Теперь каждое утро я представляла, как солнечные зайчики, отражающиеся от крыльев птицы, проносятся по моей спальне и отлавливают темные пятнышки ночных кошмаров, не позволяя ускользнуть ни одной, даже самой крошечной, тени.
Прохладный ветерок, ворвавшийся в комнату через открытое окно, принес с собой озорной женский смех. На заднем дворе Шейн и Шеонна тренировались на деревянных рапирах.
Шеонна, сосредоточься, упрекнул сестру Шейн, а затем с едва сдерживаемым смехом возмутился: Это нечестно!
Их голоса наполнили мое сердце теплом. В этот момент, утопая в подушках, наблюдая за трепетом яблони у окна и вслушиваясь в смех на улице, я чувствовала себя как никогда счастливой. На какой-то очень краткий миг я позволила себе поверить, что являюсь частью этой семьи и их мира. Я представила сестру и брата с лицами Шеонны и Шейна, а рядом с ними моих маму и папу.
Но реальность обрушилась на меня, словно камень, прижимая к земле и не позволяя воспарить даже в фантазиях: я была чужой в этом доме, а моих родителей вот уже десять лет не было рядом ни в этом мире, ни в том, из которого я пришла.
Соскользнув на пол, я потянулась, разминая затекшие мышцы, и прошла в ванную комнату. Она мало чем отличалась от той, что была в доме Терри, где я провела последние годы: широкая белоснежная ванна под узким окошком с цветастым витражным стеклом и круглый умывальник у противоположной стены. В этом особняке многое напоминало мне о родном доме и выглядело вполне обыденным до тех пор пока взгляд не падал на бирюзовые кристаллы, инкрустированные в стены или парящие под потолком.
Бирюзовый осколок не крупнее ладони парил посреди комнаты, наполняя ее ярким дневным светом. Я легонько коснулась его пальцем кристалл подпрыгнул, словно на пружине, взметнулся к потолку и плавно отплыл в противоположный угол.
Магия. Она правила жизнью в Гехейне.
Я умылась прохладной водой, заплела волосы в тугую косу, сменила ночную сорочку на легкое платье, ушитое с плеч Шеонны и оттого чуть свободное в груди, и вернулась в спальню. На комоде, словно солдаты, ожидающие моего приказа, выстроились в ряд аккуратно свернутые ленты, которых с каждым днем становилось все больше. Сначала это были бинты и лоскутки простой ткани, но вскоре их место заняли льняные и шелковые отрезы, украшенные кружевом или вышивкой. Я выбрала две бежевые ленты с ботаническим узором и не сдержала теплой, но горькой улыбки.
С момента моего появления в Гехейне минуло почти три месяца. Все это время господин Омьен неустанно напоминал: вскоре я буду вынуждена покинуть этот мир и вернуться домой, в Сильм. И оттого внимание и материнское тепло, которыми окружила меня Элья, причиняли невыносимую боль.
В глубине сознания заскреблась мучительная мысль: мне не хочется возвращаться.
Я крепко сжала в руке ленты словно якорь, удерживающий меня в этом мире.
Они предназначались для того, чтобы скрыть от чужих глаз мои руки: в центре ладоней бугрились старые шрамы. Истончившиеся по краям, они, будто паучьи лапки, тянулись к пальцам и запястьям, где переплетались со свежими отметинами. При взгляде на розовые полосы, обвивающие руки, я вздрогнула, словно вновь ощутила боль той ночи, когда тонкая веревка впилась в кожу. Но я не винила Шеонну в новых шрамах: все-таки я буквально свалилась ей на голову посреди молчаливого зимнего леса, окутанного ночью, напугав до полусмерти.
Я спустилась на первый этаж, пересекла столовую и направилась в подвал. Длинный коридор встретил меня теплым уютным светом кристаллов, инкрустированных в деревянные опоры через каждые пару шагов. По обе стороны тянулся ряд дверей, ведущих в подсобные помещения и комнату единственной служанки господина Омьена Эльи. Коридор заканчивался арочным проемом за ним находилась кухня. Там никого не оказалось.
При взгляде на поднос, накрытый салфеткой, у меня заурчал живот: свежеиспеченные булочки источали пряный аромат корицы. Я позволила себе стянуть одну и жадно впилась зубами в мягкое сладкое тесто.
Дверь слева от проема вела на задний двор, и я вышла на улицу в надежде найти Элью в саду. Поднявшись по каменным ступенькам, я оказалась в прекрасном, живописном дворике. По обе стороны мощеной тропинки, тянущейся к задней калитке, благоухали диковинные цветы и кустарники.
Меж деревьев на небольшой вытоптанной полянке мелькала огненная шевелюра Шеонны, кружившей около брата. Они были так увлечены тренировкой, что не заметили моего появления.
Спокойное небо над головой потревожил тяжелый рокот двигателя. По саду заскользила тень и воздушный корабль заслонил солнце. Каждый раз, когда я наблюдала за этим чудом техники, мне казалось, что по небу проплывает огромный кит. Он рассекал белоснежные комья облаков резным деревянным брюхом, и, подобно плавникам, у его боков трепетали белые паруса.
Провожая взглядом этого удивительного «небесного кита», я не услышала, как отворилась калитка в конце сада, и не сразу заметила Элью. Служанка несла широкую плетеную корзинку, доверху набитую свежими продуктами: ароматным сыром, теплым хлебом и бутылками парного молока. Элья замедлила шаг, когда путь ей преградила стайка пузатых птиц.
Я поспешила на помощь, на ходу доедая булочку. Оказавшись рядом с Эльей, я ловко перепрыгнула через пушистого альма.
Доброе утро! поздоровалась я.
Как спалось, милая? улыбнулась в ответ Элья.
Спокойнее, чем прежде, соврала я, придав голосу уверенности.
Элья недоверчиво прищурилась и вокруг изумрудных глаз образовалась сеточка тонких морщин. Избегая дальнейших вопросов, я вызвалась избавить женщину от груза корзинки. Когда ноша оказалась в моих руках, я едва не согнулась под ее весом.
Мы осторожно прокладывали путь по узкой тропинке, стараясь не наступить на альмов, которые, будто не замечая нашего присутствия, то и дело прыгали под ноги. Назвать этих существ птицами было довольно сложно: круглые, как теннисные мячики, тельца, белые с примесью изумрудного перья, маленькие кошачьи ушки на макушке. Желтый клюв терялся под большими черными глазами, а крохотные крылья, казалось, были неспособны поднять в воздух пузатые тела. Но каким-то чудом альмы все же забирались на самые высокие ветви и вили гнезда.
Знай я, с какой скоростью плодятся эти птицы, никогда бы не принесла их в сад, пожаловалась Элья. Я-то думала: поселю парочку альмов, и они каждое утро будут радовать нас своими прекрасными песнями. Ох, Алесса, если бы ты слышала, как красиво они умеют петь! За такие голоса им можно простить даже их плодовитость. Но нет же, Шеонна совершенно испортила им слух, научив этой ужасной мелодии.
Я усмехнулась. Пели альмы действительно скверно. И к моей радости, в данную минуту их больше занимали жучки в земле, чем истязание наших ушей.
Когда мы подошли к дому, до нас донесся возмущенный возглас Шейна.
Шеонна, отбросив свое оружие, перешла к более действенным методам борьбы: прыгнула брату на спину и попыталась повалить его на землю, но и здесь ее постигла неудача. Склонившись над поверженной сестрой, Шейн звонко засмеялся и протянул руку в качестве примирительного жеста.
За все время, проведенное в доме Омьенов, мне редко доводилось слышать смех Шейна или хотя бы видеть его улыбку. Порой я вообще сомневалась, что он способен выражать хоть какие-то эмоции, кроме хмурой задумчивости. Но в такие моменты, как сейчас, я понимала: все улыбки Шейна принадлежали только его сестре.
Мы с Эльей спустились на кухню, где я с нескрываемым облегчением избавилась от тяжелой корзины.
Ты голодна? поинтересовалась служанка.
Я кивнула, но ответ Элье не требовался: она уже суетилась над завтраком. На сковороде зашкворчала яичница, рядом на плите засвистел чайник. Я наслаждалась уютной атмосферой, вспоминая, как Терри каждое утро готовила для меня завтрак. Он получался в разы хуже того, что готовила Элья, но тетя старалась изо всех сил.
Когда Элья сняла чайник, под ним блеснул бирюзовый кристалл, инкрустированный в каменную столешницу. Эти осколки испещряли весь дом, но особенно много их было на кухне: у дальней стены обычный деревянный шкаф благодаря крупному камню в двери выполнял роль холодильника, сахар в чае беспрерывно помешивался шустрой ложкой, словно ею орудовала невидимая рука, а нож ловко нарезал хлеб во все столовые приборы были вплавлены кристаллы размером не больше слезы. У дверей в посеребренной раме висело полотно из двенадцати цепей, на каждую из которых было нанизано по тридцать три крошечных осколка, один из них сиял, отмечая дату. Сегодня зачарованные Слезы Эрии озаряли в календаре пятый день третьего звена.
«Что такое Эрия?» однажды спросила я служанку.
И в тот уже далекий для меня день я впервые услышала о народе арсэт, чья таинственная родина Клаэрия крошечный безликий клочок суши на карте господина Омьена, отрезанный от Дархэльма Беспокойным морем, манила к себе отчаянных пиратов и искателей сокровищ.
Жизнь и культура арсэт всегда интересовали ученых мужей Дархэльма. Но все, что им дозволено было знать об арсэт, это их вера в Эрию: великий монолит, которому загадочный народ поклонялся, словно божеству. Людей манила Сила, скрытая в камне, но все, что им удавалось заполучить, это горсть осколков, которые монолит сбрасывал, будто старую чешую, а волны Беспокойного моря прибивали к берегам материка.
Многие горячие головы пытались достичь Клаэрии счастливчиков через несколько недель волны выбрасывали на сушу, остальные, менее удачливые моряки, исчезали в Беспокойном море, сраженные могучими водами или древними монстрами из глубин.
Полвека назад Вазилис, предыдущий император Дархэльма, пытался захватить остров. Безумный шаг стоил ему флота, так и не достигшего берегов Клаэрии и сгинувшего в безжалостных водах. Лишь два судна сумели вернуться домой, потрепанные и искалеченные как напоминание о том, насколько жестоко Беспокойное море.
Но даже это поражение не остановило императора. Одержимый Эрией и той Силой, которую мог даровать монолит, Вазилис упорно стремился им завладеть. Он губил корабли, словно избалованный мальчишка, не жалеющий своих игрушек. Люди гибли в свирепых водах, едва покидая берег, или расставались с жизнью еще на причале, отказываясь подниматься на борт корабля. На многие годы Беспокойное море окрасилось в алый.
Но находились и те, кто отправлялся в плавание по собственной воле. Нескольким морякам, чьи имена теперь воспевают барды, однажды удалось достичь Клаэрии, и эти смельчаки, точнее те из них, кто выжил, озолотились на безумии императора.
Лишь после смерти Вазилиса люди перестали проливать кровь в ненасытных морских водах, и в Дархэльме воцарился мир. А благодаря поддержке нынешнего императора Крайоса столичные ученые нашли новый источник энергии эфир.
Для Лаарэна и севера новая энергия стала спасением: какую бы Силу в себе ни хранили Слезы Эрии, эти кристаллы были совершенно бесполезны без человека, способного пробудить их магию и заключить в них свою.
Доброе утро! голос Шеонны вырвал меня из воспоминаний.
Возникнув за спиной, подруга заключила меня в крепкие объятия.
Если ты не отпустишь, этот день начнется с потери моего сознания, пропищала я, пытаясь выбраться из удушающего плена.
Шеонна ослабила хватку и заботливо пригладила мои растрепавшиеся волосы.
Благодаря веселому нраву она оживляла любое место, где появлялась, заражая всех хорошим настроением. В ее внешности ничто не намекало на ту опасность, что таилась в этой девушке: ни огненные локоны, игриво подпрыгивающие при каждом движении, ни озорные искры, сияющие в ее светло-карих глазах. Но я на собственной шкуре испытала, какая сила пряталась за всем этим. И не скрывала своего восхищения.
Шеонна была на голову выше меня и всего на год старше недавно ей исполнилось девятнадцать, но в ее присутствии я ощущала себя беспомощным и слабым ребенком.
Элья, что у нас на завтрак? Пахнет очень вкусно!
Подруга упала на соседний стул; и не успела я опомниться, как моя тарелка перекочевала на ее половину стола.
Шеонна! недовольно всплеснула руками Элья.
Та в ответ одарила служанку невинной улыбкой и застучала вилкой по тарелке.
Все в порядке, отозвалась я, лукаво улыбнувшись. У меня полно свободного времени, чтобы наесться, а Шеонне предстоит трудный учебный день. Ей нужны силы.
Шеонна показала мне язык и демонстративно отправила в рот очередную порцию моего завтрака. Я усмехнулась и потянулась к подносу с выпечкой, который Элья водрузила на стол. Но и тут меня постигла неудача: ароматная булочка выскользнула из руки, оставив на пальцах липкий слой крема с корицей.
Шейн! возмутилась я.
Мне тоже нужны силы перед рабочим днем. Он отстраненно пожал плечами, надкусывая булочку.
Я недовольно фыркнула и, вцепившись в края подноса, подвинула его ближе, попутно хлопнув по протянутой руке Шеонны.
Так, сию же минуту сядьте и поешьте как полагается! вмешалась Элья.
Передо мной появилась новая тарелка с яичницей.
Прости, Элья, но я опаздываю, ответил Шейн и строго бросил сестре: И ты тоже.
Шеонна начала было возмущаться, но суровый взгляд Шейна тут же положил конец ее причитаниям.
Насупившись, Шеонна быстро расправилась с завтраком и вышла в коридор, помахав мне на прощание.
В кухне воцарилась тишина, которую неожиданно нарушил резкий и тяжелый стук в дверь. Мы с Эльей удивленно переглянулись: гости никогда не прибывали через эту часть дома. Я соскочила со стула и, выставив его перед собой, крепко вцепилась в спинку в таком положении я чувствовала себя более защищенной. Элья храбро направилась к двери и решительно распахнула ее. На пороге никого не оказалось.
Внезапно раздался шелест, будто кто-то быстро перелистывал книжные страницы, и в комнату влетел крохотный свиток, перевязанный сиреневой лентой. Помахивая атласными крылышками, он закружил по кухне. Когда свиток пролетал над моей головой, я подпрыгнула, вытянув руку, но заколдованная вещица ловко увернулась.
Элья тихо засмеялась, наблюдая за моими неудачными попытками поймать верткое письмо. Свиток сделал еще один издевательский круг над моей головой, слегка задев волосы, после чего опустился прямо в раскрытую ладонь служанки.
Он дается в руки только тому, кому адресован, пояснила женщина. А если ты все же исхитришься и поймаешь его, то письмо сгорит прежде, чем будет расколота печать.
Элья сломала восковую печать, в которой мерцали крупицы Слез Эрии, спрятала ее в карман юбки и потянула за шелковую ленту, раскрывая записку.
Сегодня на ужине будет гость, сообщила служанка, пробежав взглядом ровные строчки, выведенные витиеватым почерком, и тебе позволено присутствовать.
Сердце екнуло одновременно от радости и от внезапно нахлынувшей тревоги.
Неужели ожидание подошло к концу и этим самым гостем будет Хранитель Дверей?
Шеонна вернулась домой незадолго до прибытия гостя. От моего взгляда не ускользнули толстый слой грязи на ботинках, которые она забросила в дальний угол прихожей, и надорванный подол длинной юбки. Я догадалась, что этот день подруга провела не в стенах Академии. Как и в ту ночь, когда она нашла меня, Шеонна вновь выбиралась за пределы города, наслаждаясь свободой, которую дарил ей лес.