Франк шагнул вперёд и увернулся от летящей в его сторону тридцатисантиметровой деревянно-медной хреновины, но я резко потянул фал к себе и блок треснул его по спине. Франк взвыл, присел на правую ногу и выбросил вперёд левую руку с палашом. Я парировал и выхватил второй палаш, в то же время уворачиваясь от блока, который возвращался ко мне по невообразимой траектории, крутясь и одновременно подпрыгивая, как на резинке.
Я снова толкнул блок во француза и снова попал в него. Уже по голове, правда «чирком». Француз ещё раз взвыл и кинулся на меня.
Я шагнул влево и ещё раз влево, низко присел на левую ногу и ткнул его правым палашом, едва касаясь, а потом шагнул правой ногой вперёд, проникая остриём глубже в печень. Левая рука, круговым движением вовнутрь увела клинок противника и скользнула по его руке в сторону его шеи, но я представил, как сейчас из артерии брызнет кровь и задержал руку. Ему и так хватило.
Оттолкнув первого врага, я двумя прыжками приблизился к двоим, дерущимся с Санчо и насадил их обоих, как цыплят под рёбра. Это было, как нельзя кстати. Они уже подрезали парнишку с обеих сторон. Он весь был в крови.
Остынь и перевяжись! Крикнул я, отпрыгивая вправо, уворачиваясь от очередного противника.
Его палаш не встретив моего тела, стукнулся о палубу, «отыграл» от неё и выскочил из руки франка, подпрыгнув вверх. Я с силой ударил по нему плашмя сверху и он воткнулся в своего хозяина, а мой сапог, ударом подошвы по эфесу загнал его глубже.
Видя, что Санчо не может найти у себя перевязочный пакет, я резанул ремень сумки и швырнул её к матросу.
Срочно перевяжись! Кровишь сильно!
Я шагнул в сторону и моя левая нога поехала по кровавой луже вперед. Едва удержав «полу-шпагат» я увидел, что не успеваю уйти от бокового удара, и расслабил ноги. Ноги растянулись на всю ширину, и я ушёл в перекат через правое плечо, выкинув ноги вверх и крутнув «ножницы», одновременно подрезая ноги противника обоими палашами.
Сделав ещё один перекат, я встал сначала на колени, а потом на ноги. Вся палуба была в густой крови. Сапоги скользили, и я метнул палаш во француза, боясь, что он зарежет моего бойца. Палаш сделал оборот и ударил пирата рукоятью между лопаток, тот поскользнулся и шлёпнулся на спину, а мой боец просто упал на него, вонзив острие своего оружия ему в грудь, пригвоздив к палубе, как жука.
Я оттолкнулся руками от мачты и «выехал» по крови на относительно сухое место к противоположному борту. Оглядевшись, я увидел следующее. Моих бойцов из пятнадцати живыми осталось восемь, из них основательно раненных пятеро.
Пройдя по «сухому» на корму каракки и глянув в море, я увидел приближающуюся «Темпестаду», а за ней и «Файиску».
Всем перевязаться и перевязать раненых! Крикнул я.
На «Темпестаде» приплыл Людвиг.
Спасибо, дон Педро! Крикнул он, взобравшись на борт.
За что? Спросил удивлённо я.
Как за что?! Вы спасли мой корабль!
Ваш корабль?! Удивился я. Вы ошибаетесь, сэр Людвиг.
Ван Дейк тоже в свою очередь удивился моим словам и стоял наливаясь краской, постепенно понимая суть произошедшего. А я не стал его долго мучить своим молчанием.
Это уже не ваш корабль, сэр Людвиг, а мой. Вы же знаете правила.
Ван Дейк стоял понурив голову, но мне не было его жаль. Почему я должен играть в благородство с теми, кто бьёт меня по голове и швыряет за борт в бушующие волны? А так же, ведёт себя вызывающе, и со мной, и с моим окружением.
Он прибыл в Лисбо напыщенный, как индюк, как будто не на мои деньги он нанял экипаж, закупил рабов. Причём, явно «наварившись» в три раза. Он разговаривал со мной тогда «через губу», уже подсчитав свой профит от экспедиции.
Но Как же так? Наконец выдавил он из себя. Вы же джентльмен
Я?! Искренне удивился я. Вот уж нет! Я обычный маркиз де Жанейро, рыцарь Ордена Христа. Вы удивлены, что я действую по общим мореходным правилам? Я захватил и отвоевал судно у пиратов, поэтому оно моё. Я пролил свою кровь и кровь моих моряков, которым я обеспечиваю пенсион. Или я не прав, господа? Обратился я к стоявшим невдалеке двум капитанам, как к независимым экспертам.
Вы в своём праве, дон Педро, сказал, ничуть не смутившись и глядя прямо в глаза Ван Дейку, капитан «Темпестаде».
Станьте и вы третейским судьёй, дон Кристиан, попросил я.
Закон на вашей стороне, дон Педро, спокойно и уверенно сказал он. Мы подпишем акт о вашем вступлении во владение судном.
Неужели, вы поступили бы иначе? Усмехнулся я. И потеряли бы выгоду? Не думаю.
И тут Ван Дейк бросился ко мне с кинжалом в правой руке, ударяя наотмашь. Я, честно говоря, не ожидал, и успел лишь отшатнуться назад, но прикрыться палашами уже не успевал, хоть и держал их в руках. Руки намахались и одеревенели, а плечи набухли так, что казалось, железо брони висит на шарах пудовых гирь.
От моего рывка незакреплённая ремнями грудная пластина брони дёрнулась вверх и своим краем подбила кинжал, нацеленный мне в подмышку. Я машинально подбил правой ногой почти упирающийся в палубу правый палаш, и его остриё, взлетев, мягко вошло в живот Ван Дейка по самую гарду.
Вот дурак! Искренне расстроился я. На хрена мне твоя жизнь?!
* * *
Поневоле пришлось купаться. Я был уделан в чужой крови, как свинья.
Наведя порядок на «Санта Люсии» и предав погибших по-морскому закону водной пучине, мы вернулись в Кабу-Фриу.
Я вёл свой караван в Кабу-Фриу, потому что знал, что здесь находится форт и дровяной склад. И должны были находиться какие-то европейцы, но их здесь не оказалось. Больше ничего о Кабу-Фриу я не знал.
Побережье скрывало очень солёное и очень большое озеро. С морем озеро соединялось мелководной вытекающей из него во время отлива протокой. Во время дневного прилива мы перетянули по ней свои шлюпки и с их помощью организовали его предварительную разведку. В озеро впадало несколько рек. В устье ближайшей реки стоял ещё один форт, но тоже заброшенный.
То, что мы на берегу встретили индейцев, можно было бы назвать случайностью, но это не была случайность. Они каждый день приходили на берег к полудню, в надежде, что придёт «белый корабль» лесозаготовителей, и, наконец, встретили нас.
Индейцы называли себя «тупи». За десять лет общения с португальцами они неплохо освоили язык и вполне сносно общались с нами. Мы угостили их оставшимися сухарями, а они наловили нам десять корзин крупных креветок. В озере. Прямо возле берега. Я был поражён.
В ловушки, представлявшие из себя плетёные из лиан конические конструкции, была засунута подобранная на берегу гнилая рыба и ракушки. Сами ловушки были занесены в озеро на глубину около двух метров. Через полчаса корзины были полны. Не ловушки, а корзины. Все десять штук.
Я ел креветки сырыми. В своё время меня случайно накормили ими, и я даже «перетемпературил» сутки, но остаток отпуска уплетал их живыми без последствий.
Эти креветки были прародичами тех, а экология сейчас, вроде, как получше, поэтому я даже не сомневался, есть, или не есть.
Остальные тоже не побрезговали и корзины опустели в считанные минуты. Мы все выжили, хотя кого-то и пронесло, но скорее всего не из-за креветок. Народ мой, в основном, находился в ослабленном состоянии. Всего мы привезли сто двадцать девять переселенцев.
Индейцы тупи вели полуосёдлый образ жизни. Они жили там, где выращивали маис, потат и бобы, где охотились, а охотились они везде. И огороды разбивали везде. Их лёгкие домики-шалаши, как потом оказалось, были разбросаны по джунглям тут и там. Везде, где мы ходили мы находили их хижины.
Но главная деревня этого племени, с большими посадками потата, маиса и маниоки располагалась рядом с фортом, совсем недалеко у реки. В деревне обитало около двухсот жителей.
Этот форт нам пришлось переносить выше по течению и на противоположную сторону реки, подальше от индейской деревни, а два строить на других реках, вырубая густые заросли кустарника и лиан, спиливая деревья.
Все форты ставили на обоих берегах не очень широких и не очень прозрачных рек. Глинисто-песчаная почва позволяла вбивать сваи в дно и перегораживать его столбами, на которые мы горизонтально укладывали стены, защищающие форт со стороны русла.
Протекающие в фортах реки обеспечивали форты водой и канализацией отходов. Очень удобно. Я знал, что двести человек без канализации изгадят местность продуктами своей жизнедеятельности очень быстро. Что мы и видели вокруг индейской деревни.
Река в периметрах фортов была чётко зонирована деревянными плотинами, по которым шли переходные мостки. На выходе рек из форта на стенах установили приспособления для сидения и созерцания. Лицом вверх по течению, естественно, дабы не осквернять одухотворённый взор низменными картинами собственных испражнений. Чуть выше по течению устроили помывочные зоны типа купален, ещё выше была зона забора воды для кухни.
Озеро было настолько солёным, что в местах его высыхания очень быстро образовывалась плотная корка соли. Мы собрали всю соль в подобных естественных соляницах и одна из статей дохода нашей колонии мной была определена.
Я назначил двадцать человек на огораживание мелководных участков и уже через неделю процесс добычи соли пошёл. Огороженные участки быстро высыхали. Туда добавлялось еще немного воды из озера, потом ещё и ещё. Черпальщики собирали выпаренную соль в кучи. Фасовщики засыпали соль в корзины, сплетённые ими же.
Через месяц мы отправили один корабль в Португалию. Он увозил соль и красное дерево, выкупленное нами у тупи, по договорённости продолжавшими вырубать его в джунглях.
На местах вырубок мы высадили пророщенные семена кофейного дерева и гвоздичного дерева, мускатного ореха, корицы, апельсина, разбили грядки и засадили их кайенским перцем, семена которого я вывез из Индии. Рядом с оставшимися после вырубок деревьями высадил семена лиан чёрного перца.
Если семена специй приживутся, это будет вторая доходная статья моего бюджета пряности.
Не откладывая в долгий ящик, я задумался об основной статье моего дохода, но реализовать её можно было только совместно с тупи.
У вождя племени было длинное имя. Оно состояло из одного своего и шести имён врагов, захваченных им лично в плен и съеденных в ритуальный день поминовения родичей. Один из шести пленников жил в семье вождя уже несколько лет, которые тупи считали по сезонам дождей одним словом: «много»: «Много сезонов дождей».
Хорошо, что ты приплыл, сказал Мукату. Слишком много у нас рождается девочек. Белые люди давно ушли. Жён брать некому. Хотели уже убивать. А сейчас хорошо. Всех забирайте.
Зачем убивать? Они же воинов рождают для племени.
Для чужого племени. Своих в жёны брать нельзя. Чужие их заберут и воинов народят. А сейчас ты заберёшь. Заберёшь? С надеждой спросил он.
Конечно заберём. Нас много. И у твоих соседей заберём! У тебя мало.
О! Обрадовался вождь. Это хорошо! Война, это весело. Много мяса. Белый люди сильный воин с громом. Убивать не надо. В плен возьмём, потом съедим. Или ты тоже не ешь пленных? Бог не даёт?
Не даёт, Мукату, согласился я.
А где силу, смелость берёте, если не у врагов?
Бог даёт. У нас сильный Бог. Если его попросить, много силы даёт. И съедать никого не надо.
Мне отдашь пленников? С надеждой спросил он.
Себе оставлю. Имя их заберу, а когда съесть, сам решу. Тебе своих хватит, вождь. Много врагов есть, тоже вредно.
Почему? Удивился Мукату.
Твой Бог может не узнать тебя, если у тебя будет много имён.
Мукату удивился, задумался, потом рассмеялся и махнул рукой.
Шутишь! Сказал он.
Теперь удивился я. Индейцы каменного века понимают юмор? Чудеса.
Когда пойдём воевать? Спросил я.
Свадьбы отпразднуем и пойдём. Я тебе своих трёх дочек отдам. Две из них ещё совсем молодые, но ты всё равно их бери. Я сам их кормить буду пока они не вырастут, не беспокойся.
Договорились.
Как только мы переженились, все индейцы сразу стали нашими родичами. Оказалось, что можно было брать в жёны и вдов. Даже не можно было, а нужно. Их белые мужья, «без вести пропавшие» в просторах океана, тоже приравнивались к павшим в бою.
А если объявится прежний муж? Спросил я.
У нас такого ещё не было. Если муж пропал, то его, или кайман съел, или враг.
Он подумал.
Воины разберутся, ответил он коротко. У нас часто бывает, что воины спорят за добычу.
Новые родичи активно принялись помогать нам в строительстве фортов и уже через три месяца форты были построены.
Я всё не пойму, для чего вы строите вокруг хижин стены? Спросил вождь. Смелости мало? Тупи смелые. Стены не строят.
Я ход его мыслей понял.
Ты видел сколько у нас коз и птиц домашних ходит?
Видел, но не понял, зачем.
Чтобы еда всегда рядом была.
Еды много не надо и она всегда рядом.
Это еда, к которой мы привыкли. Стен не будет они разбегутся, или их пума съест. Мы так защищаем своё имущество. В том числе и своих женщин, когда нас нет дома. Поэтому лишних женщин можно не убивать, а отдавать пленникам в жёны.
Правильно. Сыновей пленников тоже можно съесть, когда вырастут. В них сила отцов. Мы так и делаем.
Я опешил. Мой хитрый замысел искоренения каннибализма не удался. У меня не было опыта общения с каннибалами, хотя инструктажи на эту тему, я помню, были.
Съесть то можно, но лучше их использовать, как воинов, чтобы у них больше силы и смелости стало, а потом уже съесть.
Дело в том, что быть съеденным, считалось большой честью и пленённый воин, у которого отобрали имя, полностью подчинялся пленившему его воину и, естественно, никуда не убегал, даже если его отпускали. Это был позор для воина. Мукату надолго задумался.
Глава 12.
На четвёртый месяц нашего здесь пребывания вернулась моя «Санта Люсия», гружённая пшеницей и лошадьми.
Всё, Мукату, можно в поход идти. Загрузим провизию, оружие и вперёд!
Я гарцевал перед вождём на коне, только что его остановив после небольшой пробежки по берегу озера.
Какие вы, белые, умные Сказал Мукату. Так далеко можно уйти и много пленных взять. Ружьё дашь?
Он много раз просил, уже без особой надежды, правда.
Я же тебе много раз говорил, оно стреляет только у белых. Ты же уже пробовал.
Я протянул ему мушкет. Он, хитрая морда, насыпал на полку чёрной земли. Где он её только взял? Вокруг чернозёма не найти днём с огнём. Потом с умным и важным видом прицелился в озеро и клацнул кремневым курком.
Не та земля, сказал он задумчиво, имея ввиду порох. А своей ты мне не дашь?
Не нужен тебе мушкет. У тебя лук и стрелы есть. Зачем тебе мушкет?
Стрелы, это хорошо, но они в ветках застревают, а твой гром и через ветки убивает.
Согласен. Но мы же не убивать идем, а пленников брать.
* * *
Пришло время похода и мы тронулись в путь. Поначалу, когда мы шли по прореженным индейскими вырубками джунглям, дорога не казалась утомительной, но через километров десять начались настоящие джунгли.
Наши низкорослые лошадки и муллы, тащившие поклажу, нас выручили сильно. Тупи приготовлением пищи не заморачивались, а ели, то что попадётся под руку. Они разбредались вширь по ходу движения, мы же, чтобы не потеряться, вынуждены были идти колонной, прорубаясь сквозь лианы и кусты.
Мы так всех тупи распугаем, сказал мне вождь на вечернем привале
Ты не понимаешь. Враги слышат нас, но не слышат тебя и твоих воинов. Нападай на них.
Вождь задумался, жуя такие-то коренья.
Ты умный. Мы прошли деревни родичей. Дальше только добыча.
Вот и ищите её. То, что можете взять сами берите. Что не можете, ждите нас, но предупреждайте, что бы мы шли тише.