Кровь больше не течет, Рустам крепко перевязал мое запястье. Я так надеялась, что найду выход в смерти, но он даже этого мне не позволил.
***
Выхожу за дверь, слыша ее тихий жалобный вой. Ревет, трясется, как заяц. Не ожидал, что вены порежет, на вид кукла казалась более стойкой. Пока к батарее привязывал, думал она копыта, сука, откинет.
Когда русалка ремень в моей руке увидела, сжалась вся, притихла, и мне это не понравилось. Так на ремень реагируют только те, которых лупят, которые прекрасно знают, как дико больно он врезается в кожу, вспаривая ее до мяса, но я не хотел ее бить. Я хотел, чтобы кукла дожила до утра и не закончила начатое со стеклом. А ещея просто не хотел, чтобы она портила себя. Ее кожа была как сливочное масло, тонкий пергамент, к которому безумно хотелось прикоснуться губами, но я брезговал целовать эту тварь, пусть она и оказалась чистой.
Девка была на вид спокойной, но я видел, что в ее тихом омуте не то, что черти, там, блядь, херувимы водятся дикие, и от нее всего можно ожидать, а получить труп без информации меня не устраивало.
Я должен найти, кто Карину порезал, кто ее сдал, кто сука, на семью мою руку поднял и отомстить так, чтоб никому неповадно было. Снова.
Десять лет один. Десять, сука, лет! Как зверь, волчара бешеный. Жену я уже похоронил, не уберег, и вот снова. Самому уже сдохнуть охота, но не сейчас! Без мести не успокоюсь, и девка эта точно правду знает, но по какой-то причине молчит.
Я был уверен, что русалка скажет хоть что-то там на полу. Она смотрела на меня испуганно, и это еще слабо сказано. Вся в крови, дрожащая, бледная. Лялька могла назвать хотя бы одно имя и я бы ее отвязал, но она решила по-своему, а значит, отвязывать ее никто не станет.
А еще я заметил, что когда она мне отвечала, редко смотрела мне в глаза и часто волосы за ухо заправляла. Сопоставив наши встречи я понял, что она мне врет. Постоянно! И когда кукла лжет, заправляет волосы за ухо. Я ее изучал, она пряталась от меня, однако ее тело и жесты с потрохами просто выдавали ее ложь.
Когда в коридор выхожу, слышу, что ревет. Отчаянно, навзрыд, тогда как при мне молчала и что-то мне кажется, что мы видим только верхушку, тогда как под этим ледником скрывается целый айсберг ее черной правды.
Ты че, грохнул ее?
Нет. Живая. Пока.
Ярдан встречает в коридоре. Смотрю на свои руки. Все в ее крови, как и рубашка. Похож на мясника.
Пацанам говорить? Там ее уже на части разложили. Понравилась, но я второй! Я забил уже.
Почему-то от этого сжимаются кулаки. Я не хочу ее делить. Ни с кем. Самому мало!
Нет. Не сегодня.
Это почему?
Потому, что я сам еще не наелся!
Обхожу Ярдана понимая, что парни не поймут меня, но честно, мне похер. Никто к кукле сегодня не зайдет, я закрыл ее на ключ, который только у меня.
Глава 11
Когда Шах уходит, я не могу сомкнуть глаз. Прислушиваюсь к каждому шороху, так боясь услышать звук ботинок. Когда они придут, сколько их будет, что они сделают со мнойпорвут на части, вот что. Господи.
Вспоминаю про свою сумку с телефоном, спрятанную под кроватью, но этот монстр привязал меня к батарее, и как я не стараюсь стащить ремень, ничего не получается.
Ну давайдавай же!
Дергаю рукой, но нет, ремень слишком затянут, мне не выбраться. На второй руке повязка немного пропитывается кровью, но пятно не становится больше. Шах крепко перевязал мне запястье, так что от потери крови я точно не умру.
Пол холодный, я совсем голая, поэтому чтобы окончательно не простыть, уворачиваюсь и сажусь на согнутые ноги. Не притрагиваюсь к стене спиной, она тоже ледяная.
Обхватив себя руками, проваливаюсь в дремоту, сидя прямо так на полу. Мне ничего не снится. Мне давно уже ничего не снится.
Просыпаюсь от каких-то голосов за дверью. За окном светло, настало утро и я все еще живая. Никто не пришел ко мне, никакой мужчина больше меня не коснулся, хотя я была уверена, что они придут, Змей же говорил ждатьждать их. Тогда почему они не пришли? Не знаю.
Вздрагиваю, когда отворяется дверь.
Влада заходит с какой-то коробкой в руках.
О, боже, девочка!
Она останавливается рядом, смотря на меня. Я же вжимаюсь в стену, стараясь прикрыться руками.
Сказала бы правду! Шах убьет тебя, совсем глупая что-ли?! Иди сюда.
Влада развязывает ремень, и наконец я прижимаю онемевшую руку к себе. На запястье остался синеватый след от грубой кожи.
ПустьПусть убьет.
Шепчу. Губы потрескались. Я не пила ничего почти сутки.
Ой, дура ты! Держи.
Дает мне одеяло, в которое я заворачивать до ушей. Тело бьет озноб. Я дико просто замерзла ночью.
Так, давай посмотрю тебя. Что с рукой?
Ничего. Не трогайте!
Ты мне тут не возражай, не то скажу, что упиралась, так Шах быстро пацанов позовет, чтоб усмирили, поняла?
Да. Не надоне зовите. Я просто порезалась.
Осторожно протягиваю ей руку, показывая запястье, обильно перемотанное кусками простыни.
Эта женщина лишь головой качает, поджимая губы, а после помогает мне подняться.
Хватайся за меня.
Доводит до кровати, я сажусь на самый край.
Влада разматывает мои повязки, и мы обе видим жуткие порезы на запястье. Красные вздувшиеся раны. Одна глубокая, три поменьше. Я даже не помню, как наносила их, была словно в каком-то диком тумане, из которого меня выдернул Шах.
Так, эти царапины обработаю, но вот это показывает на самый большой кривой порез плохая рана, глубокая. Не заживет она сама! Врача бы сюда.
Заживет. Время надо. На мне все заживает. Долго просто.
Я знаю, о чем говорю. Малейший синяк сходит с меня дней семь, не меньше. Проверено уже.
И как же ты так порезалась, интересно? Несколько раз, да еще и по запястью, м?
Осуждает, а я молчу. Нечего ответить. Мне стыдно, я знаю, что это большой грех.
Не хочешь, не говори, но не думай, что это как-то тебя спасет, Кать. Тот, к кому ты попала, не станет тебя жалеть за это. Ты только разозлила его еще сильнее, глупая.
СкажитеШах, кто он такой?
Очень влиятельный человек, девочка. Тот, кому дорогу не переходят, если конечно, головой своей дорожат. Тебе ли не знать, что с сестрой его такое сотворила? За что ты ее так, а? Неужто за деньги на все пойдешь, даже на такое. Сама же еще девочка совсем, тебе не жалко было других девушек продавать?
Прикусываю губу. Кажется, Влада хочет меня разговорить, вот только я не могу ей ничего сказать. Ничего из того, что она спрашивает.
Я не могу сказать. Яничего не знаю.
Ну и молчи дальше, раз такая дура! Шах тебя за сестру по стенке размажет. Он как жену похоронил, обозленный на весь мир стал, а ты с Кариной только добавила ему агонии. Смотри, что за одну ночь с тобой стало, а что дальше-то что будет? Бледная вся, замученная, тенью станешь, а потом сдохнешь где-то в углу. Выкинет тебя, как куклу пользованную да и все тут.
Пусть выкидывает. Он уже и такпопользовал меня.
Влада лишь головой качает.
Твое дело. Каринку мне просто жаль. Такая красавица была, как принцесса восточная, а теперь смотри, что с ней сделали! Я как увидела те фото, аж волосы дыбом встали. А ты покрываешь ее убийцу, да еще и сама во всем этом замешана! Ух, прибила бы, будь моя воля! Вставай. Одежду сейчас принесу. Работать пойдешь. Указаний на то, чтоб ты тут отлеживалась не было.
Влада только показывала мне заботу. На самом деле она была с Шахом заодно, с ними всеми. Они все считают меня виноватой, тогда как еще немного, и я сама уже поверю в это. Я виновата, да вот только не в том, в чем меня обвиняют, но и оспорить это не могу. Пыталась уже раз показать характер, стало только хуже. Намного хуже.
С горем пополам принимаю душ, Влада помогает мне забинтовать руку и сразу забирает меня в зал. От слабости немного ведет, но я стараюсь идти спокойно и не привлекать к себе внимания. У меня нет расчески, волосы быстро спутываются, поэтому еще влажными я собираю их и заплетаю в толстую косу.
Утром в клубе очень тихо, почти нет посетителей и это хорошо. Влада дает мне тряпку и ведро с водой, отправляет мыть полы. Я не упираюсь. Лучше так, чем если бы они выпустили меня на сцену и заставили танцевать. Пусть меня никто не видит, пусть они вообще забудут обо мне, хотя я в этом сильно сомневаюсь.
От голода сводит желудок, но еды мне никто не предлагает, поэтому выискав минуту, я захожу в уборную и жадно пью воду из-под крана. Становится чуть лучше, но не надолго.
Оп-па, приветы, красавица!
Расплескиваю воду из ведра, когда ближе к обеду в коридоре мне преграждает путь Ярдан. Я хорошо запомнила его имя, потому что он меня тогда водой обливал и заталкивал в комнату. Он же меня раздевал при всех. Я помню его прикосновения. Грубые, жестокие, беспощадные просто.
Дайте пройти.
А че такая бледная? Шах так жестко выебал?
Не ваше дело.
Это только начало, красотуля, за Каринку хорошо щелью работать будешь! Всех обслужишь, но можешь примкнуть ко мне. Я хороший, приласкаю, обижать не буду
Его грубость режет слух и я прикусываю щеку изнутри, чтобы не зарыдать. Мне никто здесь не поможет, они все тут, как звери дикие, жестокие. У них свои правила волчьи, которых я пока не знаю.
Этот высокий мужчина в один миг зажимает меня у стены, отчего сразу становится трудно дышать. Он не противен, Ярдан просто жесток и считает меня девушкой общего пользования, которую без проблем можно зажать у стены и лапать за грудь, что собственно, он сейчас и делает. Мне же больно. Снаружи, внутри, как угодно. Чувствовать себя куклой, которую может коснуться кто угодно, дико унизительно.
Не надоне трогайте. Не надо.
Ярдан! Отвали от нее. Найди себе другую игрушку!
Иди мимо, Владусь. Нам и так хорошо.
Ярдан трогает меня за талию, опускается большими руками к попе, тогда как у меня перед глазами темнеет. Слабо отталкиваю его, но этот мужик силен. Под два метра ростом детина.
Я сказала, отвали! Пусть работает, не то Шах тебе по первое число всыпет!
Кажется, этот Ярдан все же управляемый, и слушает Владу. Он резко убирает от меня свои руки, кланяется в манерно извиняющемся жесте.
Все-все! Ну не дуйся, Владусь, тебе не идет! Увидимся, детка.
Подмигивает мне и уходит, а я хватаюсь за ведро. Пронесло, можно сказать, надолго ли?
Шах сказал, что я шлюха общего пользования, и они все здесь воспринимают меня именно так. И если вчера, можно сказать, мне повезло, то что будет сегодня, даже не представляю.
До вечера едва дотягиваю. То ли я заболела, то ли просто от нервов какой-то упадок сил. Мне сначала было холодно, но потом стало очень горячо, жарко даже. Рука болит, очень сильно жжет почему-то, хотя Влада утром и перебинтовала ее заново.
Гриша, молодой светловолосый официант, кажется единственным, кто тут хоть с какой-то снисходительностью смотрит на меня. Он подходит ко мне и вежливо предлагает чаю, но Влада быстро шикает на него, отчего Гришу как ветром от меня сдувает.
Я как мусор тут, никчемная, презираемая всеми. Я здесь пленница, хоть на моих руках и нет кандалов.
Ведро с водой тяжелое, движения кистью отдаются болью, когда выкручиваю тряпку, но хуже другое. Я вижу Шаха. Он появляется вечером в зале и замечает меня у ступенек. Я же застываю. Быстро вперяю взгляд в пол. Все тело горит, становится страшно.
А вдругвдруг он сегодня еще раз придет или разрешит своим волкам зайти. Тот жуткий Ярдан и Соболь, кажется, еще был Сыч и Кирилл. Они меня делили тогда. Как овцу на базаре.
По спине ползет мерзкий холод, поэтому я резко разворачиваюсь и просто сбегаю в комнату. Закрыв дверь, сразу же лезу за сумкой. Мне нужно спастись от сюда. Хоть как-то, должен же быть способ, я не могу здесь оставаться так как знаю, что это смерть для меня, однако если убегубудет хуже.
Достаю из заначки сумку, хватаю телефон, включаю.
Черт, всего три процента зарядки!
Прислушиваюсь к звукам, быстро набираю номер. Ну ответь же, давай!
Гудки идут долго, а потом резко сбиваются. Снова и снова. Боже.
Зарядки два процента.
Дрожащими пальцами набираю сообщение:
Шах меня забрал! Его сестра мертва! Этот бандит уверен, что я девушек продавала, он требует имена!
Ответ приходит в ту же минуту. Я читаю это сообщение и понимаю, что попала в ад, из которого никто меня вызволять не собирается. Дура, дура, дурая в западне, в ловушке и я ничего не могу с этим сделать. Он поймал меня, подвесил на крючок, приколол булавкой к стене и играет. Мне никто не поможетникто.
В коридоре раздается шум, телефон тухнет, и я едва ли успеваю спрятать его под кровать, прежде чем распахивается дверь, и я вижу в ней Шаха. Его глаза начинают опасно блестеть при виде меня. Мне же хочется прикрыться, забаррикадироваться от него бетонной стеной. Его энергетика слишком сильна для меня, опасная, жестокая ломающая каждую клетку.
Чувствую себя загнанной ладонью в клетке со львом. Мои шансы равны нулю.
Ожила уже?
Закрывает дверь, идет на меня тяжелым шагом. В черной рубашке с закатанными рукавами и таких же джинсах, грубых ботинках.
Пячусь от него назад прекрасно понимая, что выхода нет. Шах загнал меня, как мошку, он сотворит со мной тоже самое, что делал прошлой ночью, и от этого слезы подкатывают к глазам. Эта его ненависть, она меня убивает.
Не подходите!
Не то что? Стекло убрали, или ты зубами теперь будешь грызть вены?
Надо будет, зубами перегрызу!
Усмехается своей белозубой улыбкой. Идет как меня, как танк, напролом просто.
Ты такая наивная, если думаешь, что я просто так дам тебе сдохнуть. Нет, Катюш. Не бывать этому. Вспомнила чего нового?
Нет, не вспомнила!
Снимай тогда тряпки, кукла. На колени.
Глава 12
Шах идет ко мне, а у меня сердце за секунду ускоряется до предела. Осторожно пячусь назад, пока в спину не упирается холодная стена.
Что ты жмешься там, подойди.
Нет. Пожалуйста
Иди подойдешь, или я сам. Тебе не понравится.
Набираю побольше воздуха, почему-то становится каменным живот. Напряжение настолько сильное, что не дает нормально дышать.
Делаю шаг вперед. Второй, третий, пока не оказываюсь перед Шахом. Он очень высокий, приходится высокого задрать голову, чтобы встретиться с его глазами.
Снимай одежду, лялька.
Я не лялька! Я не ваша игрушка! Я человек, а не вещь!
Не опускаю голову. Не буду такой слабой, как вчера. Не позволю пользоваться собой, как вещью.
Вздрагиваю, когда чувствую его горячие пальцы. Змей поддевает мой подбородок, а после касается волос, собранных в тугую косу. Одно движение, и моя самодельная резинка из шнурка слетает, волосы крупными волнами спадают с плеч до самого пояса.
Ты правильно сказала, девочка. Ты моя вещь, кукла, и я буду пользовать тебя так, как захочу за то, что ты лишила меня семьи. Ты же ничего не хочешь мне рассказать, ляля?
Коротко мотаю головой. Мое молчаливое нет служит ответом. Ему не сломать меня. Дальше просто уже некуда ломать.
Тогда и права на нет у тебя не имеется. Будешь противится, я на тебе места живого не оставлю.
Он говорит правду, Шах не играет и его слова не пустые угрозы, однако почему-то я это не принимаю. Я не принимаю насильно быть его.
Вздрагиваю, когда этот монстр привлекает меня за талию к себе. Близко так, что аж дыхание спирает. Я чувствую животом, что он возбужден, Шах меня хочет, снова хочет сделать мне больно.
Монстр сканирует меня взглядом, проводит руками по спине, опускаясь ниже. Кладет ладони мне на попу и я не выдерживаю, просто срываюсь. Даже от себя не ожидаю, как с силой отталкиваю Шаха и врезаю ему хлесткую пощечину.
Не трогайте! Я ничего вам не скажу, и даже если бы знала, кто сестру вашу убил, не сказала бы специально! У такого, как вы не может быть семьи, вы просто подонок, животное, не заслуживающее ничего! Лучше выкиньте меня, убейте, но хватит меня мучить, хватит! Я не хочу быть вашей игрушкой, не хочу!
Шах молчит, вижу только, что злится, сканирует меня потемневшим взглядом. Его ноздри трепещут, он тяжело дышит и мне становится не по себе. Такое ощущение, что он меня ударит в ответ, но он поступает хуже. Гораздо хуже.
Не хочешь быть моей игрушкой, станешь общей.