Начались журналистские будни. Поначалу Вадим с энтузиазмом окунулся в новую для себя атмосферу Средней Азии, увлеченно живописал ее колорит и экзотику, но быстро выяснилось, что в газете от него ждут не цветистых очерков об узбекском быте, а сухих отчетов о том, как осуществляется индустриализация и выполняются производственные планы. Он мечтал о путешествиях в горы и пустыни, а его уделом стали челночные снования по душному городу и бодрые репортажи с чаефасовочных фабрик и винных заводов. Тоска зеленая!
Испепеляющее туркестанское лето достигло пика. Вадим, взопревший, задыхающийся, с вываленным, как у собаки, языком, мотался на велосипеде из конца в конец Самарканда, чтобы потом, в корреспондентской, больше похожей на духовку, печатать на раздолбанном «Ремингтоне» кондовые строки о передовиках и отстающих. Он возненавидел беспросветную рутину, мысленно проклинал ретрограда Бабскера и всех его кураторов и дошел до того, что стал задумываться о бегстве в Москву. Там его ждали друзья, невеста, ждала интересная работа Пес бы с ними, с политическими распрями! Как говаривал Макар Чубатюк: «Кому суждено быть повешенным, тот сам себе балбешник расколотит». Все лучше, чем коптиться под безжалостным солнцем, сочиняя дежурную белиберду, которую никто не читает.
Но на исходе июля, после очередной скучнейшей планерки, когда Вадим, закрыв блокнот, где вместо конспекта редакторской речи были намалеваны голые бабы, собирался уходить, Бабскер остановил его и пригласил к себе в кабинет.
Будьте добры, Вадим Сергеевич, задержитесь, попросил он с приторной вежливостью. Хочу вас кое с кем познакомить.
Вадим подавил вздох и настроился на встречу с каким-нибудь почетным хлопкоробом, однако в апартаментах редактора под портретом Навои сидел мужчина южнославянской наружности, облаченный в строгую пиджачную пару, еще и с галстуком. Раньше Вадим таких выпендрежников в Самарканде не встречал. Узбеки в основном ходили в национальных халатах, а русские, большинство из которых появилось здесь еще при царизме, старались одеваться во что-нибудь легкое, светлых тонов. А у этого костюм был черный. И что удивительно, незнакомец в пиджаке не потел, даже челка на покатом лбу не слиплась топорщилась пушистым хохолком.
Чиновник, подумал Вадим. И ошибся.
Имею честь, Бабскер сотворил подобострастный реверанс, представить вам профессора Вранича. Он из Белграда. Археолог, академик
Научник Королевской Академии, поправил гость и поднял бородавчатый палец. То е фундаментально.
Он изъяснялся с характерным для балканцев акцентом.
Очень приятно. Вадим взглянул на него с интересом. Белград неблизко Надо полагать, вы к нам по делу?
Вранич! Фамилия в масть. Острый нос наподобие птичьего клюва, смоляного цвета костюм, вдобавок и голос каркающий.
Наш репортер Арсеньев, запоздало представил Вадима Бабскер и присовокупил для вескости: Из Москвы. Прибыл к нам на стажировку.
Тонкости биографии собеседника научник пропустил мимо ушей. Закинул ногу на ногу и сцепил пальцы на коленке.
Я был в Москве, разъяснил он. Межнародна конференцие. И вдруг позавчера телефонский позыв из Самарканда.
Бабскер, чувствуя, что сербу сложно выстраивать фразы на чужом языке, скороговоркой дополнил:
Господина Вранича проинформировали, что вблизи кишлака Алтынкан, что под Самаркандом, предположительно находится нетронутый памятник старины, в котором могут содержаться исторические и не только исторические ценности чавк-чавк Он специализируется на Ближнем и Среднем Востоке, поэтому прервал участие в конференции и срочно вылетел сюда.
Предположительно? переспросил Вадим. А откуда сведения?
Научник выудил из внутреннего кармана пиджака листок с оборванными краями, положил на стол и бережно расправил.
Карта. Судя по арабскому напису, означена фортеция. Наименование: Янги-Таш, у гречан Новая Ниса. Напис кажет, что она бережет вредности.
Вадим, которому в годы войны доводилось служить с выходцами из Сербии, вовремя вспомнил, что «вредность» на их наречии означает «ценность».
Господин Вранич, снова затянул Бабскер, сказал мне, что в четвертом веке до нашей эры эти края захватило войско македонцев, которые возвели здесь множество крепостей. Вследствие изменения климата часть строений чавк-чавк была занесена песком уже через несколько веков, поэтому они избежали разрушения при нашествии монголо-татар.
Такое, важно прокаркал научник. Фортеции стоят нетакнутые не-тронутые. Але мы не знамо точно, где. Карта указуе. И он постучал ногтем по ветхому листку.
Вадим придирчиво рассмотрел начертанный синими чернилами план.
А вы уверены, что она подлинная? Откуда она вообще взялась?
Ему рассказали, что в начале лета гарнизон, охранявший кишлак Алтынкан, подобрал в пустыне труп неизвестного, у которого за пазухой и обнаружился заветный листок. Была проведена тщательная экспертиза, установившая, что бумага и чернила, коими сделана надпись и начерчена схема, изготовлены по средневековой рецептуре.
Подделка? усомнился Вадим, по роду своей деятельности сталкивавшийся с куда более изощренными фальсификациями.
Нет, опередил раскрывшего рот научника Бабскер. Имеется заключение трех уважаемых ученых из Москвы и Ленинграда. Они подтверждают подлинность документа.
Хм И что же это за ценности, о которых в нем говорится?
Вранич сердито зыркнул на болтливого редактора и отрывисто произнес:
Арабист сработал перевод. Текст такой: «Овде лежи то, что допоможет овладать миром». Больше никаких словес.
«Здесь лежит то, что поможет овладеть миром», повторил Вадим, как заклинание.
Он был заинтригован. Заброшенная крепость, загадочный манускрипт, ключ к завоеванию мира Мистический роман, да и только!
Но при чем здесь я, Самуил Ноевич? повернулся он к начальнику. В истории я не дока, в проводники тоже не гожусь дальше Самарканда никуда не ходил, дорог не знаю
Проводники найдутся, заверил его Бабскер. Господин Вранич выразил желание лично раскопать крепость и получил поддержку на самом высоком уровне. Редактор возвел очи к потолку. В нашей стране пока что нет археологов с таким колоссальным опытом, поэтому его услуги чрезвычайно важны. А вы чавк-чавк Вы ведь жаловались мне, что производственная хроника вам опостылела.
Вы предлагаете мне новую тему?
Именно! Будете сопровождать господина Вранича в экспедиции, а потом напишете материал о сенсационной находке, если она случится. Пусть наши читатели увидят, что Узбекистан богат не только чаем и хлопком.
Вадим уже достаточно хорошо изучил натуру редактора и понимал, что тот озабочен не столько перспективой заполучить достойный материал для газетных полос, сколько желанием угодить иностранцу, который, несомненно, перед прибытием в Самарканд заручился такими рекомендациями, что мама не горюй. Подсуетиться, оказать содействие в расчете на последующую милость все это в духе пройдошистого Бабскера.
А хоть бы и так! Вадим испытал радость, предвкушая расставание с этим жвачным, а заодно и с каменными оковами города, где поистине ощущаешь себя чугунком, задвинутым в зев натопленной печи.
Меж тем, высокообразованный серб, наблюдая за ним, повел себя как-то не по-ученому. Он протянул руку и пощупал предплечье Вадима. Выразил удовольствие.
Бицепс добр. Это е хорошо Стрелять знаете как?
Знаю, ответил Вадим, слегка замешкавшись. А зачем?
Пустыня има разбойники. Можата, придется держати оборону А лопатой управляете?
Тут-то и вскрылась подоплека, о которой умолчал хитрюга Бабскер. Несмотря на щедрое финансирование, которое получил Вранич по линии Академического центра Наркомпроса, ему удалось залучить в свой отряд лишь двух добровольцев из местных. Они согласились довести его до нужного места и пособить с раскопками. Остальные же, узнав, куда отправляется экспедиция, отвечали отказом: их страшили длительные переходы по безводным песчаникам и вполне вероятные столкновения с рыскающими в округе бандами. Поэтому научник хотел видеть в лице Вадима не неженку-щелкопера, а полезного помощника чтобы и в ружье можно было поставить, и к копанию привлечь.
Осознав это, Вадим не испытал обиды. Серб рассуждает здраво, ему не нужен в походе балласт, зато нужны смелые, сильные и выносливые люди.
Согласен. Когда выступаем?
* * *
Выступили на следующее утро. Снаряжения взяли минимум: два котелка, пшено, сухари, фляги с водой, компас и одну палатку на всех. Из оружия по винтовке и револьверу на брата, плюс запас патронов. Идти предстояло верст полтораста, маршрут проложили таким образом, чтобы он вел от кишлака к кишлаку. Ночевать предполагалось у дехкан, у них же за плату рассчитывали пополнять запасы провианта. Вадим удостоверился, что простые узбеки те, что не заняты лихоимством радушны и приветливы, и не откажут путникам ни в ужине, ни в ночлеге.
Для передвижения выбрали верблюдов наиболее неприхотливых и свыкшихся с засухой животных. Вадим в своей прежней жизни никогда не ездил на верблюде, но думал, что это несложно. Смирный мохнач лежал себе на песочке, подогнув ноги и меланхолично двигал челюстями. Вадим забрался в седло, представлявшее собой подобие пенька, прикрепленного между горбами. И тут верблюд начал подниматься. Распрямил задние ноги, и Вадима швырнуло вперед. Зарывшись в густую шерсть, он схватился рукой за основание седла, чтобы не выпасть. Верблюд, к счастью, без промедления разогнул все свои конечности, и положение седока выровнялось. Однако понадобилось немало времени, чтобы приноровиться к езде. Шаг у верблюда совсем не лошадиный, порывистый, и Вадиму пришлось судорожно цепляться за упряжь, чтобы оставаться в седле.
Что до охраны, то первые верст пятьдесят отряд, состоявший из четырех человек, сопровождали полтора десятка красноармейцев из самаркандского гарнизона. Когда забрались глубоко в пустыню, Вранич стражников отпустил. Для многочисленного каравана требовалось много воды и пищи, а научник хотел двигаться налегке, не снижая скорости. Он загодя разузнал, в каких кишлаках размещены части Красной Армии, через них и намеревался идти. Кипа бумажек с грозными печатями позволяла ему диктовать условия командирам всевозможных рангов, и те безропотно (ну, почти) выделяли сопровождение.
Спутники неуклонно продвигались к намеченной цели. Единственная загвоздка вышла в предпоследнем кишлаке. За день до появления экспедиции он подвергся налету басмачей из банды Керим-бека, наводившей ужас на весь район. Десять красных конников полегли в бою, а дехкане были настолько перепуганы, что носа не высовывали из домов. Вранич тряс официальными бумагами, звенел золотыми червонцами не подействовало. Никто не рискнул отправиться вместе с ним к Алтынкану, до которого оставалось два дневных перехода.
Швырлы кукавные! в сердцах ругнулся интеллигентный серб, и соотрядники, проведя краткое совещание, решились предпринять марш-бросок вчетвером.
Первый дневной переход завершился без приключений. С погодой повезло набежали тучки, загородили палкое солнце и умерили жару. Вадим качался на верблюде, растелешившись до майки и по-пиратски повязав на голову платок. Открытые участки тела были обожжены, пошли пузырями и нещадно зудели. Вранич же вот оригинал! обрядился в полувоенную куртку, штаны с гетрами, препоясался ремнем, нацепил на голову пробковый шлем и стал похож на британского колонизатора. На верблюде он восседал, словно шейх, и оттуда, с верхотуры, покровительственно оглядывал туркестанские дали.
На ночь примостились у подножия бархана, поставили палатку, а снаружи развели костерок, возле которого, согласно уговору, должны были посменно нести караул нанятые в Самарканде волонтеры. Они натаскали саксаула, и тот занялся с первой же спички, горел без искр и копоти. Недаром знатоки считают его идеальным топливом, близким по теплоотдаче к каменному углю. Немаловажный нюанс, если учесть, что ночами пустыня остывает и дневная парилка сменяется весьма ощутимым холодом.
В этот вечер, предвкушая скорое прибытие в точку предстоящих изысканий, Вранич пребывал в сносном расположении духа, что случалось с ним нечасто. Вадим воспользовался моментом и задал вопрос, который вертелся на языке с того самого разговора в кабинете у Бабскера:
«Поможет овладеть миром» Как по-вашему, что имеется в виду?
Научник ответил не сразу, раздумчиво пошевелил дремучими бровями.
Тяжко разумети. Что угодно. Имя кишлака указует на залежи дорогих металлов. «Алтын» по-узбекски «злато». Але до меня то не был бы интерес. Желаю найти неку антику древность.
Вадим подспудно желал того же, его распирало от стремления соприкоснуться с чем-то необычайным, дошедшим до современности из глубины тысячелетий. Но разум подсказывал ему, что и золотоносные залежи тоже неплохо: знатное подспорье для молодой Страны Советов. С таким подарком для Наркомфина можно, пожалуй, в Москву с триумфом вернуться все грехи простят.
Переполненный сладостными грезами Вадим задремал. Во сне особенно крепком после многочасового перехода ему явилась мифическая пещера Али-Бабы, а в ней несметные богатства в кованых сундуках с откинутыми крышками. Все это сверкало, переливалось, слепило и будоражило
Пробуждение, однако, развеяло радужные сны в прах. Вадим обнаружил себя связанным по рукам и ногам веревкой из шершавого растительного волокна. Рядом, на циновке, которую постелили с вечера в палатке, лежал в столь же беспомощном виде Вранич.
Что стряслось? выдохнул Вадим. Кто это нас?
Злыковцы злодеи, промолвил тот вполголоса и протянул сомкнутые запястья. Помогите ослободить.
Винтовки, поставленные у входа в палатку, отсутствовали, но вещмешки все еще лежали в головах вместо подушек точно так, как их положили вчера. А там, между прочим, револьверы. Но как до них добраться?
Вадим впился зубами в веревку, которой были скручены руки научника. Грыз остервенело, раздирая десны, и, безусловно, справился бы с задачей, но палатка раздернулась, и в нее заглянул узкоглазый грабитель в чалме. Он бесцеремонно взял Вадима за лодыжки и вытащил наружу.
Худшие предположения оправдались. Самаркандцы, живые и невредимые, сидели возле догоравшего костра и обменивались беззаботной тарабарщиной с еще одним злодеем таким же, как тот, что выволок Вадима из палатки. Смысл произошедшего уяснил бы любой глупец: наемники Вранича оказались предателями. Допетрили, что у иноземца денег куры не клюют, и замыслили обобрать его. Где-то в пустыне обретались их сообщники, ждали условного сигнала. Сегодняшней ночью им представился верный шанс, вернее не придумаешь. Теперь жизни двух беспечных европейцев висят на волоске. И этот волосок уже, считай, оборван. Грабителям нет нужды проявлять гуманность: заберут мошну, а жертвам перережут глотки. Если кто-нибудь когда-нибудь и наткнется на брошенных под барханом мертвяков, то преступникам это уже ничем не грозит их и след простынет.
Увидев Вадима, изменники загоготали, и один из них по имени Нурали крутанул барабан нагана. В русскую рулетку, что ли, предложат сыграть? Им торопиться некуда, могут и поглумиться.
Но произошло неожиданное. Из кромешной тьмы, окружавшей разреженный пламенем пятачок возле палатки, вывалился старикан в ветхом рубище до колен, линялой тюбетейке и с котомкой за плечами. В руке он держал увесистый посох.
Ассалам алейкум, пропел он, поклонившись, и добавил еще что-то по-узбекски, Вадим не разобрал.
Лиходеи злобно закрякали на него, замахали оружием, прогоняя прочь. Старичок не стушевался, перевел свои внимательные глаза на связанного Вадима, вопросил все так же напевно: