Наш взвод в шестьдесят восьмом году по тревоге перебросили в Чехословакию, в один небольшой городок, для охраны завода по производству вооружения. Рабочих на заводе не было, и мы его просто охраняли. Местное население сначала относилось к нам с опаской, но потом, видя, что у нас приказ силу не применять и не использовать оружие даже для самообороны, осмелело. Особенно молодежь. В нас бросали камни, могли даже плюнуть в лицо. По ночам, когда действовал комендантский час, улицы патрулировали наши бойцы. Так на них подростки на машинах и мотоциклах устраивали целую охоту. Могли сбить машиной, а мотоциклисты, вооруженные палками, на ходу старались изувечить наших солдат. А у нас приказ. Я тогда был еще сержантом, и как-то мы с товарищем зашли попить пива в местный ресторанчик. Там моего друга и подрезали. Мы, конечно, отбились, но получили взыскание от командира за то, что якобы спровоцировали местное население.
Все стены в городке были исписаны оскорбительными надписями о Советском Союзе. Две водонапорные колонки рядом с Домом культуры, где мы располагались, оказались сломанными, у нас начались перебои с водой. Местный бургомистр делал вид, что нас не понимает, и помогать демонстративно отказывался. Каждый день раненых и избитых с нашей стороны становилось все больше. Приказ не применять силу и оружие приводил нас в уныние. Вопрос стоял уже не о защите социалистических идеалов в Чехословакии, а о выживании наших людей. Как-то вечером меня и еще одного сержанта командир вызвал на совет, как нам быть дальше. В городке слышался рев автомобильных и мотоциклетных моторов. Началась охота на наших солдат в патрулях. А они, по сути, просто восемнадцати-двадцатилетние пацаны
Строй курсантов стоял молча. Каждый примерял ситуацию на себя, и это вызывало довольно тягостное впечатление. Прапорщик медленно ходил перед строем, даже не глядя в глаза слушателей.
Поздно ночью возник пожар в оружейной комнате. Мы его быстро потушили, но вынуждены были составить акт о приходе в негодность двух автоматов, ящика с патронами и сумки с гранатами. Утром я с другим сержантом повез на мотоцикле это списанное имущество в штаб. Но на мосту мы не справились с управлением, мотоцикл слетел в реку. Его мы достать смогли, а списанное оружие и боеприпасы утонули. Глубоко было, да и течение быстрое. К обеду приехала комиссия из штаба. Как водится, выдали нам по первое число. Замполит, после того как мы рассказали, что находимся практически в осаде, еще раз напомнил про приказ не трогать местное население. Только особист опросил нас об инциденте и с подозрительной ухмылкой подписал акт списания. Этой же ночью машина с местными, которая попыталась впечатать в стену наших солдат из патруля, была изрешечена очередями из двух автоматов. На следующую ночь еще три мотоциклиста с седоками были расстреляны в упор.
После этого во время комендантского часа неизвестные открывали огонь на поражение без предупреждения по любому, кто высовывал нос на улицу. Ночью в домах бургомистра и его заместителя взорвались гранаты. Никого не убило, но было неприятно. Наше штатное оружие и боеприпасы все время находились под охраной. На следующий день водопроводчики быстро починили колонки с водой, а местное население со щетками и тряпками бургомистр выгнал на улицу: стирать надписи со стен домов. Теперь любое указание нашего командира исполнялось незамедлительно. Продавцы и буфетчики радостно улыбались, едва завидев наших военнослужащих. Прапорщик остановился напротив правофлангового: Какой вывод вы можете сделать из сказанного, товарищ курсант?
Как писал товарищ Ленин: «Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться», четко отрапортовал слушатель.
Молодец, оценил прапорщик.
Следующим стоял Павел.
А вы, товарищ Савельев, какой вывод сделали для себя?
У государства, находящегося в окружении стран-противников, должны быть силовые структуры. И в них должны быть обученные бойцы, умеющие защищаться, а значит, и убивать врагов.
Инструктор пристально посмотрел на Павла, тот глаза не отвел.
Откровенно, но в точку.
Прапорщик подошел к одному из выпускников МГИМО, прекрасно знающему английский и французский языки, но имеющему неудовлетворительные оценки по стрельбе.
Вот вы, курсант, сможете выстрелить в человека, в женщину или ребенка?
Молодой человек опешил:
Не знаю, товарищ прапорщик.
На огневой рубеж шагом марш!
Инструктор положил перед ним пистолет и магазин с тремя патронами:
Заряжай.
Курсант вставил магазин в рукоятку пистолета и дослал патрон в патронник.
Перед вами противник. Это юноша, подросток пятнадцати лет. Огонь.
Молодой человек поднял руку и долго целился. Рука затряслась и опустилась.
Не могу.
На стрелка было жалко смотреть. Он чуть не плакал.
Посмотрите на своих товарищей, продолжил прапорщик. Они сидят в грузовой машине и не видят, что к ним подкрадывается подросток с РПГ. Это видите только вы. Если вы сейчас его не застрелите, они все погибнут. Огонь. Раз.
Курсант вскинул руку и выстрелил.
Два.
Хлопнул второй выстрел.
Три.
Выстрел. Все замерли.
Когда тросик притащил мишень, слушатели невольно выдохнули с облегчением и заулыбались. Одна пуля ушла в «молоко», вторая застряла в «грудной клетке», а третья впечаталась в «голову» мишени.
«Значит, еще поживем», пришла невольная мысль.
Этот урок Фауст запомнил на всю жизнь. Он, да и все остальные, наверняка только теперь осознали, к чему их готовят.
Глава четвертая
Савельеву, несмотря на большие физические и психологические нагрузки, нравилось учиться в школе. В разговорах с товарищами все чаще вставал вопрос о будущем распределении.
Подкрался последний экзамен перед отпуском. С одной стороны, хотелось отдохнуть, повидать родных. Но с другой Павел понимал, что второй год пролетит так же быстро, как и первый. Есть, конечно, курсанты, которые точно знают, куда они попадут. Если его дедушка перед загранкомандировкой получал инструктаж еще от самого Берии, а отец годами сидел «под корягой» в посольствах, то и для него забронировано хорошее место. Либо папа трудится в партаппарате, значит, пусть не загранработа, но теплое место в значительно разросшемся центральном штабе найдется.
У остальных будущее было туманным. Правда, иногда туман рассеивался и виднелись очертания то Жмеринки, то Кустаная, где тоже надо было заниматься профилактикой антисоветской и антигосударственной деятельности среди селян и сайгаков. Все как в старом бородатом анекдоте. «Может сын генерала тоже стать генералом? Может. А маршалом? Нет, потому что у маршала свой сын».
Значит, надо торопиться показать себя. Павел точно знал, что за каждым из них постоянно наблюдают, где-то в папочке копятся отчеты и характеристики, кадровики делают свои выводы. Экзамен-собеседование по результатам года это шанс. Вопрос не в том, чтобы правильно ответить и проскочить. На нем будут присутствовать представители руководства разведки и контрразведки. Значит, надо сделать так, чтобы они заинтересовались. Но как?
Все курсанты как яйца в инкубаторе: все в темных костюмах, в белых рубашках, галстуках. Все обучались на одних и тех же занятиях. Экстравагантность, мягко говоря, не приветствовалась. Даже бородка допускалась только на комсомольских значках у латунного Ленина.
Была у Павла домашняя заготовка. Весь вопрос, будет ли возможность ее использовать.
В экзаменационной комиссии сидели знакомые преподаватели, но присутствовали и незнакомые персоны. Именно перед ними лежали «личные дела» курсантов.
На вопросы об основах оперативной работы Павел отвечал как учили. Ну а как же еще? Он ждал вопросов от незнакомцев, присутствовавших на экзамене. Они не могли их не задать, пусть даже формально.
Какие языки изучаете? бесстрастно спросил уже порядком утомившийся незнакомец, мельком взглянув на Павла и быстро пролистав его худенькое «личное дело». По тому, как перед ним тянулись руководители школы, было понятно, что этот лысоватый кряжистый мужчина главный в комиссии. Вместе с ним принимал курсантов человек с острым, пытливым взглядом, неброской, незапоминающейся внешностью. Он почти не смотрел в «личные дела», но внимательно слушал и любил задавать вопросы.
Английский, немецкий. Факультативно испанский. И на спор народный венгерский.
«Ай-стоппер» броский, интригующий посыл, используемый для привлечения внимания. Его основная задача вызвать любопытство, поразить, выделить из общего ряда, приковать внимание и обеспечить тем самым интерес и запоминаемость объекта. В переводе с английского «то, что останавливает глаз».
Это как? попался на приманку тот, что помоложе.
Венгерский язык относится, как вы знаете, к одной из самых сложных в изучении финноугорской группе языков. Мы с ребятами поспорили, что я за день выучу народную песню про черного барана.
На что поспорили? заулыбался незнакомец.
Хотелось бы на пиво, притворно вздохнул Павел. Секретарь парткома тут же напрягся. Запахло нарушением режима. Но в итоге согласились на килограмм молочных сосисок из буфета.
Ну и как?
Вечером мы с соседом по комнате уже уплетали жареные сосиски с острым кетчупом и свежим черным хлебом.
Да за такой приз я и сам бы сейчас спел, оторвал глаза от бумаг тот, что постарше.
Товарищ полковник, обед нас уже ждет. Столы накрыты, услужливо встрял партийный чиновник, по положению обязанный присутствовать на экзаменах, собраниях, субботниках и встречах с ветеранами.
Да подождите вы, отмахнулся от него старший. Его напарник снова обратился к заинтересовавшему его курсанту:
Сейчас спеть ее сможете?
Павел откашлялся, легко поднялся из-за стола и, притоптывая и прихлопывая, затянул венгерскую народную песню про черного барана и волка.
После исполнения «молодой» поинтересовался:
Мы же просили только спеть, а вы еще и плясать стали. Зачем?
Отвлекающий маневр. На него можно списать огрехи в языке запыхался, сбился, мол. Если вы носитель языка, то можете придраться к произношению и нечеткости некоторых слов, тогда не видать мне сосисок.
Экзаменаторы рассмеялись. «Молодой» продолжал допытываться:
С песней понятно. А в реальных условиях что вы будете делать с недочетами языка, пока не адаптируетесь?
Их можно маскировать приступами кашля, заиканием. Я планирую сначала попробовать с жевательной резинкой. Жевание объясняет нечеткость произношения.
Грамотно, согласился вопрошавший и посмотрел на старшего. Понимаете, молодой человек, самая большая неприятность для нелегального разведчика попасть на носителя языка. Вы выдаете себя за венгра где-нибудь в Бразилии, где их днем с огнем не сыщешь, соглашаетесь исполнить для друзей песню своей, так сказать, родины. И вдруг возникает тип, который заявляет, что он тоже венгр. То есть он может вас раскрыть. Как быть? Быстро.
Кинусь к нему, предложу выпить за родину и буду настаивать спеть с ним хором. Когда человек сам поет, он хуже слышит другого. А здесь можно просто подпевать ему. Но смыться надо как можно быстрее и в этот бар больше не ходить.
Сам додумался или подсказал кто? лысоватый явно был доволен ответом.
У нас было спецзанятие, как привлекать внимание, как отвлекать внимание, а следом была лекция по социальной психологии. Нам рассказывали в том числе и об «эффекте Зейгарник».
Это кто такой? встревожился секретарь парткома. Он хоть на марксистских позициях, этот психолог?
Товарищ секретарь партийного комитета, Блюма Вульфовна Зейгарник это советский ученый. Психолог из Ленинграда.
Блюма Вульфовна да еще и Зейгарник советский психолог? с сомнением покачал головой партиец.
Продолжайте, коллега, предложил «молодой».
Суть «эффекта Зейгарник» в том, что незавершенные действия или непонятные, необъясненные запоминаются в два раза сильнее, чем обычные, понятные. Вывод все мои поступки и действия должны быть
грамотно залегендированы, продолжил за него старший. Почему вы выбрали факультативно испанский?
В Европе, Северной Америке испаноговорящих не так уж и много. Да и с английским-немецким легче учится французский язык. Кроме того, в Европу и Северную Америку и без меня много желающих. Зато испанский это целая Латинская Америка, часть Африки. От испанского легче переходить к португальскому, а это уже остальная Африка.
Согласен. «Лысый», как бы подводя итог встрече, закрыл «личное дело» и поинтересовался: Скажите, Савельев, не было у вас мысли заняться французским языком? Он с ностальгическим взглядом распушил указательным пальцем свои шикарные усы.
Возникали, конечно. Но после 1812 года мы с французами вроде бы не особо конфликтовали. Были даже союзниками. Франция в свое время отказалась от членства в НАТО. Мне кажется, что разведка в большей степени нужна там, где неспокойно.
Тогда расскажите, что вы знаете об интервенции против Советской России во время Гражданской войны, посерьезнел руководитель комиссии.
Во время Гражданской войны, в начале 1918 года, румынские войска оккупировали Бессарабию, уверенно начал курсант. Затем английские и американские десанты высадились на севере. Это Мурманск и Архангельск. К концу года Франция контролировала Крым. Это Севастополь и Одесса. Ну и, конечно, Япония на Дальнем Востоке. Это крупные военные силы. Номинально присутствовали небольшие миссии от Италии, Греции, Канады, Австралии.
Хорошо. Кто из них захватил наибольшую площадь нашей страны?
Затрудняюсь ответить. Павел никак не мог понять, куда клонит руководитель комиссии. Не мог же он просто так задавать вопросы по истории!
Наибольшую часть России, от Пензы до Владивостока, молодой человек, захватил так называемый чехословацкий корпус. С 1917 года чехословацкие легионеры входили в состав вооруженных сил Франции. Во всех частях корпуса вводился французский военный дисциплинарный устав. Так что влияние Франции на судьбу России всегда было велико. Это ли не поле для разведчика? Учтите, в том, что они конфликтовали с НАТО и поддерживали дружеские отношения с Советским Союзом, немалая заслуга нашей разведки. Поверьте мне, я знаю, что говорю.
На этих словах кончики его шикарных усов задиристо поднялись вверх.
Скажите, товарищ полковник! Павел решил, что по возрасту и должности «лысый» не может быть ниже этого звания, а выше должность не та. Есть языки, которые неинтересны для разведки?
Конечно есть, встрял секретарь парткома. Это языки братских народов Советского Союза. Потому что, как учит нас ленинское учение
Мы вас поняли, коллега, перебил его «лысый», опять повернулся к курсанту и с улыбкой добавил: Нам неинтересны только древнегреческий, арамейский, язык инков, коптский и санскрит.
Члены комиссии рассмеялись.
На что будете делать упор в следующий учебный год, товарищ курсант? перехватил эстафету вопросов «молодой».
На изучение песен.
От неожиданности секретарь парткома даже крякнул.
Почему именно на песнях, а не на стрельбе или прыжках с парашютом? улыбнулся «молодой».
Этому меня и так научат. Совместное распевание песен с коллегами и приятелями в стране пребывания, как любая деятельность, способствует укреплению доброжелательных отношений. Это нас объединяет. Кроме того, мы неосознанно вынуждены подстраиваться друг под друга не только голосами, но и чувствами. К сожалению, в нашем языковом обучении этого раздела нет.