Отношения между жителями черных и белых слобод были напряженными. Тяглые («черные») люди завидовали белослободцам и стремились всеми силами избыть «тягла», перебравшись в белые слободы либо сменив статус. В советской историографии этот антагонизм представлялся крайним и иногда даже подавался как «классовая борьба». Классовой борьбой социальную обостренность, царившую на посаде, назвать нельзя, однако именно «черные» люди упоминаются в летописях как активные участники московского и других городских восстаний. В 1547 году в Москве горожане забили камнями царского дядю, боярина и князя Ю. В. Глинского. «Чернь» и «ратные люди» подняли мятеж после смерти царя Ивана Грозного, требуя выдачи думного дворянина Б. Я. Бельского, который якобы намеревался «извести» царский корень и бояр. В московском восстании 1606 года горожане сыграли значительную роль, равно как и во многих других столкновениях Смутного времени.
Таким образом, посадские люди, особенно действуя «скопом», могли представлять собой грозную силу. Вряд ли в волнениях Смуты «черные» действовали отдельно от белослободцев, но зачинщиками волнений, стороной, недовольной и требующей перемен, были, скорее всего, именно «черные» как наиболее ущемленная часть посада.
Борис Годунов, будучи правителем при Федоре Ивановиче и став затем царем, уделял большое внимание «посадскому строению», то есть восстановлению платежеспособности городского населения. Это было необходимой мерой для возрождения экономики после глубокого кризиса в царствование Ивана Грозного. В 1585 году издано распоряжение возвращать на посад беглых тяглецов и брать с них поруки, «чтоб им жить по-прежнему в старых их дворах и государевы подати платить». Эта мера была распространена и на волостных (государственных) крестьян. Выход с места без царского указа посадским и крестьянам был запрещен. В 16001604 годах, непосредственно перед Смутой, черные слободы пополнялись не только беглыми людьми, но и теми, кто был освобожден от «тягла». Позднее «сироты»-горожане жаловались, что при царе Борисе «збирали на посад оброчных людей из дворцовых сел, и из‐за монастырей, и с княжецких, и з боярских дворов дворников и из‐за попов бобылей». Особое внимание уделялось более состоятельным торговым людям. На посад переводили крестьян из окрестных сел. Под раздачу попали даже служилые «по прибору»: пушкари, затинщики, воротники, казенные сторожа, рассыльщики. Симпатий к Годунову в городской среде это совсем не добавляло, наоборот. Не добавляло и спокойствия.
Насколько опасны были посадские люди, которые, в отличие от служилых, не обладали боевыми навыками? Сложно судить о навыках владения оружием, однако само оружие у горожан имелось. Об этом свидетельствуют переписи городов XVII века, составленные с целью определить, «с каким хто оружием в приходное время будет». В «Росписном списке Москвы» 1638 года было учтено 10 787 человек разных сословий, включая служилых людей «по отечеству» и «по прибору». Из них 5508 были вооружены пищалями, 2070 рогатинами, 306 пищалями и саблями, 103 пищалями и рогатинами, 99 копьями, 49 бердышами, 30 мушкетами, по 2 карабинами, пистолетами, саблями и саадаками (наборами из лука со стрелами). Лишь у 2616 (24,2 %) оружия не было вообще. По сравнению с другими городами в столице имелось много огнестрельного оружия. В провинции было проще. В Галиче из 643 горожан 279 были вооружены луками, 256 копьями и только 38 пищалями. Отмечалось, что в Новосили у посадских «бою лишь рогатины и топоры». Итак, посад был опасен. Рогатины имелись и при удобном случае могли пойти в дело.
Опыт Смуты показал «черным» посадским людям их силу, и при царе Михаиле Федоровиче они повели активную борьбу против белых слобод. Закончилось это противостояние победой «черных»: после серии городских восстаний 16471648 годов новый законодательный кодекс Соборное уложение 1649 года отменил существование белых слобод, за исключением царских.
Молчаливое большинство
В одном из сочинений XVI века положение разных «чинов» обрисовано с исчерпывающей откровенностью:
Царие и начальници в мире сем установлении суть, да суд, правду и управление подвластником творят <> Пастырь же церковный за господина своего временного молитесь должен есть; господин же пастыря своего с вещми церковными защищати должен есть; селянин же труждатись и питати обоих.
Тяжкое положение крестьянина, кормившего всю феодальную иерархию, вызывало горячие симпатии советских историков, готовых видеть в нем главного участника Смутного времени. Концепция «крестьянской войны», якобы составившей основное содержание событий Смуты, базировалась на следующих положениях. В конце XVI века феодалы, стремясь окончательно поработить крестьянство, установили крепостное право. Это вызвало социальный взрыв, катализировавшийся в кризис Смутного времени. Центральным событием Смуты являлась «крестьянская война под руководством И. И. Болотникова», главную движущую силу которой составляли крепостные крестьяне и холопы. Они определяли программу восстания и характер борьбы. Главными лозунгами восставших были отмена крепостного права и ликвидация феодального гнета. Являясь стихийной попыткой, восстание Болотникова было подавлено феодалами. Но его историческое значение состоит в том, что восстание положило начало борьбе против феодального гнета, продолженной впоследствии революционными силами (И. И. Смирнов).
Эта концепция дала начало официальному наименованию Смутного времени, которое в исторических трудах и учебниках называлось «Крестьянская война и иностранная интервенция в России в начале XVII века».
Представления о «крестьянской войне» господствовали в историографии до середины 1980‐х годов, когда Р. Г. Скрынников, а затем А. Л. Станиславский доказали, что главными участниками Смуты были дворяне и казаки, и ввели новый термин «гражданская война». Крестьянин удалился с арены боевых действий за кулисы, однако крестьянский вопрос остался одним из самых важных для понимания Смуты и вместе с тем одним из самых запутанных.
В 15601580‐е годы центр и северо-запад страны были охвачены глубочайшим экономическим кризисом. В первую очередь он коснулся крестьянского хозяйства. К кризису привели повышение налогов во время Ливонской войны, опричные погромы и эпидемии чумы (факторы перечислены в хронологическом порядке). Свою роль сыграло и широкое распространение помещичьего землевладения, поскольку поместье являлось менее эффективным типом ведения хозяйства по сравнению с вотчиной.
Разорение заставляло крестьян переходить от одного землевладельца к другому в поисках лучшей доли. Право свободного перехода было зафиксировано в законодательстве. Это был «выход» на осенний Юрьев день (за неделю до и после 26 ноября по старому стилю, с выплатой «пожилого»). Кроме смены помещика, существовал иной путь устроить свою жизнь. В 1570‐е годы открылся путь на юг и юго-восток, где правительство активно отстраивало линию крепостей. Гарантированной защиты земледельцу эти укрепления не давали, однако при некоторых из них удавалось пахать государеву пашню для обеспечения гарнизона, а при других крестьян верстали в казаки, стрельцы и даже в дети боярские.
В результате крестьянских переходов земледельческий центр обезлюдел, сильно упали налоговые сборы с крестьян, обнищали служилые люди. Как и в случае с посадскими, правительство было вынуждено запретить крестьянский «выход» до особого распоряжения («государева указа»). Вероятнее всего, этот запрет не был введен единовременно, а устанавливался постепенно как временная мера (или под видом временной меры).
Указы о сыске и возвращении государственных и дворцовых крестьян и запрете их «выхода» появились в начале правления царя Федора Ивановича (15841585). Одновременно с этим на частновладельческих землях был установлен режим «заповедных лет», согласно которому владелец земли получил право бессрочного сыска беглых крестьян. Способ поиска предполагал подачу иска, «обыск» местного населения, суд. Все это было неудобно и трудновыполнимо, поскольку крестьян разрешалось искать начиная с 1581 года. Для упрощения процедуры в 1594 году срок сыска был ограничен пятью годами после выхода. Указ от 24 ноября 1597 года подтвердил эту практику, установив пять «урочных лет» сыска и суда с целью возвращения беглых крестьян. Он распространялся на всех частных землевладельцев, церковных и светских.
Крестьянское бегство грозило помещику не только потерей рабочих рук. Оно часто сопровождалось воровством, поджогами и другими преступлениями. Например, в 1627 году крестьяне новгородского помещика Богдана Обольянинова украли «живота, платья и кузни» на 15 рублей, а жену и детей «мучили до полусмерти и мучив заперли в клети». Таким беглецам было нечего терять, и они стремились на «украйны», скрыться среди служилой мелкоты или «показачиться».
Меры по закрепощению тяглых и крестьян вступили в противоречие с задачами освоения степной «украйны» на юге. Ценные сведения об этом сохранили документы, связанные с организацией гарнизона пограничного Ельца. 11 августа 1592 года воеводам князю А. Д. Звенигородскому и И. Н. Мясному было указано вернуть помещикам крестьян, которых записали в казаки, а впредь «крестьян с пашень имати не велели бы». Однако уже через месяц смысл правительственных распоряжений изменился на противоположный. 29 сентября Мясному был объявлен выговор за то, что он выдавал «прибранных» в службу казаков, стрельцов и пушкарей детям боярским (очевидно, помещикам), «от того многие казаки дрогнули, розбежались по городом, и в осадное время быти не с кем». «И ты дуруешь, что казаков выдаешь», заключала грамота. Огорчение составителя грамоты вызывало не только бегство гарнизона, но и то, что казаки успели получить хлебное жалованье. 29 марта 1593 года решение вновь поменялось в пользу помещиков: Мясному был направлен приказ выдать помещичьего крестьянина, а впредь на службу брать «из вольных людей, а не из холопства и не с пашни».
Впрочем, проблемы с казаками-крестьянами были в Ельце постоянно и носили разнообразный характер. Крестьяне не только бежали от помещиков и прятались в елецком гарнизоне, но и наоборот бежали со службы и прятались у помещиков. Беглецы забирали с собой жалованье и даже оружие («и пищали, и зелье, и свинец»). Некоторые из дезертиров повторно записывались в службу в других «украинных» городах. Таким образом, на южном пограничье формировалась из бывших земледельцев своеобразная военно-служилая среда. Эта среда, не пропитанная служилой идеологией, надо полагать, была восприимчивой к призывам самозванцев.
Богомольцы
Церковь занимала особое положение в иерархии и системе отношений в Московском государстве.
Служилые, торговые, посадские и пашенные люди были обременены обязанностями перед государством и друг другом: первые службой, остальные тяглом. Наряду с обязанностями, имелись и права, хотя и незначительные. Общим было право на суд по бесчестию. Служилые владели землей и зависимыми людьми и вместе с торговыми людьми привлекались к участию в управлении (включая земские соборы). Посадские и крестьяне обладали правом на самоуправление и до 1580‐х годов свободой перехода.
Духовенство разделялось на черное (иерархи и монахи) и белое (приходские священники и дьяконы). Верхушка этого сословия (епископы и игумены) обладала существенными привилегиями (феодальное землевладение, участие в управлении, право на суд по бесчестию, право на суд над подвластным населением), исполняло обязанности по молитвенному предстательству пред Богом за монарха и всех христиан.
Для секуляризированного сознания молитвенная обязанность духовенства не представляется важной и необходимой. Петр I называл монахов тунеядцами и стремился возложить на монастыри обязательства перед государством и обществом. Однако в Средние века считали иначе. Церковь осуществляла важнейшую роль, обеспечивая идеологическую основу всей русской жизни, освящая земную иерархию и мироустройство. Церковью благословлялась царская власть и ее деяния, утверждались обязанности и, отчасти, права подданных. Духовенство осуществляло обряд крестного целования в верности монарху и его службе. Измена этой клятве влекла за собой строгое церковное наказание (епитимью) до 20 лет поста, как за убийство или блуд с кем-то из близких родственников. В некоторых покаянных текстах этот грех и вовсе объявлен непростительным. Соборное уложение 1649 года карало за измену государю смертью, а за ложное целование креста в гражданских исках отлучением от Церкви на шесть лет. В Смутное время страну захлестнула эпидемия крестных целований, отказа от присяги и новых присяг. Книжники справедливо усматривали в этом признак глубокого нравственного упадка общества.
Молитвенное предстательство черного и белого духовенства осуществлялось ежедневно и по нескольку раз на церковных службах. На литургии возглашалась молитва за царя и членов его семейства, за духовенство и всех православных христиан. Ежедневно читались синодики-помянники, содержавшие списки имен усопших христиан, за поминовение души которых совершалась молитва. Синодики открывались именами князей, царей и иерархов, затем перечислялись вкладчики обители или храма. В дни памяти служили панихиды и совершали трапезы в память умерших жертвователей (кормы). Поминальные практики в Средние века имели широкое распространение и большую популярность. Русские люди всех сословий, от бояр до крестьян, стремились жертвовать в монастыри с тем, чтобы там совершалось поминовение их предков, родных и самих вкладчиков. Наибольшей популярностью пользовались монастыри, прославленные своими чудотворцами и святынями: Троице-Сергиев, Кирилло-Белозерский, Иосифо-Волоцкий, Соловецкий, Чудов, Новодевичий, Симонов, ярославский Спасо-Преображенский и другие. На вкладах росло монастырское землевладение, пополнялась казна, строились и украшались храмы и другие сооружения.
К концу XV века в руках монастырей и архиереев оказалось значительное количество земель, пожертвованных чаще всего вкладами на помин души. Верховную власть такое положение не устраивало, поскольку земля пропадала для службы. В монашестве также существовали противники церковного землевладения последователи преподобного Нила Сорского, получившие имя нестяжателей. Опираясь на нестяжательскую традицию, Иван III попытался отобрать у Церкви земельные владения. Но на церковном соборе 1503 года иерархи восстали против секуляризации, и верховной власти пришлось отступить. Церковное землевладение осталось в неприкосновенности и продолжало увеличиваться в размерах. Мощный всплеск пришелся на годы опричнины и после нее, когда бояре и дворяне, напуганные репрессиями, массово жертвовали вотчинные земли в монастыри на спасение души.
Не имея возможности изъять церковные владения, верховная власть стремилась ограничить приток земель к церковным феодалам и урезать их права. Запретительные меры принимались в 1551 («Приговор о вотчинах» на Стоглавом соборе), 1562, 1572, 1580 и 1584 годах. Были отменены налоговые льготы духовенства (тарханы), сокращены пути поступления новых владений в монастыри и установлен контроль над этим процессом со стороны государства. Однако ограничения работали недостаточно, а главное огромные земельные владения по-прежнему оставались «втуне». Чтобы хоть как-то компенсировать это, на церковные земли были наложены налоги, а в военное время иерархи и монастыри обязали выставлять даточных людей (вспомогательное войско).