Тебе пора бросать курить, говорит Наталья; говорит, почти не злясь. Даже с заботой.
Это будет непросто. В степи не так много удовольствий, объясняет ей уполномоченный. Иногда несколько часов ждёшь возможности закурить. Только о том и думаешь.
Ты уже не молод, Андрей.
Да? он с притворным возмущением смотрит на жену. А вот это уже было грубо!
Ты стал кашлять ночью, продолжает Наталья, раньше никогда такого не было.
Ночью? он удивляется. Не помню.
Да, когда лежишь на спине, можешь немного покашлять, рассказывает ему Наталья.
Ну, наверно, и вправду нужно бросать курить, конечно, он ей врёт. Бросать курить он не собирается. Курение это и вправду в степи почти единственное удовольствие.
Женщина, кажется, хочет ему ещё что-то сказать, у неё всегда есть что сказать, но они приехали. Он остановил машину.
Вылезай, говорит Горохов и выходит из квадроцикла.
Андрей, тут песок мокрый, а я в туфлях! она оглядывается по сторонам. Какая тут дичь!
Ничего, ничего, выходи, мы на пару минут.
Ладно, но только потому, что мне нужно в туалет, Наталья явно недовольна тем, как закончился их ужин.
«Ну да, она теперь часто ходит в туалет».
После, когда она оправила юбку, он взял её за руку и буквально потащил вверх по бархану.
Андрей, причитала она, у меня полные туфли песка.
Ничего, ничего, тебе нужно пройтись, он тащил её вверх и уже с бархана стал помогать ей подняться на камень, пошли.
Ты хочешь меня убить где-то тут? причитала она.
Ну, мысль неплохая, язвил он и понимался на камни всё выше и выше, но не в этот раз.
А что тогда? Куда мы лезем, Андрей?
Но он тянет и тянет её вверх. И помогает влезть на небольшой камень, первый в целой гряде.
Всё, пришли, он затащил её на самый верх самого высокого плоского камня и только там остановился.
И что, тебе кажется, что это романтично? Ты приволок меня сюда для секса? она оглядывается по сторонам.
В каком-то смысле, с усмешкой говорит он.
Что? Тут? Что значит в каком-то смысле? она явно не понимает их визита сюда.
Смотри, он указывает на солнце, что садится за рекой.
Очень, ну очень красиво, говорит Наталья, но сказано это с заметным сарказмом.
Солнце на востоке. Теперь погляди на юг, вон дома, это начинается район Чертёж. Видишь?
Вижу; и это должно меня заинтересовать? всё-таки его сообщение о том, что у него через день будет совещание, испортило её настроение радикально. Он знает свою женщину. Этот её сарказм теперь надолго.
А если смотреть отсюда на восток, продолжает Горохов, то будет видно Кокорино.
Всю жизнь мечтала взглянуть на это Кокорино с высоты и в лучах удивительного заката.
Запоминай это место. Запоминай эти камни; ветер сместит барханы, и всё изменится, а камни так и будут стоять, как стояли. Запомни их, говорит он со всей серьёзностью.
Андрей, зачем это всё? Наталья почувствовала, что он не шутит, и спрашивает без тени сарказма: Что ты хочешь?
Ты запомнила эти камни? вместо ответа спрашивает Горохов.
Ну да Да, запомнила, она ещё раз оглядывается.
Вот и прекрасно; также запомни, что прямо у тебя под ногами, сантиметрах в семидесяти, под глиной и песком в расщелине спрятаны два килограмма олова, пять килограммов чистой меди в монетах и два килограммовых слитка золота. Поэтому ещё раз тебе говорю: осмотрись и всё как следует запомни.
Признаться, он надеялся, что она после таких новостей в своей слегка циничной манере скажет почти невозмутимо: «О, да мы богачи!». Но вместо этого женщина повернулась к нему и произнесла очень серьёзно:
Так, Андрюша, будь добр, объясни, что всё это значит?
А что всё это может значить, по-твоему? он прекрасно понял её вопрос, но так как у него не было на него ответа, ничего путного сказать не мог.
Андрей, всё так же серьёзно продолжала Наташа. Вопрос с командировкой уже решён? Всё это этот поход в дорогой ресторан это у нас что-то типа прощального вечера?
Ну, в принципе, невесело отвечал уполномоченный. Наверное. Просто я не знал, как тебе по-другому сказать.
А когда ты мне предложил купить новую квартиру, ты уже знал об этой своей новой командировке?
Нет, тогда я ничего ещё не знал, думал, вместе покупать будем, отвечал Горохов. Мне о командировке только сегодня сообщили.
А то, что ты пришёл весь в грязи? у неё был странный способ мышления. Это как-то связано с сегодняшним решением?
Да нет, он даже засмеялся, но вышло всё равно невесело. При чём здесь это? Там меня просто обдал грязью какой-то урод.
Ну а теперь объясни эти свои сокровища, настаивала она.
А что тут объяснять?.. Кое-что прилипало к рукам в степи, ничего особо криминального, но об этом компании знать было не нужно. Вот за долгие годы и набралось. Кстати, то, что на счетах у меня, то есть всё официальное, я тоже на тебя в завещании записал.
Ты едешь куда-то в очень опасное место? она крепко взяла его за руку и попыталась снизу вверх заглянуть в глаза.
Нет, отвечал уполномоченный, выкручивая всю свою убедительность на максимум.
Врёшь! она всё не отводила глаз. Погляди на меня, пожалуйста.
Нет! Наоборот, вот два предыдущих раза ездил в настоящее пекло, очень далеко на юг, даргов была куча, температуры дикие, тогда мне за пару недель, если помнишь, предлагали три сотни. А сейчас нет, предлагают намного меньше.
Но почему тогда раньше ты мне не рассказывал про этот свой тайник? А теперь, когда командировка не опасная, рассказываешь?
Ну, наверно, потому, он обнял её, потому что больше мне некому рассказать о моих сокровищах, у меня же, кроме тебя, никого особо и нет, он прижал её ещё крепче, и, наверно, потому, что раньше ты не была беременной.
И тогда Наталья, уткнувшись ему в грудь, спросила:
А если у тебя больше никого, кроме меня, нет, да ещё я и беременная Ты мог бы никуда не уезжать?
Уполномоченный лишь вздохнул в ответ. Он и сам с удовольствием остался бы тут.
Глава 9
Начфин комиссар Гарифуллин положил перед ним бланк-наряд и произнёс, как всегда чуть высокопарно, слова, которые Андрей Николаевич слышал не один раз:
Товарищ старший уполномоченный, распишитесь в нижней графе, расшифруйте фамилию, поставьте число.
Есть, товарищ комиссар, подыграл ему Горохов и уже хотел было поставить подпись, но остановился и с удивлением взглянул на начфина. И было чему удивиться, до этого за Гарифуллиным такого не водилось. Товарищ комиссар, а сумму-то вы не указали.
Но начфин не кинулся хватать бланк с криком: где? Как так? Он поглядел на уполномоченного взглядом полной невозмутимости и произнёс:
Председатель Трибунала просил сумму не выставлять; вы, товарищ Горохов, можете вставить сюда любую нужную вам цифру.
Любую? обрадовался уполномоченный. Такое в его практике было впервые.
Любую, но в разумных, разумеется, пределах, подтвердил начфин, и добавил: В общем, товарищ старший уполномоченный, будьте благоразумны, имейте в виду, за все потраченные деньги вам придётся отчитываться. Так что держите себя в руках.
Обязательно буду придерживать, почти серьёзно отвечал ему Андрей Николаевич, расписываясь за финансовый документ.
Когда он вышел от Гарифуллина, настроение у него заметно улучшилось, и дело было не только в деньгах. Этот бланк с непроставленной в нем суммой наглядно демонстрировал ему, что руководство «конторы» полностью на его стороне.
«Бери, Горохов, всё, что хочешь, и уезжай отсюда».
И, получив полный карт-бланш, Андрей Николаевич решил подготовиться к дальнему путешествию на восток как следует. Он первым делом поехал за реку; там, на левом берегу, среди десятков промпредприятий и производств, среди складов и причалов находилась одна неприметная транспортная компания, официально самостоятельная, но по сути являвшаяся транспортным отделом Трибунала.
Этим заведением руководил Василий Андреевич Кузьмичёв; ему уже перевалило за шестьдесят, это было видно по следам проказы на лице после шестидесяти витамины и профилактические приёмы антибиотиков от проказы уже защищают слабо. Его пальцы были коричневыми от сигарет и машинного масла, он был отличным механиком и иной раз сам брался за ключи, хотя номинально являлся одним из руководителей Оперативного Отдела. И звали его товарищи просто: завгар.
Они без лишних слов пожали друг другу руки, и Андрей Николаевич протянул ему финансовый документ. Думал, такая бумага удивит Кузьмичёва, но тот только кивнул: ну ясно. И спросил:
А что ты хочешь взять?
Грузовики у тебя есть?
Тягач нужен?
Нет, какой-нибудь бортовой, небольшой Что-нибудь для мелкого купчишки, объяснил уполномоченный.
«Три в кубе?», предложил завгар. Пойдёт?
То, что надо, сразу оживился Андрей Николаевич. Покажи.
«Тремя в кубе» или «три на три» назывался один из самых неприхотливых грузовиков в пустыне. Был он разработан компанией «ГАЗ» специально для перевозки грузов по песку. А назывался грузовик так, потому что имел три моста, трёхлитровый двигатель и мог тащить на себе три тонны груза.
Кузьмичёв провёл уполномоченного по гаражу и подвёл его к неказистой, весьма обшарпанной машине, положил руку на борт, пошатал его, борт держался крепко.
Ну вот.
То, что надо, повторил Горохов, оглядел грузовик и остался доволен: настоящая машина пустыни, прошедшая по пескам тысячи километров, краска осталась только на кабине, вся остальная облупилась, лобовое стекло в правом верхнем углу треснуло. Он открыл водительскую дверь. И внутри всё было таким же не новым и потёртым, и максимально простым. Андрей Николаевич взглянул на Кузьмичёва: Мотор, подвеска?
Ни о чём не переживай, отвечал ему тот с ободряющей уверенностью, всё как ты любишь, всё новое и проверенное; ещё заменили генератор, они в этих машинах барахло, штатный кондиционер я убрал, поставил нормальный, можешь в нём лёд теперь делать.
Забираю, резюмировал уполномоченный, захлопнув дверцу грузовика, и, чуть подумав, поинтересовался: А мотоцикл мой В порядке?
Конечно, отвечал завгар, хочешь взглянуть?
Да.
Они пошли по душному и безлюдному зданию гаража, шли между разных машин, пока не дошли до стены, тут и был его мотоцикл. Кузьмичёв откинул брезент.
Ну, вот он, твой мотор. Всё проверено, бак залит, хоть сейчас садись и в путь.
Да, это был один из его последних, невзрачных, но очень надёжных мотоциклов. Горохова даже кольнуло что-то сентиментальное, захотелось сесть на мотоцикл, толкнуть стартер, повернуть ручку газа, но он всего-навсего положил на неё ладонь. И потом произнёс чуть задумчиво:
Да, бюджет у меня неограничен, так что Заберу и его.
Тебе его в грузовик поставить?
Тут уполномоченный призадумался на секунду, а потом и говорит:
Слушай, Василий Андреевич, а отгони-ка мне его в Губаху.
Кузьмичёв лишних вопросов уполномоченным никогда не задавал. Просит уполномоченный отогнать нужный ему транспорт в какую-то точку, так всё, что завгар у него спросит:
Там есть контактное лицо? Или закопать где-нибудь в песке?
Пусть ребята закопают где-нибудь рядом с городом, распорядился Горохов, и пусть там же закопают пару канистр: с топливом и водой.
Пиши наряд, подписывай. Сейчас же отправлю людей, завтра к полудню будут тебе координаты схрона, обещал завгар.
После они заполнили бумаги, на которых уполномоченный поставил подписи, покурили, поболтали о всякой ерунде и о новых моторах, и Горохов поехал обратно в «контору».
Он не просто так решил кроме грузовика взять ещё и мотоцикл, не потому что «открытый» бюджет ему позволял. Это было обусловлено его беспокойством. Ему очень не нравилось то, что за ним следили. Следили тут, в Городе, где следить были не должны. Поэтому он и перестраховывался. А ещё он не был уверен, что это была слежка, которую инициировали северяне. Нет. Не был.
«Может, и они. А может, и ещё кто Но кто? Может, кому-то не нравится, что я ищу Валеру? А кто это может быть? Сектанты из Светлой Обители?».
В общем, ответов на эти вопросы у него не было. А значит, ему нужно, что называется, держать ухо востро. Вот он и собирался держать это ухо
Оружие. Помимо обычного своего револьвера, обреза, уполномоченный затребовал себе пистолет «девять-восемь» и к нему три обоймы теперь уже обязательных «зелёных» патронов с токсином, так как именно это снаряжение было единственно надёжным, почти безотказным, средством против ботов. Именно благодаря Горохову, его отчётам, было одобрено и налажено производство некогда экспериментального снаряжения. И теперь это был почти рядовой боеприпас, которым пользовались и уполномоченные, и оперативники, работающие в пустыне.
Но это было не всё. Также Андрей Николаевич затребовал себе в оружейке безотказную винтовку «Т-6», пять магазинов к ней и шестизарядный дробовик, к нему шесть коробок боеприпасов разной номенклатуры. Пять килограммовых брикетов взрывчатки, один килограмм мягкого и липкого пластида. Взял пять штук противопехотных мин, обычных «нажималок» и пять мин направленного поражения. Ещё прихватил десяток гранат всех размеров и систем. В общем, брал про запас, не мелочился. Не всегда же у него будет открытый счёт, финотдел такого второй раз не допустит.
А чего стесняться, бюджет позволял, места в грузовике было предостаточно, это же не мотоцикл, в кузов можно было хоть на целую роту амуниции и снаряжения уложить. Так что: «Пусть будет! Тем более что всего этого ещё и на многие следующие командировки хватит».
Мелочь. Рации, взял самых последних моделей. Радиомаяк и сканер к нему. После стал набирать аккумуляторы, батарейки, взял одну «вечную». То была большая ценность и давала полтора вольта в течении двадцати двух лет. Поэтому так и называлась. Ещё фонарики, трубки-фильтры для питья из луж или из реки.
Сухпайки. Несколько коробок для офицеров. Те, в которых был растворимый кофе. Также брал и просто хорошие продукты, компоты, сушёные фрукты. Сеть для ловли саранчи. Снасти для ловли рыбы. Плёнку для сбора утреней росы. На всякий случай взял пару брикетов крахмала. В общем, про все эти, казалось бы, мелочи опытный степняк тоже не забывал. Также он взял небольшой портативный кондиционер с собственным генератором.
А уже потом пошёл на аптечный склад и выписал себе всего побольше: два больших и дорогих медпакета и к ним по десятку шприцов с обезболивающим, с антибиотиками, стимуляторами и веществами, останавливавшими кровь. Пару тюбиков с биогелем. Он не постеснялся ну а что стесняться, раз Первый открыл ему счёт, взял ещё по несколько упаковок антибиотиков и витаминов от проказы. Эти препараты везде имели ценность. Не побрезговал и «вератином», веществом, профилактирующим тепловые удары.
После, когда всё это было ему отпущено, упаковано, вывезено в гараж для погрузки, он отправился в ещё один отдел. Там заправляла немолодая уже сотрудница Трибунала по фамилии Сивер.
Что будешь брать, Горохов? спросила она, не вынимая папироски изо рта. Как всегда, какую-нибудь рвань?
У неё были основания так говорить, уполномоченный на свои задания выбирал один и тот же комплект одежды. Он предпочитал выцветшие на солнце почти до белизны пыльники, удобные галифе, в карман которых можно без проблем спрятать пару гранат, сапоги мягкие, в которых можно пройти пятьдесят километров, не сбив ног, простые рубашки, фуражки с козырьком, самые незамысловатые очки и самые недорогие респираторы. Брал перчатки, ну и платок закрывать шею и затылок. Весь этот его костюм на самом деле был тщательно продуман. Он был удобен, вещей не было жалко, и самое главное: по нему встречающие люди без труда могли понять, что перед ними не очень богатый человек, который всю свою жизнь таскается по пескам. В общем, степняк, с которого особо и взять нечего и с которым, по большому счёту, лучше не связываться. Себе дороже выйдет. От одного взгляда на него всем становилась понятно: раз человек в таком костюме и с таким оружием не умер в песках, значит, оружием он пользоваться умеет наверняка. А ещё он всегда настороже, так что лучше его не задевать. Но теперь всё было по-другому. Помимо обычного костюма нищего степняка, он набрал себе вещей в стиле «горожанин на прогулке».