Трудно ответить на вопрос, почему именно Рудольф Сланский стал главным обвиняемым. Он не был похож на других крупных деятелей, павших жертвами чистки в Восточной Европе. Он не был ветераном гражданской войны в Испании или героем антифашистского сопротивления. Всю войну он находился в Москве и твердо следовал линии партии, не то что «национал-коммунисты», вызывавшие особое раздражение Кремля после того, как Тито открыто перестал ему подчиняться. Что касается ведущих еврейских и нееврейских коммунистов, Сталин с удовольствием пользовался их слепой преданностью, наивным идеализмом, циничной жаждой власти чем угодно, что связывало их с делом. А когда приходило время использовать их в другом качестве в качестве подсудимых на процессе, Сталин без малейших колебаний мог ткнуть пальцем в любого, кто казался ему наиболее подходящим для исполнения задуманной им роли. Обвиненные в экономическом саботаже, заклейменные как предатели, Сланский и другие ответчики по делу присутствовали в зале суда как живое воплощение западного и еврейского вероломства. Но «Пражский процесс был лишь прелюдией к драме, о которой скоро будет объявлено», как заметила лондонская The Times{121}. 1952 год подходил к концу, и были все основания со страхом ожидать наступления следующего года.
XIX съезд партии в Москве и процесс Сланского в Праге подготовили почву для следующей серии сталинских мероприятий. Воспользовавшись съездом для реформирования Политбюро и делом Сланского для разжигания антисемитских репрессий в Восточной Европе, Сталин готовился провести более широкую чистку руководящих партийных кадров в своей стране. Евреи прекрасно подходили на роль козла отпущения и ширмы. Он мог возбуждать общественное негодование в отношении евреев в рамках стратегии, сочетавшей обвинения евреев в нелояльности с реорганизацией служб безопасности и руководства страны в целом. На каком-то этапе ему предстояло публично объявить о своих намерениях. Серия мнимых преступлений в Украине обозначила новый вектор его безумия.
В последнюю неделю ноября 1952 года газета Известия сообщила о вынесении суровых приговоров в отношении лиц, осужденных за экономические преступления, включая производство некачественных товаров, растрату средств, мздоимство и хищения государственной собственности. 1 декабря Особый военный трибунал в Киеве приговорил к смертной казни за «контрреволюционное вредительство» трех человек. Все трое К. А. Кан, Ярошецкий и Герзон были, несомненно, евреями. Их обвинили в преступном сговоре в сфере торговли и привлекли к ответственности за потерю «сотен тысяч рублей»{122}. Впервые для рассмотрения дела, связанного с хозяйственным преступлением, собирался военный суд. Всего за несколько недель до этого на партийном съезде Поскребышев предупреждал, что «вор, расхищающий народное добро и подкапывающийся под интересы народного хозяйства, есть тот же шпион и предатель, если не хуже». Теперь его угроза приносила плоды. Выбранная Сталиным мишень была очевидна каждому, кто умел читать.
Но жертвами становились не только отдельные евреи. 22 декабря выходивший раз в две недели партийный журнал Блокнот агитатора опубликовал примечательную статью, направленную против сионизма. В ней в непривычно резких выражениях сионизм был охарактеризован как «реакционное течение еврейской буржуазии», которое служит верным агентом американского империализма{123}. Коммунистическая партия всегда выступала против сионизма, и теперь, как сообщалось в The New York Times, евреев как сионистов обвиняли в «шпионаже и подрывной деятельности в интересах Соединенных Штатов»{124}. Почти пять лет назад Кремль первым официально признал провозглашенное в мае 1948 года новое еврейское государство и дал добро коммунистическим властям Чехословакии на продажу оружия Израилю. На то у Сталина были свои причины. Он поддержал создание Израиля не в последнюю очередь потому, что видел в этом перспективу ухода англичан с Ближнего Востока. Но по мере того, как внутри страны нагнеталась антисемитская атмосфера, внешняя политика Советского Союза становилась все более антиизраильской. Теперь она «[отождествляла] сионизм с американским империализмом и мнимой подрывной деятельностью США», и об этом Солсбери уведомлял свою нью-йоркскую редакцию{125}. Блокнот агитатора был журналом не для рядовых читателей. Он издавался для партийных работников число которых только в Московской области составляло 45 тысяч с целью разъяснения позиции партии по важным вопросам. Прочитав статью, Солсбери заверил своих редакторов, что она вдохновлена процессом Сланского в Праге.
На самом деле Сталин начал раскаиваться в том, что пять лет назад поддержал Израиль. В сентябре 1948 года, после прибытия в Москву первого дипломатического представителя Израиля Голды Мейерсон (вскоре она поменяет фамилию на еврейскую Меир) в советской прессе широко освещалась церемония вручения ею верительных грамот, что внушило евреям СССР ложную надежду на поддержку Израиля Кремлем. В сентябре и октябре, на Шаббат и во время еврейских праздников Рош ха-Шана и Йом киппур, Мейерсон посетила внушительное здание Московской хоральной синагоги. Жившие в столице евреи не могли сдержать своих восторженных чувств. На улицах ее приветствовали тысячи людей, а перед синагогой собирались огромные толпы.
Столь страстная поддержка нового еврейского государства совершенно не устраивала Сталина. В проведении демонстраций он обвинил Еврейский антифашистский комитет (ЕАК) организацию, созданную Кремлем во время войны с целью обеспечить своему союзу с демократиями дополнительную поддержку на Западе. В ноябре власти объявили о ликвидации комитета, заявив, что он «является центром антисоветской пропаганды и регулярно предоставляет антисоветскую информацию органам иностранной разведки»{126}. В течение нескольких месяцев были закрыты идишеязычные газеты и издательства, распущены профессиональные театры с постановками на идише, а сотни деятелей еврейской культуры, включая пятнадцать человек, связанных с Еврейским антифашистским комитетом, были арестованы. Идиш был основным средством самовыражения евреев в стране, а теперь его государственные институты ликвидировались.
Вся эта ситуация поставила перед Сталиным вопрос о благонадежности его еврейских подданных. После трех десятилетий советской власти, оказывающей на людей давление, чтобы они ассимилировались, отказались от религиозных ритуалов и приняли русскую культуру в качестве основного средства выражения духовной и культурной самобытности, тысячи евреев вышли на улицы, демонстрируя, что они остаются евреями с желаниями и мечтами, выходящими за пределы физических и духовных границ Советского государства. Пришло время напомнить им, где они живут: поддержка Израиля Кремлем не означала, что советским евреям будет разрешено эмигрировать или стать добровольцами в армии нового еврейского государства.
Однако атака на ЕАК и идишеязычные организации не затронула евреев, занимавших руководящие посты в русскоязычных учреждениях культуры СССР. Их черед придет в 1949 году, когда власти развернут кампанию против Запада и «космополитов» и под прицел попадут все носители еврейских фамилий. (Обвинение в «космополитизме» было самым простым способом поставить под сомнение преданность советской культуре). 28 января газета Правда привлекла внимание общественности к «антипатриотической группе театральных критиков»{127}. В нее входили евреи с такими фамилиями, как Юзовский, Гурвич и Крон. Статья запустила широкую кампанию в прессе, мишенью которой стали евреи, заподозренные в недостатке преданности своему государству и симпатиям к Америке, Европе и Западу. В нагнетаемой всей этой пропагандой атмосфере запугивания евреи оказывались изгоями на своих рабочих местах, им грозили увольнения. Последствия простирались от выговоров и снятия с должностей до исключения из художественных союзов. Некоторых, кроме того, исключали из коммунистической партии и даже подвергали аресту.
Ольга Фрейденберг была профессором классической филологии в Ленинграде. На протяжении многих лет она вела обстоятельную и искреннюю переписку со своим двоюродным братом, поэтом Борисом Пастернаком. В 1949 году она поделилась с ним выдержкой из своего дневника.
По всем городам длиннотелой России прошли моровой язвой моральные и умственные погромы. Подвергают моральному линчеванию деятелей культуры, у которых еврейские фамилии. Нужно было видеть обстановку погромов, прошедших на нашем факультете: группы студентов снуют, роются в трудах профессоров-евреев, подслушивают частные разговоры, шепчутся по углам. Их деловая спешка проходит на наших глазах.
Евреям уже не дают образования, их не принимают ни в университеты, ни в аспирантуру. Университет разгромлен. Все главные профессора уволены. Убийство остатков интеллигенции идет беспрерывно Ученых бьют всякими средствами. Снятие с работы, отставки карательно бросают ученых в небытие. Профессора, прошедшие в прошлом году через всенародные погромы, умирают один за другим. Их постигают кровоизлиянья и инфаркты{128}.
Подобная атмосфера царила в тысячах советских учреждений в результате кампании против «космополитов».
Втайне от общественности Кремль продолжал расследование деятельности Еврейского антифашистского комитета, допросы и пытки его арестованных членов. Проведя в заключении по три года или больше, в мае 1952 года они предстали перед закрытым трибуналом. Процесс проходил в здании на Лубянке штаб-квартире службы государственной безопасности в центре Москвы и занял два месяца. Пятнадцать подсудимых обвинялись в «еврейском буржуазном национализме», шпионаже и государственной измене на том основании, что они сотрудничали с ЕАК. Их заслуги военного времени и даже то, что они собирали информацию о зверствах нацистов и старались сохранить память о жертвах, обернулись против них. 12 августа тринадцать из них были расстреляны. Один из подсудимых во время процесса потерял сознание и вскоре скончался в тюремной больнице. Единственной, кто выжил в этом кошмаре, была Лина Штерн, выдающийся ученый. Ее приговорили к пяти годам ссылки, но через год после смерти Сталина разрешили вернуться в Москву. Лишь по прошествии сорока лет Кремль обнародовал протоколы судебных заседаний, вскрывшие антисемитскую природу всего дела. Казнь подсудимых, пятеро из которых Давид Бергельсон, Перец Маркиш, Лейб Квитко, Давид Гофштейн и Ицик Фефер были знаменитыми авторами, писавшими на идише, стала апогеем атаки Сталина на идишеязычную культуру. Но поскольку процесс проводился в закрытом режиме, он не мог служить более широкой цели устрашения. Для этого понадобилось придумать нечто еще более впечатляющее{129}.
К осени 1952 года Сталин собрал воедино элементы предполагаемого заговора высокопоставленных еврейских врачей, которых вскоре обвинят в покушении на жизнь кремлевских руководителей. Несколько человек было арестовано в ноябре того же года, среди них личный врач Сталина Владимир Виноградов и главный терапевт Красной армии Мирон Вовси (троюродный брат актера и режиссера Соломона Михоэлса). Их подвергли жестоким допросам: по словам Хрущева, на Виноградова Сталин приказал «надеть кандалы». Режиму нужны были их признания в связях с иностранными разведками и планах убийства советских руководящих работников. «Если не добьетесь признания врачей, напутствовал Сталин сотрудников госбезопасности, то с вас будет снята голова»{130}
Сноски
1
Имеются в виду выборы в Верховный Совет СССР, состоявшиеся 12 марта 1950 года. Прим. пер.
2
Соком Сталин называл молодое виноградное вино малой крепости. Прим. ред.
3
У Менона так и написано fortochka. Прим. пер.
Комментарии
1
. Abram Tertz (Andrei Sinyavsky), Goodnight! (New-York: Penguin, 1989), 227. На русском языке: Синявский А. Д. Спокойной ночи: [роман] / Абрам Терц. М.: Захаров, 1998.
2
Заявление правительства и медицинский бюллетень можно найти в The New York Times за 4 марта 1953 года, с. 3. На русском языке цит. по: Бюллетень о состоянии здоровья И. В. Сталина на 2 часа 4 марта 1953 г., опубликованный в газете Правда 4 марта 1953 года.
3
Симонов К. М. Глазами человека моего поколения. Размышления о Сталине. М.: Новости, 1988. С. 254255.
4
Эренбург И. Г. Люди, годы, жизнь. Т. III. М.: Советский писатель, 1990. С. 229.
5
Посол США Джордж Кеннан, приехавший в Москву в мае 1952 года, тоже знал о таких слухах. «Есть сведения, что он поддерживает исследования, направленные на продление человеческой жизни, и я думаю, что он придает этому первостепенное значение». См. George F. Kennan papers, MC076, Box 233, Folder 1 (запись в дневнике за 1953 г.), 13. Seeley G. Mudd Manuscript Library, Princeton University.
6
Эти газетные сообщения обсуждаются в Yoram Gorlizki, Oleg Khlevniuk, Сold Peace: Stalin and the Soviet Ruling Circle, 19451953 (Oxford: Oxford University Press, 2004), 177, n. 3. На русском языке: Хлевнюк О. В., Горлицкий Й. Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры. М.: РОССПЭН, 2011.
7
Там же. С. 177, n. 8.
8
Там же. С. 54.
9
. Независимая газета. 1993. 4 марта. С. 5.
10
См. Sheila Fitzpatrick, On Stalin's Team: The Years of Living Dangerously in Soviet Politics (Princeton: Princeton University Press, 2015), 197.
11
Посольство США в Варшаве государственному секретарю, 9 января 1952 г. (Если не указано иначе, ссылки на документы Госдепартамента доступны в микрофильмах, выпущенных в рамках специального проекта издательством University Publications of America, Inc. под заголовком Confidential US State Department Central Files: The Soviet Union, Internal Affairs 19501954 and Foreign Affairs 19501954 под редакцией Пола Кесариса. Я ознакомился с микрофильмом в Библиотеке Ламонта Гарвардского университета, код ссылки: Film A 575.1 (19501954).
12
Посольство США в Анкаре государственному секретарю, 1 февраля 1952 г.
13
Посольство США в Москве государственному секретарю, 1 февраля 1952 г.
14
Harrison E. Salisbury, Moscow Journal: The End of Stalin (Chicago: University of Chicago Press, 1962), 244245.
15
. Foreign Relations of the United States, 19521954, 138th Meeting of the National Security Council, March 25, 1953 (Washington: US Government Printing Office, 1984), vol. VIII: Eastern Europe; Soviet Union; Eastern Mediterranean (далее FRUS, VIII), 963.
16
Salisbury, Moscow Journal, 245.
17
Посольство США в Москве государственному секретарю, 20 июня 1952 г., в FRUS, VIII, 10141015.
18
George Kennan, Memoirs, vol. II (Boston: Little, Brown, 1972), 132.
19
Посольство США в Москве государственному секретарю, 20 августа 1952 г., в FRUS, VIII, 1044.
20
Svetlana Alliluyeva, Twenty Letters to a Friend (New York; Harper & Row, 1967), 206. На русском языке: Аллилуева С. И. Двадцать писем к другу. М.: Известия, 1990.
21
Salisbury, Moscow Journal, 324.
22
Китчлу наряду с Махатмой Ганди был лидером движения за независимость Индии. Будучи мусульманином, он выступал против разделения Индии на мусульманскую и индуистскую страны. Он сблизился с Коммунистической партией Индии и возглавлял как Всеиндийский, так и Всемирный совет мира (последний активно поддерживался СССР), благодаря чему стал лауреатом Сталинской премии «За укрепление мира между народами». Кремль ценил его дружбу. 10 марта Правда разместила фотографию Китчлу, запечатленного во время церемонии прощания со Сталиным в Колонном зале. За редкими исключениями этой чести удостаивались только лидеры коммунистических партий.
23
Salisbury, Moscow Journal, 327.
24
Когда 4 марта было объявлено о болезни Сталина, американский поверенный в делах Джейкоб Бим вспомнил о встрече Сталина с Меноном и Китчлу, которая произошла всего несколькими неделями ранее. Поскольку после встречи оба они заявляли, что Сталин прекрасно себя чувствует, Бим связался с Госдепартаментом и сообщил, что, по его мнению, удар был «неожиданным, и к нему, скорее всего, не успели подготовиться». Далее он рассуждал о том, что «посольство считает маловероятным, что один из двойников Сталина, о которых давно ходило множество слухов, даже если они реально существуют мог занять его место, а его смерть могла быть скрыта сколько-нибудь долго». См. FRUS, VIII, 1084.