этого только увлекает Ро за собой.
Внезапно они вылетают в окно.
Я в ужасе кричу и бросаюсь к подоконнику. Мы находимся на третьем этаже, а Фиона дома, в постели. Никто не восстановит сломанные ноги, не остановит кровотечение, не сведет вместе края ран.
Но, едва высунувшись из окна, я вижу, что волноваться было не о чем, потому что оба упали на леса точнее, на две шаткие доски и уже поднимаются на ноги.
Ну, слава богу, вздыхаю я, ощущая почти физическую потребность помолиться чему-то. Идем.
Я протягиваю руку.
Я помогу вам обоим подняться.
Но Ро уже поднялся и в ярости набрасывается на Аарона.
Какого черта ты это сделал? Зачем потянул за собой?
Доски под ними жалобно скрипят.
А зачем ты вытолкнул меня в окно, кретин?
Аарон замахивается на него, почти как для пощечины, только ладонью едва задевает шею Ро. Тот перехватывает его руку и выкручивает. Ро ниже Аарона, но сильнее.