Онода надолго умолкает.
Я продолжу свою войну. Я сражаюсь уже тридцать лет, и меня хватит еще на несколько
Но факты, которые
Я подумаю об этом, прерывает его Онода.
Что должно произойти, чтобы вы прекратили воевать? тихо спрашивает Сузуки.
Онода думает.
Сброшенные с самолетов листовки, в которых меня просили сдаться, были подделкой. Я могу это доказать.
Он говорит это больше для себя, чем для нежданного гостя.
Есть только одно условие, при котором я сдамся. Только одно.
Какое? спрашивает Сузуки.
Если бы один из моих командиров пришел сюда и отдал мне приказ прекратить боевые действия, тогда бы я сдался. Только тогда.
Сузуки подхватывает эту мысль.
Давайте я попробую кого-нибудь привезти. Однако сначала нужно, чтобы кого-то из тех офицеров вернули на службу. По новой конституции, у Японии очень маленькая армия, исключительно оборонительная.
Сузуки прикидывает.
Я могу вернуться в Токио через два-три дня. Затем еще примерно десять дней на то, чтобы все организовать Через три недели я могу снова быть здесь.
Онода на секунду задумывается.
Звучит здраво.
Сузуки торопится:
Что вы об этом думаете? Мы встретимся снова, прямо здесь, на этом месте. Я приведу одного из ваших начальников. Никаких филиппинцев. Никого больше. Только он и я.
Теперь Онода говорит официальным тоном.
Я согласен. Но если вы попытаетесь обмануть меня, я без предупреждения открою огонь по вам и тем, кто будет с вами.
Никакого рукопожатия, лишь едва заметный поклон. Мужчины не касаются друг друга. Сузуки испытывает воодушевление.
Я могу вас сфотографировать?
Нет, говорит Онода. Разве что мы оба будем в кадре.
Сузуки немедленно достает камеру. У него нет штатива, он кладет ее на рюкзак и отпрыгивает назад к Оноде, присевшему на землю в двух метрах от него.
Сейчас будет вспышка. Вы даже примерно не представляете, какой сенсацией станет это фото.
Держите мою винтовку, говорит Онода, это будет доказательством того, что я вам доверяю.
Их обоих освещает вспышка. Онода оценивающе смотрит на Сузуки.
Частично. По крайней мере, частично.
Аэродром Лубанг
Декабрь 1944 года
Это небольшой аэродром. Поросший травой, потрескавшийся асфальт не ремонтировался годами. Несколько приземистых зданий на заднем плане, ржавые крыши из гофрированного железа, все в разной степени запущенности. За аэродромом открытый океан; к северу, в дымке, маленький остров Кабра. Японский военно-транспортный корабль стоит на якоре недалеко от побережья. Маленькие неповоротливые десантные суда принимают японских военных на борт. Батальон усталых солдат прибыл в часть. Они еще не до конца отчистили форму от грязи джунглей, многие в резиновых сапогах, которые, должно быть, отобрали у местного населения. Двигаясь к кораблю, они минуют два сильно поврежденных истребителя, убранных со взлетно-посадочной полосы.
Майор Танигути[5] и Онода, оба тридцатью годами моложе, стоят в тени пустого ангара. Онода, вытянувшись в струнку, получает приказ от командира. Речь майора звучит официально.
Лейтенант Онода, я передаю вам приказ штаба.
Онода еще больше выпрямляется.
Господин майор, лейтенант Онода для получения приказов прибыл.
Вы здесь единственный, кто имеет навыки ведения скрытой войны и обучен партизанской тактике.
Так точно, господин майор.
Вот ваш приказ, говорит Танигути. Когда наши отряды покинут Лубанг, вы должны удерживать остров до возвращения Императорской армии. Вы будете вести партизанскую войну, защищая эту территорию, чего бы вам это ни стоило. Вам придется принимать решения самостоятельно. Никто не будет отдавать вам приказы. Вы предоставлены сами себе. С этого момента нет никаких правил, вы устанавливаете их сами.
Онода неподвижен.
Так точно, господин майор.
Единственное правило, продолжает Танигути, вы не можете покончить с собой. Если вас захватят, вы должны дезинформировать врага.
Майор делает знак следовать за ним внутрь полупустого ангара. Везде видны следы сборов. Ни одного японского самолета, только неопрятная куча провизии и военного оборудования. Майор и Онода подходят к стене, где по-прежнему приколоты различные карты, на одной из которых изображен остров Лубанг. Майор указывает на него.
Вывод войск еще не завершен, но с настоящего момента у вас есть две непосредственные стратегические задачи. Во-первых, все взрывчатые вещества, которые еще остались на острове, передаются вам, с их помощью вы уничтожите аэродром. Во-вторых, вы уничтожите посадочную площадку в Тилике[6]. Обе цели враг в первую очередь захочет использовать для вторжения.
Онода изучает карту. Остров имеет вытянутую форму, его длина едва превышает двадцать пять километров. Центральная часть гористая и заросшая джунглями, без дорог и населенных пунктов. В восьмидесяти километрах от Тилика, лежащего на северном побережье, простирается Манильская бухта. На узкой юго-западной части острова, расположенной за горами, пролегает равнина, но, кажется, отсутствуют дороги. Там находится только одно небольшое поселение Лоок.
Господин майор, спрашивает Онода, сколько у меня будет людей?
Мы соберем для вас отряд, говорит майор. Однако никто из этих солдат не владеет навыками партизанской войны. И никто не будет знать о ваших приказах. Кроме того, в такой войне у вас не будет шансов получить какие-либо награды.
Я воюю не ради медалей.
Мужчины молчат.
Господин майор?
Спрашивайте сейчас. Это единственная возможность.
В зону моей ответственности входит исключительно Лубанг или более широкая область? Малые острова вокруг Кабра, Амбил, Голо?
Почему вы спрашиваете?
Господин майор, этот остров не очень большой и только на две трети покрыт джунглями. Это очень маленькое пространство для партизанской войны.
Но, отвечает майор, тем выше его стратегическое значение. Когда Императорская армия триумфально вернется на остров, с этого плацдарма мы завоюем Манильскую бухту. Там враг сосредоточит силы.
Лицо Оноды непроницаемо.
Майор не допускает двусмысленности.
Вы будете действовать из джунглей. Эта будет война на истощение. Стрельба из постоянно сменяемых укрытий. Вы станете неуловимым призраком, вечным кошмаром врага. Эта война не принесет вам славы.
Лубанг
Январь 1945 года
Воспоминания о первых днях или это сон? размываются, живут собственной жизнью. Фрагменты меняются местами, перестраиваются, неуловимые, неотличимые, словно беспорядочные листья, по которым, однако, понятно, откуда они летят и где упадут. Грузовик, конфискованный японскими солдатами, еще недавно перевозивший землю и древесину, с трудом движется по грязной дороге. Местность ровная, идет дождь. Это северная часть острова. Слева и справа влажные банановые деревья, чуть дальше кокосовые пальмы. Возле хижины, крытой пальмовыми листьями, стоит несколько буйволов, таких спокойных, что кажется, будто они забыли, как шевелиться. В кузове грузовика Онода и шесть японских солдат ютятся под куском холста, мокрого, тяжелого и неподатливого. Под скверным прикрытием, плечом к плечу с Онодой, сидит рядовой Симада, молодой человек лет двадцати пяти. Жители деревни обступают машину, требуя погрузить в нее больного буйвола, но японцы отказывают.
Временный склад боеприпасов на краю джунглей наспех собран из стальных листов. Свирепый ветер. Поросшие лесом склоны невысоких гор утопают в тумане. Японские солдаты спрыгивают с грузовика и открывают широкие ворота, состоящие только из деревянной рамы и ржавого гофрированного железа. Штабеля бомб и гранат в полумраке склада. Яростный порыв ветра вырывает створку ворот из рук солдата, с такой силой ударяя ею о стену, что она распадается на отдельные куски металла. Один металлический лист остается свободно висеть на каркасе, буря заставляет его петь.
Онода в ярости, но держит себя в руках. Или так ему кажется теперь, задним числом? Рядом с боеприпасами небрежно разбросаны бочки из плохо обработанного помятого металла. Онода проверяет одну из них бамбуковым щупом.
Капрал Симада, это бочки с бензином. Боеприпасы и топливо никогда не должны храниться вместе. Кто несет за это ответственность?
Симада пожимает плечами.
Никто больше не следует уставу.
Онода повышает голос, чтобы слышали все.
С этого момента я несу ответственность. Все мы несем равную ответственность. Мы армия.
Симада оглядывается.
Понимаю, лейтенант. Армия из семи человек.
Симада, выросший на ферме, быстро находит решение для погрузки самых тяжелых бомб, вес которых превышает пятьсот килограммов.
Лейтенант, уверяет он, дома мы однажды подняли из болота быка весом в тысячу кинов[7].
Под его руководством из ствола дерева быстро сооружают рычаг, опирающийся на несколько бочек с бензином. Таким образом бомбу крупного калибра, закрепленную на коротком плече рычага, помещают в грузовик. Когда Онода с грузом прибывает на аэродром, он вступает в конфликт с расквартированным там лейтенантом Хаякавой[8], который не хочет назначать солдата из своего батальона для установки бомб на аэродроме.
Отступающие части, коротко объясняет он, используют направленную к океану взлетно-посадочную полосу, что бы эвакуировать тяжелое военное оборудование.
Более того, Хаякава хочет, чтобы аэродром оставался нетронутым до тех пор, пока Императорские ВВС не восстановят контроль над воздушным пространством. Но у вынужденного молчать Оноды есть другие, тайные приказы.
Враг захватит этот аэродром, говорит он, если мы не сровняем его с землей. Он просто воспользуется нашей взлетной полосой. До вас доведен приказ о полной эвакуации Лубанга?
Хаякава прячется за пропагандистскими лозунгами.
Этот аэродром еще пригодится нашей славной авиации. Мы лишь временно отступаем на более выгодные позиции.
Лубанг, Тилик
Январь 1945 года
Суета в темноте. Причал в Тилике тянется на семьдесят метров в глубь залива. Онода и его люди прикрепляют динамитные шашки к опорам пирса, пока растерянные японские солдаты над ними пытаются найти в темноте лодки для эвакуации. Лишь несколько фонариков прочерчивают в ночи запутанные дорожки. Солдаты прыгают в рыбацкие лодки, но на них нет экипажа и они пришвартованы к причалу. Наконец десантное судно подбирает оставшихся без руководства солдат. Японская армия в беспорядке отступает.
Онода отдает приказ устанавливать взрывчатку через каждые десять метров. Рядовой Симада соединяет заряды электрическими проводами, но прагматично снабжает каждый дополнительным детонатором, не питая доверия к электричеству. Он держит фонарик зубами. Один из офицеров замечает происходящее и обращается к Оноде.
Вы собираетесь взорвать пирс, я правильно понимаю?
Господин капитан, именно это я собираюсь сделать, говорит Онода.
Вы не будете этого делать. Это приказ.
Онода спокоен.
У меня особый приказ.
Офицер заводится.
Разве вы не видите, что причал необходим нашим собственным отрядам? Завтра, в течение дня, их, вероятно, станет еще больше, они будут прибывать еще несколько дней. Некоторые подразделения в глубине острова потеряли с нами связь.
Онода на мгновение задумывается.
Мои приказы дают мне некоторую свободу действий. Но враг скоро двинется сюда. Как только наши войска покинут остров, я взорву причал.
В утренних сумерках Онода останавливает грузовик на окраине Тилика. Он собирает все, что представляет для него ценность. Брошенные ящики с патронами для винтовок, ручные гранаты, мешки с рисом, оставленные у полевой кухни. Рядом с Онодой большая палатка, все ее стенки свернуты. Солдаты лежат на походных койках, и только сейчас Онода понимает, что это полевой госпиталь. Один из лежащих приподнимается и просит оставить взрывчатку. Большинство тяжелораненых хотят покончить с собой, пока не попали в руки врага.
Разве вас не эвакуируют? Кто вас забирает? спрашивает Онода.
Никто, говорит раненый.
Никто?
Мы одни. Вчера здесь были два санитара, но ночью они ушли. Якобы для того, чтобы позаботиться о раненых в Тилике, но мы знаем, что в Тилике и окрестностях уже неделю не было боев, солдат выпрямляется на койке, несмотря на тяжелое ранение. Я знаю, как взрывать бомбы.
Онода раздумывает некоторое время.
Я оставлю вам часть своего запаса. Вы в состоянии бросить гранату?
Если вы положите боеприпасы рядом со мной, мне не придется бросать гранату, уверяет его солдат.
Дальше воспоминания Оноды размыты. Ясно только, что ему не удается взорвать аэродром Лубанга. Никто не дает ему солдат ни радарное подразделение, ни подразделение воздушной разведки, ни наземные экипажи самолетов, ни группа, отвечающая за военно-морские силы, в которой не осталось ни одного офицера. Но у Оноды появляется идея уничтожить аэродром силами врага. Вместе с несколькими подчиненными он вытаскивает на взлетную полосу два разбитых истребителя и с помощью примитивных средств маскирует их так, чтобы с воздуха казалось, что они готовы к взлету.
Мы давно должны были вести войну таким образом, утверждает Онода.
Лейтенант Хаякава считает это оскорбительным.
Я буду сражаться за честь императора только в честном бою.
Как? спрашивает Онода. Но Хаякава оставляет вопрос недостойного воина без ответа.
Сам Онода долгие годы будет изучать мимикрию в природе. Мотыльки, имитирующие рисунок коры деревьев. Рыбы, приспосабливающие свою окраску к речным камням. Насекомые, похожие на зеленые листья. Пауки, словно дьявольские арфисты, натягивающие струны неотразимой мелодии, заставляющей паутину враждебного вида трепетать так, словно в нее попало насекомое. Хозяин в любопытстве спешит проверить сеть, обреченный на верную гибель. Гремучая змея, которая грохотом отвлекает кролика от смертельной опасности. Глубоководная рыба, возбуждающая любопытство более мелких рыбешек светящимся сигналом, чтобы заманить их в ловушку. А как они защищаются? Прикидываются мертвыми как жук, который ложится на спину. С помощью шипов подобно кактусам и некоторым деревьям или животным, таким как дикобраз, еж или рыба-еж, к тому же способная раздуваться настолько, что ее не проглотить. С помощью яда как осы, крапива, змеи, или ударов тока как электрические угри. С помощью дурно пахнущих химических веществ как скунсы. Или непроницаемых чернил как осьминоги. Сбить со следа, перехитрить, мимикрировать вот чему Онода хочет научиться у природы. Честная или бесчестная эта тактика подчинена только целям войны. Вместо того чтобы атаковать лоб в лоб с флагом наперевес, он хочет сделаться невидимым, стать неосязаемым сном, дрейфующей дымкой, полной угрозы, чистым слухом. Он должен сделать джунгли больше чем джунглями зоной особой опасности, затаившейся смерти.
Примечания
1
В японской литературе, театре и кино общее название сюжета о сорока семи ронинах, мстящих за гибель своего господина Асано Наганори в 1701 г. Сюжет многократно воплощали в сериях гравюр, романах, спектаклях, фильмах, телешоу. Входит в число самых известных исторических повествований в Японии. Здесь и далее примеч. ред.
2
Японский композитор (Shigeaki Saegusa, р. 1942), автор оркестровых и камерных инструментальных и вокальных произведений, также пишет музыку для кинофильмов и аниме. Опера «Чусингура» считается его самой известной работой, студийная запись сделана в 1997 г.
3
Лена Херцог (Елена Писецкая, р. 1970), известный фотограф-документалист, в основном работает в экспрессионистском стиле, замужем за Херцогом с 1999 г.