«М-да, Новый год в России сакральный праздник. К нему долго готовятся и еще дольше отходят. Может, все-таки шампанского?» подумал Дима.
Только что благостно улыбавшийся ведущий стер улыбку с лица:
Теперь, к сожалению, совсем не праздничная новость. Сегодня утром в Олонецком парке обнаружили тело молодой женщины. Ей нанесли больше двадцати ударов ножом. Погибшей было тридцать два года, она находилась на девятом месяце беременности. Почему оказалась в новогоднюю ночь в парке одна, неизвестно. По подозрению в убийстве, насколько нам известно, пока никто не задержан.
Мертвую женщину, к счастью, не показали только мрачный, черный мешок и алые пятна крови на снегу.
Дима в предзнаменования и прочую мистику не верил.
Но вчера, когда поздравлял в театре Надю и выслушивал ее ахи, подумал: нехорошо, что как раз накануне ее сногсшибательной новости он убийство беременной взялся расследовать.
А сейчас того хуже: опять смерть будущей матери. Совсем неподалеку от их дома. И снова в деле фигурирует нож.
Дима надеялся, что ведущий расскажет: была ли женщина замужем? Есть ли предположения, кто ее убил?
Но на экране снова запестрели праздничные, чепуховые новости, так что Полуянов в раздражении выключил телевизор. На душе совсем тревожно хотя уверял себя изо всех сил, что никаких знаков судьбы нет и у них с Надюшкой, конечно, все будет хорошо.
А тут и подруга проснулась. Румяная, сонная, в коротком халатике вышла в кухню. Улыбнулась лукаво. Предложила:
Давай, может, по глоточку шампанского? Чтобы не нарушать традицию?
Тебе ведь нельзя!
Ну допустим, я пока ни о чем не знаю. Да и официального подтверждения нет.
А он вдруг поймал себя на мысли: вдруг бы беременности действительно не оказалось. Слишком хлопотно. И слишком волнительно.
* * *
Новый год Полину конкретно утомил. «Действующий» сынуля никак не хотел засыпать, тот, что пока в животе, активно пинался. Муж заранее объявил, что ждет, как минимум, четыре разных салата. Свекровь настояла: нужно обязательно испечь пироги. Вот и металась: от рыдающего малыша на кухню, потом в комнату очередное подать-принести, и снова к плите. Только на десять минут и присела, когда президент поздравлял. В три часа ночи едва на ногах держалась, а на улице петарды взрывают, сын проснулся, снова начал рыдать. В общем, не чаяла, когда до постели доберется.
А первого января еще двенадцати не было! свекровь в их с мужем комнату ворвалась. Всех разбудила малыш тоже захныкал. Даже обычно безответный супруг возмутился:
Мам! Обалдела совсем?
Но та на него ноль внимания, на Полину наскакивает:
В Олонецкий парк больше гулять не ходи!
Боже, ну дайте поспать хоть немного! простонала молодая женщина.
Теперь сыночка своего за плечо трясет:
Скажи ей! Чтоб даже не смела!
Мам, я потом скажу! Муж попробовал укрыться под подушкой.
Не удалось. Сдернула покров, провещала зловеще:
Нет. Сейчас ей мозги вправь!
Да что случилось-то?
Женщину там убили сегодня! Беременную!
С Полины сон мигом слетел. Сразу перед глазами вчерашний старик от которого еле удрала.
Никому дома про жуткую встречу она не рассказывала. Но теперь-то что делать?!
* * *
К полудню первого января Николь даже не прикорнула. Какой может быть сон? В заведении полная загрузка, самцы Новый год отмечают. Девочки почти все выдохлись, отправились отдыхать. Но клиенты, заплатившие за праздничную ночь по двойному тарифу, расходиться не спешили. Лакали бесплатное шампанское, неутомимо щипали за мягкие места измотанных официанток.
«На будущий год ограничение по времени поставлю, сердито думала Николь. С десяти вечера до шести, скажем, утра. И пусть дальше домой, под бок к женушкам».
В органайзерах клиентов визит в бордель обычно проходит под кодовым названием «бизнес-ужин». Как, интересно, оправдываются, когда на новогоднюю ночь из дома уходят? Но судя по количеству мужчин с обручальными кольцами женщины в байки верят.
Николь, пусть едва держалась на ногах, вечеринкой осталась довольна. Отличная оказалась идея: отойти от привычного регламента в комнатах тет-а-тет.
Авторское ноу-хау. Аукцион Снегурочек под обильную выпивку и хилую, чтоб быстрее захмелели, закуску. Девочкам тоже интересно у них оплата сдельная. Продавались, быстренько исполняли долг, мылись, красились и снова мчались на «ярмарку».
Но сейчас на подиуме только неутомимая Мадлен осталась. На внучку Деда Мороза она походила слабо скорее, ближе к бабе-яге, да и обслужить успела многих присутствующих, поэтому на сцену мужики не смотрели. Кто-то угасал над бутылкой, трое энергично новый бизнес-проект обсуждали (забавно, когда подобные идеи в публичном доме зарождаются).
А пенсионер Георгий попросил хозяйку:
Николюшка! Давай телевизор включим.
Под новогодние поздравления клиенты прямо в общем зале девчонок жарить начали. Может, и сейчас некондицию Мадленку кто снова возьмет?
Но не сложилось в «ящике» повтор старого праздничного «Огонька». Мужики, как увидели, почему-то сразу стали по домам разъезжаться. Ладно. С Мадленки хватит, да и самой давно пора отдохнуть.
Официантки спешно собирали со столов пустые бокалы, усталая «Снегурочка» спустилась с подиума, схватила со стола недопитую бутылку, приложилась к горлышку. Пожаловалась:
Упарилась. Семь клиентов сегодня.
У Николь (когда сама обслуживала) и по десять бывало, но умалять чужие заслуги не стала. Похвалила:
Молодец.
А Мадлен (как часто в их профессии под утро) впала в печаль. Глянула на экран (там совсем молодой Расторгуев из древнего «Огонька»), вздохнула:
Эх, какой был красавчик когда-то! Жизнь уходит
Николь пьяных слез не любила, поэтому спешно переключила канал. А тут того хлеще! Черный мешок с телом на белоснежном снегу. И тревожный голос ведущего:
Беременная женщина была зверски убита в новогоднюю ночь в Олонецком парке!
Ештить, это ведь рядом! перепугалась Мадленка.
Несчастной нанесли около двадцати ударов ножом, шансов выжить у нее не было.
Официантки отвлекались от уборки, подходили к экрану. Журналист продолжал:
По предварительному заключению экспертов, смерть наступила незадолго до боя курантов. Не ранее одиннадцати часов вечера.
Че она дома-то не сидела? ахнула «Снегурочка».
А у Николь в мозгу сразу ЭВМ: кто из гостей когда появился. И кто (судя по виду) судим.
Мадленка (в бизнесе много лет, клиентуру знает, как облупленную) тоже сразу округлила глаза:
Может, кто из наших грохнул?!
Голос до шепота понизила, чтоб официантки не подслушали:
Жорка с виду, конечно, ангелок. Но на беременных он чокнутый, это факт.
Николь и сама знала: с виду благообразный пенсионер Георгий человек на самом деле с причудами. Девчонки рассказывали: мамочкой называет, грудь вечно сосет. А Гюльджан заставлял, чтобы в койку прямо в платье ложилась, а под него подушку подсовывала. Ну, будто на девятом месяце она.
Но, хоть и убили беременную, на него не подумала. Во-первых, пришел вскоре после девяти вечера и никуда не отлучался. А что фантазии извращенные так у кого их нет? И если успешно реализует их в сексе зачем на улицу идти убивать?
Она кое-что другое подозрительное приметила.
Два недавних клиента (молодые, безбашенные в кожанках) появились в заведении как раз вскоре после полуночи. Мадлен сама принимала у них верхнюю одежду и на рукаве одной из курток заметила свежие капли крови. Виду, конечно, не подала. Наоборот, когда клиенты прошли в зал, аккуратно вытерла влажной салфеткой.
И только сейчас вспомнила, что обе куртки на ощупь ей странно холодными показались. Если сразу из машины к ним в подъезд нырять, такого сроду не бывает. Еще промелькнуло: «Неужели пешком пришли?»
Вели себя молодые тоже для новогодней ночи нетипично: в общем веселье не участвовали, хмуро и молча глушили водку. Уединились каждый с единственной девушкой, а в два часа ночи бордель покинули.
Плохо, ох, плохо, что Олонецкий парк от их адреса совсем рядом! Пусть квартира под публичный дом единственная на этаже, и на звукоизоляцию потратились, соседи все равно недовольны. И видеокамера на входе, как везде в Москве, тоже имеется. Начнут опера делать поквартирный обход однозначно прицепятся.
«Что ж дома тебе не сиделось, дура!» зло подумала она об убитой.
* * *
В новогоднее утро Ксюша проснулась в час дня и с дикой мигренью. Не надо было, конечно, после всех коктейлей еще и сет из пяти «Б-52» заказывать. Хорошо хоть до дома добралась. Без сомнительных кобелей. И живая.
В квартире не прибрано, бесприютно, в холодильнике пустота даже жалкого рассольчика, чтоб поправить здоровье, не имелось. Поискала в аптечке уголь или какой-нибудь фильтрум не нашлось. Пришлось хлебать крепкий кофе, но от него голова только сильнее разболелась.
Обычно Ксюшу вполне устраивала собственная разудалая жизнь вечеринки, тусовки, знакомства. Но в новогоднее утро хотелось, чтоб разбудил поцелуем не случайный знакомый, а по-настоящему близкий человек. Или хоть кто-то был рядом.
Сразу вспомнился вчерашний «Щелкунчик», тошнотворное воркование Полуянова со своей толстухой. Подумала злобно: «Такой мужик! И ведь ходит за своей дурой, словно собачка комнатная. Наверно, и завтрак в постель подаст!»
Диму (что от себя самой скрывать) на роль возлюбленного, а лучше мужа Ксюша всерьез рассматривала. И когда он ее просто послал, удар по самолюбию получился конкретный. По логике надо бы забыть, из жизни вычеркнуть. Но не получалось. Тем более, не только как женщину унизил на профессиональном поле тоже пинал конкретно. Совсем недавно в «XXL» пришла новая сотрудница (только после журфака) и на весь редакционный буфет заявила радостно:
А тебя Полуянов в пример приводит. Как не надо работать!
Оказывается, на практике в «Молодежных вестях» Дима целое занятие посвятил ее текстам про убийство беременной в Брянской области.
Ксюша и сама признавала: версия про маньяка из Борового малость сыровата. Но зато насколько красиво! Молодой странный фотограф колесит по всей стране, выслеживает и убивает будущих мам!
Но проклятый Полуянов от ее стройной теории камня на камне не оставил. Плюс та же юная коллега рассказала по косточкам ее тексты разбирал, вплоть до орфографических ошибок, которые корректоры не заметили.
Ух, до чего она его ненавидела!
Ладно, что толку ядом упиваться, доберется еще до него. А пока как-то отвлечься надо.
Нашла в кухонном шкафчике бутылку с коньяком чуть на донышке, вылила в кофе. Включила телевизор, защелкала каналами.
И увидела. Черный мешок на снегу. Кровь. Словно сквозь вату прослушала подводку. Залпом хлебанула, закашлялась. Хлопала себя по спине и одновременно танцевала. Бинго! Выкуси, Полуянов! Маньяк-то (которого она придумала) все-таки существует!
* * *
Когда утром первого января вызвали на работу, полковник Савельев даже не удивился. Сроду не бывало, чтобы в столице Новый год спокойно прошел. В прошлом году проститутка клиента зарезала за то, что не заплатил. И еще на один труп выезжали двадцатипятилетняя девушка погибла от рук любовника.
В эту ночь тоже сразу два резонансных убийства.
Чеченец нанес шестнадцать ударов ножом сотруднику автодорожной инспекции тот фотографировал его авто, припаркованное под знаком «Остановка запрещена». Но здесь все просто: масса свидетелей, преступник задержан[1].
И еще одно зверство. В Олонецком парке погибла беременная женщина.
Личность потерпевшей установили быстро.
Мария Рыжкина. Тридцать два года, находилась на девятом месяце. До декрета работала медсестрой. Сожительствовала с Юрием Стокусовым, ранее судимым по статье сто шестьдесят первой, то есть за грабеж.
Освободился он год назад по УДО. При рассмотрении ходатайства учли в числе прочего, что его единственный родственник отец недавно пережил инсульт и нуждался в уходе.
С Марией Стокусов познакомился на автобазе, куда устроился разнорабочим. Потерпевшая трудилась там медсестрой на предрейсовом осмотре и репутацию имела незавидную. Характер вздорный. Попивала, погуливала, в носу колечко, волосы красного цвета, на выбритом затылке татуировка. Но недавнего зэка устроила. Мария переехала к нему, забеременела.
Жили плохо. Соседи жаловались участковому: вечно у них скандалы.
Вот и новогодним вечером поссорились. Мария (нрав всегда был скверный, а как забеременела, совсем пошла вразнос) психанула, из дому вон. Юрий за ней не последовал стал в одиночку квасить. К одиннадцати вечера наконец заволновался, пошел искать. Из подъезда выдвинулся (камера видеонаблюдения зафиксировала) в 23.04. Сначала отправился в магазин, где Рыжкина любила отираться. Когда увидел, что закрыто, наведался к продавщице та снимала комнату в их доме. Сожительницу не нашел. Дальше встретил соседа. Тот сказал: Мария вроде пошла в сторону Олонецкого парка. Туда Юрий и бросился. С его слов, бегал везде, кричал-звал. К часу ночи сдался. Явился в отделение полиции. Пытался заявление оставить (не приняли). К теще несостоявшейся ездил. В больницы названивал и по всем телефонам из записной книжки подруги.
Время смерти экспертиза определила предположительно в промежутке с 23.15 до 00.15. Убили там же, где и нашли тело, в дальнем уголке парка, у пруда. Сожитель потерпевшей утверждал: туда он не дошел. Криков тоже не слышал.
Эксперты тщательно искали следы посторонней ДНК, но пока что ни волосика, ни ворсинки. Только частицы одежды Стокусова, который вышел из дома в 23.04 и в 23.27 вбежал в парк (что подтверждала камера на входе).
Орудие убийства (предположительно, охотничий нож) обнаружено не было, хотя все возможные места сброса тщательно обыскали.
Утром первого января Юрия задержали. Убеждали написать чистосердечное, но тот упорствовал: Машку не убивал, а что ссорились так дело житейское. Орал:
Да, злился на нее. И сдохнуть желал. Но чтобы ножом беременную? Вы за кого меня считаете?
Расписаны они не были, проживала покойная Рыжкина на жилплощади сожителя. Свидетельница (продавщица продуктового магазина) утверждала: Мария, когда ребенок родится, планировала на признание отцовства подать и алименты с Юрия взыскивать. Но тот возмущался:
Чушь собачья! Зачем ей на меня заявлять? Ребенок мой. Я и сам собирался. И Машку, и малыша содержать.
Опера и следователь считали: дозреет. Признается.
Судимый, пьющий. А мотива нет будто первый раз подобная публика убивает вообще ни за что! Перепил. Надоела. Взбесила.
Стокусова закрыли, но следственные действия в других направлениях вести продолжали. Искали возможных свидетелей. Отрабатывали жилой сектор (дома на границе с парком).
Народ, как всегда после громкого убийства, активно сдавал подозрительных курьеров в балаклавах и компании пьяных подростков.
Безусловного внимания заслуживало заявление Полины Прошиной молодой мамы, ожидающей второго ребенка. Она пришла в полицию днем первого января и рассказала: гуляла тридцатого декабря в Олонецком парке. Там пристал к ней какой-то дед, пел слезную песню: мол, у него катаракта, а излечить хворь можно исключительно грудным молоком. Полина сначала заинтересовалась чего бы не подработать. Но старик, оказывается, желал, чтобы целебный нектар ему прямо из груди в глаз закапывали. Предлагал приличные деньги по десять тысяч за сеанс. Поля пришла в ужас, от страшного старика убежала и мужу на него не пожаловалась. Но сейчас, когда на всех телеканалах про убийство, молчать не может.