Еппе Мордонст (биолог из Данни): Я был на Ямале и видел, как за 15 лет работы геологов там изменилась природа. Особенно бросаются в глаза старые машины, оборудование, металлолом. Как вы думаете все это убирать?
И. И. Мазур: Может быть, мои ответы вас не до конца удовлетворяют, поскольку я занимаюсь лишь одним аспектом обсуждаемой проблемы. Вся техника, которую вы там видели не нашего ведомства. Она может принадлежать геологам или буровикам. Мне проще говорить про Ямбург, где давно работают наши подразделения. Там мы разбили территорию на части, с которых последовательно убираем не только технику, но также старые поселки и все следы строительства. У нас это называется рекультивация. В 1992 г. мы должны закончить все работы, провести рекультивацию и уйти с Ямбурга. Аналогичная программа есть для Ямала, только сперва мы там должны навести порядок после изыскателей, a уже потом получим разрешение на строительство. То, что вы видели издержки тех времен, когда экологическим проблемам уделялось слишком мало внимания.
Анатолий Желудков (комитет самоуправления Братеево, Москва): На уровне слухов ходит информация о пяти химических заводах, которые собираются строить в Тюменской области на ямальском газе. В каком состоянии находятся переговоры с зарубежными фирмами, участвующими в строительстве?
И. И. Мазур: Информации достаточно в прессе, поэтому скажу лишь, что в планах на 1990 г. у нас этих объектов пока нет. Окончательное решение примет правительство, после этого я смогу сказать что-то более конкретное. Опять же, если хотите знать моё мнение, то я думаю заниматься переработкой газа надо. Что касается поставок газа в другие страны, то пока мы их обеспечиваем. Думаю, что сможем выполнять их дальше и без Ямала.
Нормативный срок строительства газопровода типа Ямал западная граница СССР составляет четыре года. Мы ещё к нему не приступали. Так что перспективы пока весьма отдалённые.
Прежде чем завершить нашу встречу, мне хотелось бы выслушать конкретные предложения по будущему сотрудничеству в поиске оптимального решения ямалских проблем. Чтобы и газ добыть, и природу сохранить, и чтобы местные жители были довольны. Я сам «зеленый», в министерстве занимаюсь экологическими проблемами, представляю наше министерство в «Экологическом фонде СССР». Мы за плюрализм в этих делах. Я вам благодарен за столь заинтересованное отношение к нашим общим проблемам. Мне не хотелось бы отвечать на вопросы «в общем», поэтому давайте сотрудничать! Мы готовы в 1990 г. принять от вас делегацию специалистов.
Владислав Ларин: Разумеется, по результатам первой поездки нельзя делать окончательные выводы. Это было лишь знакомство с проблемой на месте. Но теперь участниками поездки создана международная организация, названная «Северная ямальская экспедиция», которая будет иметь представительства во всех странах, эксперты из которых приняли участие в нашей первой экспедиции. Цель всестороннее изучение проблем, связанных с освоением Ямала и препятствование непродуманным действиям в этом крайне неустойчивом регионе. Первый вывод экспедиции: для детального изучения проблемы необходим мораторий на любое промышленное строительство в регионе до 2000 г. Это срок, минимально необходимый для исследований, учитывая слабую изученность природы полуострова. Спешку и принесение экологических требований в жертву экономическим соображениям сего дня никто не поймет и не примет.
Разлив
Spill out
Журнал Президиума АН СССР «Энергия: экономика, техника, экология», 3, март 1991 г.
Беседа состоялась в ноябре 1990 г., Москва.
Авторский текст Владислава Ларина.
Мы уже писали о ветхости сети наших трубопроводов и делались они давно, да и качество нередко отличалось от требуемого. Уже сейчас ремонтники говорят, что есть участки, на которых труба состоит сплошь из заплат. Координатор проекта «Экологической спасательной службы Западной Сибири», кандидат биологических наук Владимир Лоллиевич Замойский побывал на месте одного из аварийных разливов нефти недалеко от Сургута в Тюменской области. Он рассказал об увиденном нашему специальному корреспонденту.
Авария
В конце 1989 г. в районе Сургута, на реке Нижний Сортым, произошла авария, вызвавшая разлив нефти в объёме от 10 до 15 тыс. куб. м. В результате давление в трубе понизилось и местное начальство отправило на трассу людей, чтобы выяснить где происходит утечка. Но зима была снежная и люди ничего не нашли. А может, и не искали особенно. Давление в трубе увеличили в полтора раза чтобы компенсировать расход на потерю. Этим и ограничились
Нельзя сказать, что этот разлив оказался уникальным. Подобных происшествий, хотя и меньшего масштаба, только в Ханты-Мансийском автономном округе происходит до 900 случаев в год. Но на его примере можно наглядно увидеть размеры бесхозяйственности в нефтегазовом комплексе, и как результат ущерб окружающей среде и народному хозяйству.
Говорят, что место аварии обнаружили случайно уже весной ехал охотник на снегоходе и провалился в образовавшееся нефтяное озеро. К счастью, для него всё обошлось, а место разрыва трубопровода таким образом обнаружили. Причем, недалеко от этого места находится поселок. Если хотя бы в поселках вдоль трассы трубопроводов были опытные наблюдатели, то аварии обнаруживались гораздо быстрее. Что касается причин аварии, скорее всего это результат естественной коррозии металла.
Первый акт об обнаружении места аварии составили в конце марта через три месяца после начала утечки. А потом всё лето продолжалась эта история, и конца ей пока не видно.
В июле с проверкой на место аварии приезжал инспектор комитета по охране природы Сургутского района. Он обнаружил на месте разлива черный дым от горящей нефти и следы лесного пожара. Зато он не обнаружил на своем месте начальника, который отвечал за рекультивацию пострадавшей территории тот накануне ушел в отпуск. Понятно, время летнее пора отпусков, но о приезде инспектора сообщили за неделю. Так что можно подумать, будто не хотел специалист по рекультивации встречаться с инспектором.
Кстати, так и не выяснили кто поджег нефть. Начальства нет, нефть загорелась ночью накануне приезда инспектора, никаких приказов на этот счёт оставлено не было. Так что все «чисто». Точнее грязно.
Очевидно, что с разлитой нефтью надо что-то делать. Самое лучшее собирать и увозить на переработку. Но это довольно дорого. Можно ждать, пока произойдет естественный процесс самоочищения. Но это очень долго. Значит, выход один выжечь легкие фракции, а затем ждать пока произойдёт разложение тяжелых. Так и сделали, только не установлено кто. В результате начался лесной пожар. Вот так ведётся «борьба за экологию».
Когда инспекторская группа приехала на место разлива, то кроме пожара обнаружила там бульдозериста, который на своей технике «обваловывал» нефтяное озеро делал «амбар», как это здесь называется. После того, как легкие фракции нефти выгорят, оставшуюся часть предполагается засыпать землей. Так буквально «рекультиваторы» понимают инструкцию Госкомприроды, которая требует, чтобы после ликвидации не оставалось никаких видимых для глаза следов аварии.
Подобный способ ликвидации следов аварии считается наихудшим, так как засыпанная нефть будет разлагаться гораздо дольше. Кроме того, на засыпанном участке едва ли что-то вырастет в обозримом будущем. На песке вообще растительность появляется медленно, а если под слоем песка находится нефть, то ждать придется гораздо дольше. Так начинается образование северной песчаной пустыни. Кроме того, нефть просачивается в нижние горизонты и загрязняет их. А дым от пожара, состоящий из плохо сгоревших фракций нефти, разносится сильными ветрами далеко вокруг. Так что окружающему пожарище лесу, который не оказался в огне, тоже досталось.
Какие ещё варианты ликвидации последствий разливов нефти существуют? Мало их пока, слишком мало. И практически все они рассчитаны на борьбу с разливами нефти в водоемах. А для суши ничего действенного пока не придумали. Так что лучше бороться с аварией до момента её возникновения.
Спасотряд
Трубопроводы дослуживают свой век. Заменить их в короткие сроки едва ли удастся. Значит, нужно готовиться к тому, что число серьезных аварий будет увеличиваться. Что же, так и придется жителям тех мест любоваться нефтяными озерами, видеть обгорелый лес и пить воду с привкусом нефти? Допустить этого нельзя. Поэтому сейчас «Социально-экологический союз» готовит проект экологической спасательной службы.
Пока речь идет об отряде спасателей, которые могли бы направляться в места аварий, чтобы быстро, грамотно и с минимальным ущербом для природы ликвидировать последствия. Организаторы в первую очередь рассчитывают на студентов, которые проявляют интерес к экологическим проблемам страны. Ждать милости от государства природе не следует, вот и приходится людям самостоятельно организовывать такое дело. Проект получил поддержку заместителя председателя Комитета Верховного Совета СССР по экологии и рациональному использованию природных ресурсов А. В. Яблокова, а это уже солидный уровень.
Начинать учебу предстоит практически с нуля. Все придется разрабатывать и добывать самим нет ни методик, ни средств, ни оборудования. Так что дел впереди достаточно. Но организаторы рассчитывают уже летом этого (1991) года начать работу в Сибири. Если программа пойдет, то перспективы у этого дела открываются широкие.
Начитать предполагается с разливов нефти на суше. Затем на воде. Затем борьба с лесными пожарами и токсичными загрязнителями, а дальше аварии на заводах, радиационное заражение местности, и так далее. Всё это крайне актуально, но эффективных мер борьбы с подобными происшествиями пока нет.
На первых порах база отряда расположится в Тюмени и в Москве. Так что не только отдельные граждане, но и заинтересованные организации могут принять участие в создании спасательной службы. Может, для кого-то это станет профессией и заниматься подобными делами будут специалисты высокого класса.
Освоение или преступление?
Exploitation or crime?
Журнал Президиума АН СССР «Энергия: экономика, техника, экология», 6, июнь 1991 г.
Беседа состоялась в августе 1990 г., Салехард.
Районный государственный инспектор Ямало-Ненецкой окружной инспекции по охране и воспроизводству рыбных запасов Евгений Викторович Лебедев человек достаточно известный на Ямале. С ним встретился наш специальный корреспондент Владислав Ларин, чтобы поговорить о комитетах охраны природы на Севере, да и не только об этом
Евгений Викторович, вы работаете в другом ведомстве, и это позволяет взглянуть на проблемы Госкомприроды и его отделений на местах достаточно беспристрастно. Мне кажется, что в последнее время авторитет этой организации начал падать, практически не успев появиться. Как мне недавно говорил директор крупного харьковского завода, «все они берут, причем берут деньгами, шмотками, продуктами за то, чтобы чего-то не замечать» Что же это за напасть на нашу природу? Её не только портит каждый, кому не лень, так и охранять по-человечески не могут.
Первопричина, в том, что все эти природоохранные комитеты как в центре, так и на местах сформированы из отставных партийных и государственных функционеров, из «блатных» короче, тех людей, которые привыкли неплохо зарабатывать, ничего не давая взамен. А оклады в системе Госкомприроды неплохие. Подобные явления получили такое широкое распространение, что даже попавшие в эту систему желающие работать люди постепенно вязнут, как в болоте.
Кроме того, природоохранные комитеты подчиняются непонятно кому. Когда комитет формируется, председатель исполкома старается подобрать туда более сговорчивых, по возможности «своих» людей. В результате природоохранники спрашивают: чего изволите? не у госпожи нашей Природы, а у чиновника, облеченного властью.
Если же говорить о Тюменской области вообще, и о Ямало-Ненецком округе в частности, то думаю, что для всей этой территории необходим особый статус. Здесь гигантские запасы невосполнимых природных ресурсов нефти, газа, газового конденсата, леса. Прежде, чем что-то делать, необходимо всё продумать, просчитать, собрать весь объём необходимой информации и только потом действовать. Ведь все эти ресурсы невосполнимые!
Но для этого необходимы деньги. Где их взять?
Я не знаю, где берёт деньги Госкомприроды, а наша инспекция находится под пятой Министерства рыбного хозяйства, получая деньги от него. И все наши намерения что-то закрыть или остановить заканчиваются на промысловом совете в министерстве.
Сейчас крайне необходима плата за загрязнение как в Тюменской области, так и по всей стране. Идея эта не нова, поэтому скажу кратко. Все промышленные предприятия, загрязняющие окружающую среду, должны платить отчисления в фонд охраны природы. Причем по мере расширения этих предприятий количество отходов может увеличиваться. За это увеличение должна взиматься плата гораздо более высокая, чем за прежнее, «нормативное» загрязнение. Это неизбежно заставит предприятия подбирать для себя не первую попавшуюся технологию, а лучшую из имеющихся. Вот на эти средства и должен существовать Госкомприроды.
Необходима и реальная законодательная поддержка. Скажем, инспектор должен быть не ведомственным, а государственным. Пока же я открываю свое удостоверение и читаю на первой странице «государственный инспектор», а на второй Главрыбвод, Министерство рыбного хозяйства. Так чей же я?
Скажем, сегодня я выношу постановление о закрытии предприятия рыбной промышленности, а мне говорят: голубчик, ты объявляешь локаут полутора тысячам человек, сядь, пожалуйста, на место и не дергайся. Люди должны работать, они должны хорошо зарабатывать, но в то же время должны сознавать, что их заработок приводит к вреду для природы. Только нормальная финансовая зависимость может позволить нам управлять этими процессами.
Насколько я знаю, проблема будущего Ямала: «осваивать не осваивать», а если осваивать, то когда и как волнует многих граждан. Причем не только в нашей стране. Между тем, в связи с неопределенностью энергетической программы, неясно и с Ямалом. Каким видится недалекое будущее полуострова Ямал?
Два года назад десять тысяч строителей только ждали команды, чтобы начать работу. Все были уверены, что Ямал будут осваивать традиционно «в лоб», со всеми соответствующими издержками. Но этого не получилось спасибо происходящим в стране переменам. Люди смогли высказать своё отношение к привычному «шапкозакидательству» и это помогло.
А на Ямале сейчас происходит отработка технологий. Или её видимость. Около четырехсот гектаров занято под так называемый полигон. Пока обсуждают какие размеры должна иметь буровая площадка, как следует бурить скважины, что делать с газом, который имеет высокую температуру и подниматься с глубины через насыщенную линзами льда многолетнюю мерзлоту. Как считают специалисты, на изучение всех этих вопросов надо не менее четырех сезонов.
Буровики с этими сроками согласны?
Нет конечно! Буровики привыкли к пропорции метры рубли. Чем больше пробурили, тем больше получили денег. А сейчас, когда проходят испытания, они получают «голый» тариф. Разумеется, им, привыкшим получать заработки, исчисляющиеся четырехзначными цифрами, это не подходит. И они открыто говорят об этом.