Она направилась обратно к воротам.
Зачем ты это сделала? не удержался я от вопроса.
Сделала что? Она повернулась ко мне, удивленно смотря, будто забыла, что я был здесь.
Штуку с камнем, объяснил я.
По еврейским традициям нужно положить маленький камешек на могилу, чтобы показать, что ты навещаешь кого-то, что они не забыты, сказала она.
Ты еврейка?
Моя домработница была.
Значит, ты из богатеньких.
Потому что у меня была домработница? Она посмотрела на меня так, будто перед ней идиот.
Потому что ты знаешь это слово.
Как и ты. Она сложила руки на груди, не собираясь проигрывать спор, даже если он такой глупый и незначительный. Однако ты не выглядишь богатым.
Меня не стоит считать за пример. Я рукой зарылся в землю, наслаждаясь ощущением песчинок под подушечками пальцев. Я смотрел на мир шире, чем обычные дети. Изучал жизнь, как свои наручные часы. Мне хотелось перевернуть их, вытащить все шурупчики, посмотреть, как все работает, из-за чего они тикали. Я уже пообещал себе, что не стану как мама. Я не позволю богатым людям поглотить себя. Я поглощу их, если понадобится.
Видимо, тогда я богатая. Она взяла другой маленький камешек, погладив его большим пальцем, и продолжила: А ты нет?
Спал бы я на кладбище, если бы был богатым?
Не знаю. Она провела рукой по запутанным волосам, которые были в листьях, в каких-то веточках и колтунах, после чего снова сказала: Наверное, я не думаю, что все дело в деньгах.
Это все потому, что у тебя они есть. Но ты не выглядишь так. Богатой то есть, проговорил я.
Почему? спросила она.
Ты некрасивая, по-умному ответил я.
Вот теперь она должна была уйти. Я успешно обидел ее. Вербально показал ей средний палец. Но вместо этого она повернулась в мою сторону.
А ты не хотел бы лимонада и голубцов?
Ты меня не слышала? Я назвал тебя уродиной.
И что? Она пожала плечами. Люди все время врут. Я знаю, что красивая.
Всевышний. И она до сих пор стояла и ждала.
Нет, я не хочу лимонад и голубцы.
Ты уверен? Они вкусные. Моя горничная делает их с рисом и фаршем из говядины. Это что-то вроде русской кухни, проговорила она.
В моей голове буквально зазвенел звук тревоги, все заполыхало красными предупредительными значками. Голубцы были маминой фишкой, когда мы могли позволить себе купить фарш из говядины, а это случалось очень редко. И если эта девчонка предлагала принести еду сюда, значит, она жила где-то рядом.
Как тебя зовут? спросил я максимально спокойно.
Арья, сказала она и после короткой паузы добавила: Но друзья называют меня Ари.
Она знала, кто я.
Она знала и хотела, чтобы я точно запомнил, где мое место. «Моя горничная», так она сказала. Я был просто незначительной частью мамы.
Ты знаешь, кто я? Мой голос звучал хрипло.
Есть догадка, ответила девочка, взмахнув волосами.
И тебе все равно?
Да.
Ты искала меня? спросил я. Может, она хотела просто посмеяться над мальчиком, который ждал, когда его мама закончит прислуживать ей?
Вроде того. Так что, лимонад и голубцы? Она закатила глаза, когда ответила мне.
Отказать было бы глупо. В первую очередь я был жуликом. Эмоции не играли особой роли. И она предлагала еду и напиток. Что бы я ни думал о ней, не имело значения. Мы же не станем лучшими друзьями. Один перекус не потушит пламенную ненависть длиною в шесть лет.
Давай, Ари.
Так называемые последние слова.
Это положило всему начало.
Глава 5
Кристиан
Настоящее
Ты, должно быть, прикалываешься. Арсен проткнул палочками кусок своего тунца в поке-баре, когда мы сидели там вечером. Мне хотелось рассказать о своем дне хоть кому-то, поэтому Клэр пришлось согласиться быстро переспать в каком-то отеле, и ей даже не досталось никакой вкусной еды на заказ.
Ты не можешь защищать эту женщину! Ты знаешь Конрада Рота! Ты очень хорошо знаешь Конрада Рота. Более того, ты мечтаешь переехать его на бульдозере.
Я ковырялся в своей тарелке, пихая морские водоросли из одного края в другой, не заморачиваясь логичными и обоснованными доводами. У мести не было рифмы или ритма. Все было гораздо проще. У нее была сексуальная и безжалостная сестренка карма.
Дни были долгими, но годы пронеслись перед глазами. Конрад Рот слепил из меня того мужчину, которым я был сейчас, и он не захотел бы пересечься с таким мной. Невозможно было упустить возможность увидеть его снова. Показать ему, что я вернулся на его территорию в верхний Ист-Сайд в одежде брендов, которые он носил, что я обедал в тех же ресторанах, где он, и сплю с обеспеченными женщинами, с которыми его дочь училась в школе и называла подругами. Нечисть вылезла из-под земли, пачкая его идеальную жизнь, и совсем скоро он встретится с монстром, которого сам сотворил.
Я больше не был Николаем Ивановым, ненужным сыном Русланы Ивановой.
Я переродился в новую, превосходную версию в костюмах от Tom Ford, с привлекательной улыбкой и с хорошо отработанными манерами. Люди, такие как Руслана Иванова, никогда не существовали в жизни Кристиана Миллера. Они были невидимками. Вещами. Даже не занимали абзац в моей истории или хотя бы предложение. Только что-то в скобках, только если эти люди случайно разбивали дорогие вазы у меня в гостиной.
Он меня не узнает, сказал я, замечая, что две девушки, которые обслуживали нас, перешептывались друг с другом и писали свои номера на кусочках салфеток.
Да, ты прям неузнаваем, Кристиан! Гигант ростом в шесть футов, с ясным взглядом бирюзовых глаз и сломанным носом. Арсен скривился от отвращения.
Прошло два десятилетия после щедрого хука Конрада прямо мне в нос.
Именно. Он помнит костлявого мальчишку, которого видел пару раз во время летних каникул, еще до того, как я начал бриться, указал я палочками еды на Арсена.
Я врал. Я вообще не думал, что Конрад Рот помнил меня. Поэтому можно было браться за дело без опаски.
Ты играешь с огнем, предупредил Арсен.
Не имеет значения, с кем я играю, до тех пор, пока это значит выиграть.
Ладно. Тогда просвети меня. Допустим, он не узнает твою несчастную физиономию и кто ты такой, но зачем так рисковать? В чем здесь удовлетворение?
Ах, я цокнул языком. Потому что любой другой согласился бы на решение без суда, и дело с концом. Я же хочу втоптать его в грязь. Заставить страдать. И, как бонус, он поможет мне получить партнерство. Выгодная сделка.
Пятьдесят баксов, что он узнает тебя. Арсен смотрел на меня так, будто я был психом, на что, признаюсь, были основания. В моих словах было мало здравого смысла.
Сто баксов, если не узнает. Я заберу чек в понедельник, громко рассмеялся я.
Не было даже малой возможности, чтобы Конрад Рот мог узнать меня. Мне удалось скрыться с его радаров сразу же после выпуска из Академии имени Эндрю Декстера и изменить имя, адрес и номер телефона. Николай Иванов пропал без вести спустя пару недель после выпуска. Он был мертв для горстки людей, которые его знали. Иронично было то, что Рот платил за мое обучение в знак благотворительности, и полученные за эти деньги знания я буду использовать против него в качестве оружия.
В конце концов, он не прекращал следить за мной, даже когда я жил в нескольких штатах от него.
Послушай, Конрад Рот узнает тебя. Здесь нет никаких «если». Арсен сверкнул белыми зубами, напоминавшими волчьи клыки. Он терпеть не мог нелогичных вещей. Месть была одной из наименее рациональных вещей в мире. В девяносто девяти процентах случаев все только становилось хуже.
И? Я изогнул бровь. Какая разница?
Твоя карьера! Арсен поморщился и продолжил: Твоя карьера, вот в чем разница! Я вижу, твое дедуктивное рассуждение вышло погулять. Но ты можешь лишиться звания адвоката, если он заполнит жалобу. Стоит ли эта история потери твоей карьеры?
Во-первых, не так просто лишить звания адвоката. Я не получил свою степень по юриспруденции где-то в Костко. Я забросил в рот кусочек эдама и продолжил: Во-вторых, даже если он узнает меня, чего не будет, он не посмеет. У меня много рычагов давления на него. Никто не знает, что он со мной сделал, закончил я.
Даже если это все правда, Арсен помахал своей палочкой для риса в воздухе, ты все равно не сможешь подойти к этому делу с чистой головой, фокусом и каплей здравомыслия, которое ты уже теряешь с каждой секундой. У тебя нет ничего из этого, если дело касается Рота.
Пришло их время за все заплатить, прошипел я.
Одна из девушек, которая обслуживала нас, с важным видом подошла к нам, виляя бедрами, словно это был маятник. Она положила перед нами два номера телефона на салфетках и заодно поставила пиво за счет бара.
Выбирайте, мальчики, сказала она, подмигнув.
Их? Арсен приподнял темную тонкую бровь. Теперь мы говорим о нескольких людях?
Он засунул одну из салфеток в карман, хотя я знал, что он не собирался звонить. Среди нас троих только Риггс мог чаще всего завалиться в кровать с кем-то, кто не входил в категорию его налогов, потом уже был я, и в самом конце Арсен. Он был знатоком девушек аристократичных, безумно успешных и был избирателен во всем: какой у них вкус, запах и какую одежду носят. Если бы мне нужно было ставить деньги и угадать, кто из нас мог быть психопатом, я бы поставил на Арсена.
Ты преувеличиваешь. Я подошел к мусорке, выкидывая недоеденный поке.
А ты в стадии отрицания. Арсен шел за мной. Ты таишь обиду на четырнадцатилетнюю девочку, Кристиан. Это показывает тебя не с лучшей стороны.
Ей больше не четырнадцать. Я ладонями открыл стеклянные двери и вышел на улицу, где уже была темная зимняя ночь. Шел дождь, больше похожий на тонкие линии, которые струились с неба. Звук города напомнил мне, что я был с ней под одним кусочком неба, возможно, нас разделяло всего несколько улиц.
Так близко и все равно слишком далеко.
Она наверняка уже забыла меня, но ее ждало знакомство с новой версией мальчика, с которым ей нравилось играть.
Арья Рот теперь выросла, и ей предстояло заплатить за то, что она сделала.
Глава 6
Кристиан
Прошлое
Она приходила снова и снова, каждый чертов раз.
Мы провели большую часть летних каникул на кладбище Маунт-Хеброн, прыгая между могилами, будто те были всего лишь преградой на пути.
Спустя день после нашей неожиданной встречи она принесла книгу с названием «Секретный сад», и мы стали читать ее, потными висками прижимаясь друг к другу, так как вдвоем держались за одну сторону книги. Мы читали по одной странице по очереди, и вполне легко можно было понять, что пытались впечатлить друг друга.
На следующий день я принес «Шерлока Холмса» из местной библиотеки. Мы снова читали ее по очереди, и я орал на нее за то, что она загибала страницы в книге, так как беспокоился, что меня отчитают за это при возвращении книги.
Мы сидели на могиле Гарри Фрейзера и читали. Порой мы говорили о ее брате Аароне, как будто он был с нами. Мы даже придумали ему личность и все, как полагается, для образа. Он был занудой, который отставал от нас и никогда не хотел ничего делать. Кладбище стало нашим секретным садом со своими сокровищами и тайнами, которые предстояло разгадать. Все было изучено нами вдоль и поперек, мы знали имена жителей кладбища наизусть.
Однажды охранник заметил, как мы играли в прятки. Тогда мы убегали, сверкая пятками, будто нас сейчас убьют. Он не дал нам форы, громко ругаясь и махая кулаком в воздухе. Когда мы добежали до железных ворот, я подсадил Арью, чтобы она могла быстрее забраться. Охранник чуть было не поймал меня, но Арья схватила меня за руку и потащила на себя, прежде чем он успел схватить меня за футболку через ворота. Это был последний раз, когда мы там были.
Остатки летних каникул мы провели, исследуя беседки в Центральном парке и прячась в кустах, чтобы пугать бегунов. Арья приносила еду и напитки, иногда даже захватывала с собой настольные игры. Когда она стала приходить со всем в удвоенном экземпляре: шоколадки, батончики и бутылки с водой, я знал, что мама обо всем догадывалась, но делала вид, будто ничего не происходило.
Правда, однажды вечером, когда мы с мамой возвращались домой, она схватила меня за ухо, сжала его до такой степени, что оно побелело.
Помни, что мистер Рот прибьет тебя, если ты тронешь ее, сказала она тогда.
Трону ее? Мне даже не хотелось смотреть на нее. Но разве у меня был выбор? С Арьей время летело незаметно, и она приносила мне еду и изотоники.
К концу летних каникул мы с Арьей были неразлучны. Только когда начался учебный год, наша дружба закончилась. Говорить по телефону было отстойно и как-то неестественно, мы пробовали уговорить наши семьи на день игр, концепт встреч которых Арья безуспешно пыталась объяснить мне несколько раз.
Иногда я писал ей, но никогда не отправлял эти письма.
Последнее, чего мне хотелось, чтобы Арья подумала, что нравилась мне.
К тому же это даже не было правдой.
Снова наступили летние каникулы. Я был на четыре дюйма выше. И снова мама тащила меня на работу. На этот раз мне можно было пойти вместе с ней в пентхаус. И не потому, что мама волновалась за меня, а потому что она беспокоилась из-за меня. В этом году я начал продавать поддельные Jordan за 500 процентов прибыли от комиссии, которую установил Малыш Ричи, он же и давал мне эти кроссовки. Директор школы предупредил маму, что отправит меня прямиком в колонию для несовершеннолетних, если я не прекращу.
Когда я впервые ступил на священную землю пентхауса Ротов, у меня закружилась голова. Все стоило здесь кражи. Я даже бы засунул стены в карманы, если бы мог.
Мраморный оникс блестел, словно шерсть пантеры, на солнце. Мебель была такой изысканной, что казалось, она парила в воздухе, а не просто стояла на полу, впечатляющие картины висели на всех стенах. Один только холодильник был больше всей нашей ванной. На потолке висели канделябры, везде стояли мраморные статуи и лежали дорогие мягкие ковры. Если богатеи жили так, то зачем им вообще было выходить на улицу.
Но главной жемчужиной был открывающийся вид на Центральный парк. Силуэты небоскребов виднелись, словно были частью золотой короны. И человеком, который носил эту корону, была Арья. Она сидела за крыловидным белоснежным роялем в выходном платье, я мог видеть ее прямую спину и серьезное выражение лица.
Я забыл как дышать. Именно тогда я понял, какая она красивая. То есть я знал, что она не была уродиной. В конце концов, у меня же были глаза. Но мне никогда не приходило в голову, что она прямая противоположность уродства. Прошлым летом Арья была лишь Арьей. Ребенок, который не боялся прыгать через ворота и из кустов пугать людей. Девочка, которая помогала мне найти окурки сигарет, чтобы я мог затянуться.
Арья вскинула голову, замечая меня, в этот момент ее глаза будто заблестели. Впервые в моей жизни я почувствовал себя неуверенно. До этого момента мне было плевать на свой большой нос и уши, как у слона Дамбо из мультика, и раньше меня совсем не волновало, что я был слишком худым для своего роста.
Родители Арьи стояли позади нее, наблюдая, как она играла композицию. Ее отец держал ее за плечо, будто она могла в любой момент вспорхнуть. Я знал, что она не могла говорить со мной, поэтому игнорировал ее, размазывая по полу жвачку, на которую я наступил на улице. Мы с мамой стояли так, будто были оставленными пакетами с едой из магазина. Мама нервно мяла свой фартук, ожидая, когда Арья закончит играть.
Когда Арья все же прекратила исполнять композицию, мама сделала шаг вперед. Ее улыбка выглядела максимально неестественно, из-за чего мне хотелось стереть ее одной из маминых тряпок для уборки.
Мистер Рот, миссис Рот, это мой сын Николай, проговорила мама.
Беатрис и Конрад Рот подошли ко мне одновременно, как это обычно делали близнецы в фильмах ужасов. Глаза Конрада казались мертвыми, маленькие и блестящие, словно у акулы, у него были коротко подстриженные серебристые волосы и костюм, от которого буквально пахло деньгами. Беатрис же была образцовой женой, будто какой-то приз. Ее золотистые волосы были слегка растрепаны, а косметики на лице было столько, что казалось, можно слепить трехъярусный свадебный торт, и этот отсутствующий взгляд женщины, которая была загнана в угол. Я видел похожие взгляды жен преступников в Хантс Пойнт. Они точно знали, какая цена была у денег.