Такое положение в государственной экономике не было, в общем-то, тайной для партийных руководителей страны. Характерны в этом плане впервые опубликованные письма Ф. Дзержинского, написанные в 1926 г.
"Система управления нашим хозяйством от верху до низу должна быть в корне изменена.
Эта система (ВСНХ В. Х.) ныне является пережитком, вреднейшей преградой дела. Она основана на формальной взаимозависимости формально равноправных, друг другу не подчиненных частей; она основана на полной безответственности; она основана на принципе постоянной проверки всех деталей работы и неслыханно разветвленных параллелизмом работ. ВСНХ не может распорядиться вверенными его наблюдению ни имуществом, ни деньгами, ни изделиями"
"Каждое дело восходит в СТО, а затем и в Политбюро. Система снятия всякой ответственности находит, таким образом, свою санкцию и оформление. Людей, отвечающих за вверенное им дело, нет".
"Вопросы, возникающие на заводе, не могут быть быстро разрешены. Они должны пройти все стадии, все согласования и в случае разногласий дойти до СТО.
Отсюда тысячи тысяч комиссий. При нашей системе они неизбежны какими бы ругательствами мы ни разражались.
Отсюда у нас хорошие работники сходят с ума и занимаются «писаниями» Отсюда мы кормим сотни и сотни тысяч людей излишне, отсюда неслыханные потери в народном хозяйстве. Отсюда аппараты объедают рабочих и крестьян".[24]
Председатель ВСНХ знал, о чем писал. Но если не знать, кем и когда это написано, то эта предельно откровенная и точная картина государственной централизованной экономики применима без малейших изъятий к любому периоду нашей 70-летней советской истории.
Между тем, эту бестолковщину и мертвечину, захватившую пока лишь часть народного хозяйства страны в обязательном порядке, предполагалось распространить на всю экономику. Большевистскими руководителями СССР двигал в данном случае не здравый смысл и прагматизм, а марксистская догма: " понятие социалистического хозяйства предполагает строго проводимую планомерность всего хозяйственного процесса"[25] и ленинское предначертание.
Важным шагом в реорганизации системы управления промышленностью стало принятие "Положения о государственных промышленных трестах", утвержденное ВЦИК и СНК СССР 29 июня 1927 г. Оно отражало сужение рамок свободных рыночных отношений и быстрое усиление планового начала в экономической жизни. Здесь еще сохранялось указание, что трест действует на началах коммерческого расчета, но в соответствии с плановыми заданиями, утверждаемыми вышестоящим учреждением. В общем-то, эта двойственная формулировка, характеризующая функционирование предприятия, в последующем, так или иначе, за исключением военного времени сохранялась всегда. Но фактически до 1965 г. абсолютно превалировало плановое начало, так что от коммерческого (а, вернее, хозяйственного) расчета ничего не осталось. В учебниках в этот период он так и назван формальный хозрасчет, т. е. одно название. В этом смысле символично такое признание: бывший министр финансов Б. Гостев с нескрываемым сожалением рассказывал, как в сталинские времена ежегодно 31 декабря у всех предприятий просто забирали деньги в бюджет. Одним махом.[26] Как ни парадоксально, но в этом выражена вся суть хозрасчета этого любимого дитя советского социализма. Как экономический центр решит (а, в конечном счете «хозяин» в партии), так и будет предприятие с деньгами или без них от него самого это мало зависело. Но пока еще до этого абсурда дело не дошло. Все было впереди.
По мере укрепления планового начала рыночная самостоятельность трестов сужалась. Государство в плановом порядке стало определять размеры производства, себестоимость, ассортимент и цены продукции, размеры и источники снабжения предприятия. Тенденции на свертывание нэпа и усиление централизованного планового начала особенно усилилась с разработкой и осуществлением первого пятилетнего плана. Первый пятилетний план разрабатывался в нескольких вариантах: отправном и оптимальном. Кроме того, существовали наметки ХУ съезда партии, которые были наиболее умеренными. Их выполнение предполагало 16 % темп прироста промышленной продукции, отправной вариант предполагал 18 % прирост, а оптимальный 2022 %. После некоторой борьбы XYI партконференция в 1929 г. высказалась за оптимальный вариант. В последующем задания по некоторым видам промышленной продукции (нефть, тракторы и др.) были еще более повышены.
Можно сказать, что, именно, курс, взятый на индустриализацию через пятилетние планы, стал детонатором, взорвавшим нэп. Для индустриализации нужны были финансовые средства, их можно было взять только в деревне путем изъятия у крестьян зерна, продажи его за рубеж и на вырученную валюту покупки техники. События по свертыванию нэпа начали развиваться стремительно. В 1928 г. для увеличения хлебозаготовок начинают применяться чрезвычайные меры: обходы дворов с целью конфискации хлебных «излишков», обыски, заградительные отряды. Страна фактически возвращается к разверстке. Официально это еще отрицается, и незаконные меры осуждаются, но на закрытых совещаниях Сталин требует применения против кулаков чрезвычайных мер и скорейшего создания колхозов. Очевидно, именно с этого времени получает широкое распространение и становится нормой система тотальной фальсификации, когда говорится одно, а делается прямо противоположное.
Против крестьянства, его лучшей части, развязывается настоящая война. Голытьбу, усиленную мощью государства, натравливают на тех, кто своей головой и руками смог достичь благополучия в награду за разорение наиболее продуктивных хозяйств часть имущества отдается деревенской бедноте.
У различных исследователей события этого периода получили разные названия: "революция сверху"[27], контрреволюционный переворот. Предполагается, что Сталин изменил предначертаниям своего учителя и повел страну не в том направлении. Но это принципиально неверно. Выше приводились аргументы, доказывающие то, что начал делать Сталин это не только не противоречило взглядам В. И. Ленина, но прямо являлось осуществлением ленинского плана построения социализма в СССР. В этом смысле бытовавшее в то время выражение: "Сталин это Ленин сегодня" очень верно. Речь не идет, конечно, о различных деталях этих событий, на которых сказалась жестокая сущность "отца народов", но принципиальный план действий и устройства нового общества был определен В. И. Лениных. В 1928 г. и даже раньше партийным руководством было сочтено: время осуществления ленинского плана пришло. Недаром в речи на пленуме ЦК ВКП(б) 19 ноября 1928 г. "Об индустриализации страны и о правом уклоне в ВКП(б)" Сталин, обосновывая необходимость коллективизации, ссылается на ленинские слова: "Пока мы живем в мелкокрестьянской стране, для капитализма в России есть более прочная экономическая база, чем для коммунизма"[28]. Новым административным давлением на крестьянство, разворачиванием коллективизации Сталин решил ликвидировать эту "экономическую базу капитализма". В этом смысле нэп стал жертвой марксистко-ленинской теории.
Создание колхозно-совхозного строя в деревне явилось гениальным изобретением по беспрепятственному изъятию прибавочного и в значительной мере необходимого продукта у крестьянства почти задаром. Степень эксплуатации крестьян со стороны государства возросла гигантски: уже в 1929 г. заготовки, а вернее изъятие зерна у крестьянства, даже при несколько снизившемся производстве, возросли в сравнении с 1928 г. более чем в 1,5 раза, в 1930 г. более чем в 2 раза, основная часть дополнительно изъятого хлеба пошла на экспорт.[29] Колхозная система сделала ненужной проведение какой-то особой крестьянской политики, приспособления власти к интересам крестьянства. Теперь изымать сельскохозяйственную продукцию не составляло никакого труда, она ведь перестала быть собственностью кого-либо, а фактически назначаемые председатели колхозов были призваны проводить интересы партийного руководства. (В этом смысле интересный факт. Во время Отечественной войны колхозы в своей массе уцелели, что дало возможность их апологетам говорить о их жизненной силе. Между тем, немцы не стали их разгонять т. к. их вполне устраивал сложившийся механизм изъятия сельскохозяйственного продукта. У свободного частного производителя задаром забрать продукт не так-то просто: он будет всеми возможными способами сопротивляться этому. В колхозе же достаточно сменить председателя, и продукция пойдёт в том направлении какое нужно власти).
Реорганизация деревенского уклада нужна была не сама по себе, а лишь как источник индустриализации в промышленности. Это позволило резко увеличить норму накопления, которая в годы первой пятилетки достигла рекордного уровня: 38 % отношения валовых капиталовложений к национальному доходу.[30] Но как утверждается в ряде исследований такое раздувание производственного накопления не стало фактором ускорения экономического развития. Наоборот. В сельском хозяйстве объем производства в первой пятилетке упал на 20 %, в промышленности ежегодные темпы прироста по сравнению с годами нэпа упали по некоторым оценкам в 3 раза (с 25,5 до 9 %), национального дохода почти в 2 раза (о 14 до 8 %), по другим оценкам падение национального дохода составило более чем в 5 раз (с 18 до 34 %). В целом темпы роста по многим важнейшим видам продукции в 30-е годы оказались значительно более низкие в сравнении с годами нэпа.[31]
Ускоренная индустриализация, сопровождаемая расширением административных методов хозяйствования, вела к значительному снижению эффективности использования всех факторов производства. Вслед за падением темпов роста экономики снижался уровень жизни населения. По подсчетам А. Н. Малафеева, номинальная заработная плата рабочих и служащих увеличилась за 19281932 гг. в 2,26 раза, а индекс цен государственной и кооперативной торговли вырос в 2,55 раза. В результате реальная заработная плата в 1932 г. составила 88,6 % уровня 1928 г.[32] Фактически индустриализация финансировалась за счет снижения уровня жизни населения. Ухудшилось качество жизни, особенно в деревне возросла смертность.[33] С 1928 г. и по 1935 г. в стране действовала карточная система.
Проведение индустриализации и коллективизации шло на фоне быстрого свертывания товарно-денежных отношений и расширения командных методов управления, которые при нэпе все-таки не были всеохватными. Важным шагом стало постановление ЦК ВКП(б) "О реорганизации управления промышленностью" в декабре 1929 г. Поэтому постановлению тресты упразднялись и основным хозяйственным звеном становились отдельные предприятия, переводимые на хозяйственный расчет. Тресты как промежуточное управленческое звено ограничивали воздействие центра на отдельное предприятие, поэтому они были упразднены. Подчинение предприятий воздействию центра усилилось. Кардинально были сменены цели его деятельности: вместо прибыли на первое место выдвигалось требование максимального увеличения выпуска продукции, оно закреплялось в плане, и снижения себестоимости. Поэтому насчет хозрасчета обманываться не стоит.
Одновременно с усилением административного подчинения центру первичного звена шла реорганизация и усиление самого экономического центра. Усиливалось отраслевое управление. Постановлением ЦК ВКП(б) от 25 декабря 1931 г. "О практической работе хозяйственных организаций" из ведения ВСНХ СССР были выделены легкая, лесная, деревообрабатывающая промышленность. А уже в январе 1932 г. ЦИК и СНК СССР было принято решение о преобразовании ВСНХ в общесоюзный Народный комиссариат тяжелой промышленности. В составе аппаратов созданных наркоматов были образованы главные управления (главки), руководившие предприятиями по соответствующим отраслям промышленности.
Таким образом, в основном было завершено создание отраслевой системы управления, ставшей скелетом административной системы, которая к этому времени фактически полностью вытеснила рыночные отношения. Эта система управления в своих основных элементах сохранялась неизменной до конца 80-х годов.
Нарастание планово-командных начал и одновременно свертывание коммерческих основ в деятельности предприятий особенно явственно проявилось в кредитной реформе 1930 г. В результате проведения реформы сложилось положение, когда Госбанк встал на путь огульного кредитования "под план" предприятий. Это создавало стимул у хозяйственных органов завышать плановую потребность в денежных средствах, все равно она покрывалась из кармана государства почти автоматически, без учета полученных реальных результатов. Автоматизм кредитования дополнялся вторым новшеством автоматизмом в расчетах. Госбанк начал оплачивать счета поставщиков независимо от согласия покупателя, даже не уведомляя его. Это, конечно, создавало отличные условия для безалаберности и безответственности.
Не надо было заботиться ни о качестве, ни о комплектности поставок, достаточно было предъявить банку документ, подтверждающий факт отгрузки, чтобы деньги автоматически были переведены со счета покупателя. Такая практика не могла способствовать точному соблюдению договорных отношений, разрушала экономическую ткань единого народного хозяйства.
Как выражение полного пренебрежения какими-либо принципами хозрасчета, о которых и в это время продолжали печься официальные постановления, было введение для предприятий единого счета в банке, на которых уже не различалось где собственные средства, где заемные. Все едино и всем распоряжался Госбанк. Фактически государство через банк установило абсолютный контроль над всеми финансами предприятий и в любой момент могло распорядиться ими по своему произволу. Очевидно, именно с этих времен началась практика, о которой тосковал бывший министр финансов Б. Гостев, когда под Новый год государство просто конфисковывало у предприятия финансовые средства. Помешать этому не мог никто.
Установившийся в результате кредитной реформы порядок окончательно подорвал тот куцый хозрасчет, который еще оставался от нэпа. Эти новшества делали в принципе излишними и финансы, так как не нужно было уже зарабатывать и в своем движении они оторвались от реального производства.
Позже предпринимались попытки исправления этих явных несуразностей, но до конца изжить такую практику так до конца 80-х годов и не удалось. Это было и невозможно, т. к. такая практика по своей внутренней логике вполне соответствует системе командной экономики, в определенном смысле являлась одним из ее столпов.
Другим ярким примером наступления новых времен Административной Системы стало осуществление налоговой реформы, которая проводилась на основании постановления ЦИК и СНК СССР от 2 сентября 1930 г. В постановлении указывалось: С ростом и укреплением обобществленного сектора народного хозяйства и резким сокращением частного сектора, с усилением планового начала в народном хозяйстве в целом и в отдельных предприятиях, действующая налоговая система перестала соответствовать состоянию и организации народного хозяйства.[34]
Налоговая реформы упростила взимание налогов: подавляющая их часть для государственных предприятий была объединена в два платежа: налог с оборота и отчисления от прибыли. Но реформа не свелась лишь к упрощению системы платежей, она значительно увеличила размеры изымаемой прибыли у предприятий. Это хорошо видно из данных о распределении прибылей госпредприятий до и после реформы (в % к итогу).
Таблица 1
Источник: В. П. Дьяченко-. "История финансов". М., 1978 с.
Как видим, в государственный бюджет изымалось 81 % прибыли, а то, что оставалось, так же жестко было расписано по фондам. Кроме того, надо, иметь в виду, отчисления производились по плановой, а не по фактической прибыли. А это могло означать и более высокую ставку фактических отчислений, т. к. предприятие по факту могло получить меньшую от плана прибыль. (В 19311932 г. этот недостаток был исправлен, но в любом случае отчисления в бюджет оставались сверхвысокими).