Вдруг раздался звонок. Ригган приложил трубку к уху, не отрывая глаза от журнала:
Доброе утро. Офис шерифа. Чем могу помочь?
Пару минут Ригган слушал человека на другом конце провода, после чего положил трубку и в спешке начал вызывать по радиосвязи автомобиль шерифа. Так и не дождавшись ответа, он схватил ключи от парадных дверей и побежал к выходу.
Когда речь перед присутствующими произносил Бернард Хьюз, частенько вытирая платком влажную кожу под глазами, внутри стали раздаваться отчётливые звуки чьих-то шагов. Несмотря на то, что Ригган был в кедах, его шаги всё равно разносились на всё помещение, потому что он уже не заморачивался по поводу приличий и всего такого. Он трусцой на носочках подбежал и остановился между рядами, выискивая голову шерифа. Как и все, Дезмонд тоже оглянулся, когда до него донеслись громкие шаги. Он увидел чем-то сильно встревоженное лицо Риггана, который жестом просил его выйти на пару слов. Дезмонда это сильно удивило. Он понимал, что паренёк просто так не стал бы бросать офис и мчаться сюда на всех порах, о чём можно было судить по его глубоким вздохам, которые давались ему так тяжело. Шериф тут же встал со своего места, направившись к выходу.
Морис Каллахэм работал охранником в школе танцев. На шестьдесят третьем году он уже особо не переживал из-за спазмов по всему телу и боли в коленях. Едва ли с такой физической формой он смог бы отразить несанкционированное проникновение в здание. Но поскольку он охранял не золотовалютные резервы, в руководстве школы решили не лишать его работы. Вместо этого они обращали внимание на добросовестность, с которой Морис относился к своей работе. Даже то обстоятельство, что при росте сто шестьдесят четыре он весил уже больше восьмидесяти, не вызывало никакого беспокойства у директора школы или его заместителя. Они ценили надёжность сотрудников, поскольку новый охранник, как и потенциальный работник на любую другую должность, воспринимался ими как кот в мешке.
Морис имел привычку вечно разглаживать усы в обе стороны, тем самым проверяя их гладкость и ровное положение, чтобы знать, когда их пора стричь. Для своих лет Морис обладал редким качеством: он неплохо знал современное музыкальное искусство. Помимо того, что в школе разучивали танцы под разную музыку, через дорогу находился магазин видео- и музыкального проката, где со стороны улицы была установлена акустическая колонка, из которой постоянно звучала какая-нибудь музыка. Морису были по душе большинство композиций, поэтому, когда ему становилось скучно, он выходил на террасу или приоткрывал входные двери, после чего начинал обходить ближайшие помещения и пританцовывать, а когда музыка была ему уже знакома, он начинал ещё и беззвучно двигать губами, как бы подпевая. Это были одни из немногих случаев, когда Морис давал нагрузку своим коленям, но при этом не испытывал абсолютно никакого дискомфорта. Он просто танцевал и пел, а душа его радовалась. При этом он не перебирал какие-то отдельные направления. Ему были по душе поп, ретро, блюз, джаз, рок, диско и много чего ещё.
Тем утром Морис заступал на очередную смену. Он сошёл с автобуса, держа в руке пакет со своим обедом, направившись в сторону танцевальной школы, которая находилась в двух минутах ходьбы от остановки. Каждый раз, сходя на остановке, Мориса интересовал его шестидесятичетырёхлетний коллега Энтони Хёрб, которого чаще всего сменял именно он. Ему было интересно, насколько крепко спит Энтони, поскольку на памяти Мориса лишь дважды, заступая на смену, он заставал Энтони бодрствующим. Как только шум автобуса стих, до ушей Мориса стала доноситься музыка. Пока что ему было трудно понять, что это за песня, но он уже спешил узнать. Пройдя полпути, он распознал ноты «Stop» Сэм Браун. И с этого момента шаги Мориса замедлились. Он не шёл, а плыл в спокойных волнах музыки. Моментами он даже опускал веки и совершал более характерные движения руками, двигаясь в такт музыки. Пока Морис дошёл до школы такими темпами, Сэм Браун как раз закончила петь. Ей на смену пришли Рамштайн, а глазам Мориса Каллахэма предстало тело Глории Нельсон на парадной лестнице с разбитым и скрытым под слоем высохшей крови лицом.
10. САМЫЙ КОРОТКИЙ ПУТЬ
Мрак ещё не заполнил улицы Хартстоуна, но последние лучи солнца уже растворились. Движения на дорогах становилось всё меньше. Огни уличных фонарей и рекламных вывесок уже бросались в глаза, а свет в окнах домов просматривался отчётливо.
Дебора Минтон суетилась на кухне как юла, не останавливаясь ни на минуту. Наблюдая за ней со стороны, вряд ли нашёлся бы хоть кто-то, кто поверил бы, что перед ним педагог, который обучал детей изобразительному искусству. По своей активности Дебора скорее подходила для работы легкоатлета или курьера, который даже на своих двух никогда не опоздает с доставкой. Она почти заканчивала фаршировать курицу овощами, как вдруг решила проверить верхнюю полку на двери холодильника. Дебора обнаружила, что у неё нет дрожжей и позвала дочку:
Урсула.
На голос матери прибежала двенадцатилетняя золотисто-блондинистая девочка в синей футболке с длинными рукавами и в гранатовых бриджах. На голове у Урсулы были десятки тоненьких косичек. Такую причёску она выпрашивала уже давно, хотя родители так и не поняли, где их ребёнок увидел такой стиль, потому что Урсула сама понятия не имела, с чего это вдруг. Просто стало на одного таракана в голове больше. Поскольку Дебора в те дни сильно задерживалась на работе и не успевала заплести косички, она попросила Урсулу подождать до конца недели. Но муж, проводя рукой по своей шевелюре, сказал, что ему уже пора стричься и лучше он возьмёт дочку с собой, чтобы, пока его будут стричь, кто-нибудь параллельно занимался косичками девочки. Джону Минтону принадлежала местная пекарня, поэтому денег на дочку он никогда не жалел. Он сказал Урсуле, что её волосами должен заняться профессиональный стилист, хотя знал о том, что три парикмахера из четырёх, которые работали в салоне, были самоучки. Но для него было важнее преподнести дочери такую информацию, чтобы она почувствовала себя принцессой.
Урсула подбежала к маме и произнесла, посмотрев на неё вопросительным взглядом:
Что?
Не опуская головы, Дебора достала из шкатулки несколько монет, дала дочери и сказала:
Зайка, сходи в супермаркет за дрожжами.
Уже лечу едва сказала девочка, как тут же помчалась.
Урсула притормозила её Дебора. Не лечу, а пешком. И смотри по сторонам, когда будешь переходить улицу.
Хорошо на автопилоте ответила девочка.
Отправляя Урсулу в магазин, Дебора каждый раз произносила одни и те же слова. Несмотря на то, что супермаркет находился прямо напротив дома, а на улице уже почти не было машин, Дебора слепо следовала своей привычке.
Урсула вошла в торговый зал и сказала, помахивая кассиру:
Привет.
Привет конфетка с сонными глазами ответила девятнадцатилетняя Кассандра Белло, зевая в конце фразы.
Как дела? спросила Урсула, подойдя к кассе.
Кассандра уложила голову на ладонь, опираясь на расслабленный локоть, и ответила, уже почти закрывая глаза:
Спать хочу.
Ну а в остальном?
А в остальном пойдёт.
Ну ты смотри, чтоб кассу никто не обчистил.
Кассандра улыбнулась и ответила:
Да, это будет греческая трагедия.
Каждый поход даже за самой мелочной покупкой задерживал Урсулу в супермаркете минимум на полчаса. Её здесь знали все сотрудники, с которыми она по привычке болтала, не зная тормозов.
Урсула начала идти между рядами, где по пути ей попался хозяин магазина Ян Лебланк, который, стоя на стремянке и листая документы на руках, сверял закупочные цены с ценами на стеллажах.
Здравствуйте мистер Лебланк.
Привет-привет.
Как поживаете?
Хорошего, в принципе, ничего. Но без пожара и без ограбления это тоже хорошо.
Они оба засмеялись, а Урсула добавила:
Насчёт пожара не знаю, а вот без ограбления это супер.
Эти слова вызвали ещё больший смех у владельца супермаркета.
Урсула прошла немного вглубь торгового зала. Там она встретила Раймонда Рафферти, который также как и Кассандра иногда работал на кассе, но чаще всего либо в зале раскладывал товары, либо работал на складе. В ту минуту Раймонд расставлял товары на стеллажах с кисломолочными продуктами.
О! Львица почти воскликнул Раймонд, когда заметил приближающуюся девочку.
Когда Урсула ещё только-только пошла в школу, в один из дней Раймонд спросил её, расставляя товары в соседнем ряду: «Кем хочешь стать, когда вырастишь и закончишь учиться?», на что Урсула ответила: «Светской львицей». С тех пор Раймонд так и называет Урсулу львицей.
Раймонду было двадцать шесть. После школы он устроился в супермаркет Лебланка и с тех пор в жизни знал только одну работу. Во многом именно поэтому Раймонд знал в лицо всех посетителей. Но для Яна Лебланка важнее было то, что этот парень знал каждый угол в магазине, каждый стеллаж, каждую товарную позицию. Он мог расставлять товар на полке, не отрывая глаз от коробки, при этом товар будет расставлен с расчётом до последнего миллиметра. Скорость обслуживания торгового зала у Раймонда была отработана до автоматизма. Он один за пару часов мог выполнить такой объём работы, какой три других человека осилят за полдня. По этой причине Ян редко сажал Раймонда на кассу, зная какую производительность он потеряет в торговом зале.
Как дела? спросил Раймонд, продолжая расставлять пачки с печеньем.
Терпимо. А у тебя?
Та же ерунда. Львица, ты где пропала? Я тебя уже пару недель не видел?
Недель. Но не лет же.
Раймонд улыбнулся, убирая в тележку пустую коробку и доставая новую.
Так что не переживай. Без тебя я не проживу сказала Урсула. В конце концов, кто мне будет доставать свежий йогурт, а не тот двухнедельный хлам, который на полке.
После этих слов Раймонд засмеялся громче, отвечая:
Так вот значит зачем ты дружишь со мной: только ради свежего йогурта и шоколада.
А для чего же ещё? Если друзья не могут принести тебе выгоду, то это уже не друзья.
Раймонда посетили мысли о том, что если бы он увидел эту девочку впервые, то решил бы, что она дочь какого-нибудь еврея. Но у Урсулы был такой юмор, который не обходился без саркастичных формулировок.
Ещё какое-то время девочка болтала с Раймондом, после чего взяла дрожжи и отправилась на кассу, где расплатилась и посоветовала Кассандре выпить кофе вместо того, чтобы клевать носом.
Урсула вышла на улицу и по привычке стала пересекать тротуар, приближаясь к бордюру. Она никогда не смотрела по сторонам в тёмное время суток, потому что ей казалось, что автомобильные фары она обязательно заметит, если они появятся. Но в тот вечер справа приближался необычный автомобиль. Его фары светили слишком слабо, чтобы бросаться в глаза издалека. Но Урсула почувствовала приближение автомобиля ещё до того, как её глаза заметили тусклое свечение передних фар. Автомобиль неторопливым ходом проезжал по соседней полосе. Урсула замерла, словно её ноги покрылись толстым слоем льда, чего нельзя было сказать о её сердце. Оно было переполнено кровью, стучало как сумасшедшее и было готово взорваться.
Проезжая перед зданием супермаркета, автомобиль развернулся, съезжая с дальней полосы на ближнюю и остановился перед бордюром напротив супермаркета, где стояла Урсула.
В любой из других дней в этом не было бы ничего странного. Но тот вечер был необычным. Потому что это был «додж».
11. ИГРОК
В день хлеба и беспардонности Картер Бекран решил, если не предаваться греху, то хотя бы остановиться в шаге от него. Он купил по два лотерейных билета для себя и отца, пытаясь тем самым впасть в лёгкий азарт. Картер относился к азарту как к некой потребности и удовлетворять её предпочитал в безобидном масштабе, чтобы не нанести ощутимого вреда своему карману. Во многом эту черту у своего сына развил Сол Бекран. Ему шёл уже семьдесят второй год. Ростом он был на полголовы ниже Картера, с сединой вокруг широкой лысины на голове, никогда не сбриваемой до конца бородой и с заметным брюшком, которое начало появляться с тех пор, как Сол стал испытывать проблемы со спиной и ногами, из-за чего и перестал вести бизнес, оставив всё на Картера. Уйдя на пенсию, Сол увлёкся рыбалкой и литературой. Его коллекция насчитывала более тысячи книг из области истории и философии. А ещё Сол начал развивать в себе навыки по сборке кораблей в стеклянных бутылках. Но не всё время уходило на развлечения и хобби. Сол постоянно искал, где бы и что отремонтировать. Когда у младшей внучки на велосипеде спустило колесо, он обрадовался, потому что для него не могло быть ничего лучше, чем восстановить любимую игрушку внучки. Правда, через неделю Сол решил купить для девочки новый велосипед. Но и с годами возможность работать по хозяйству стала сужаться. Спина и суставы в ногах давали о себе знать всё сильнее. Он потерял жену в тридцать два из-за кровоизлияния в мозг. Трагедию Сол переносил с трудом. Вырастив единственного сына, он рассматривал своего внука и двух внучек как нехилую компенсацию за слишком раннее расставание с женой. Жена Картера, Жизель, стала ему как дочь. Иногда Сол думал, что его отношения с невесткой задались с первого дня за счёт того, что Жизель практически не знала отца, который бросил её мать, когда ей было три с половиной, а мать тогда ещё была беременна сестрой. Отчасти это было правдой. Встретив такого улыбчивого и приветливого свёкра, который при каждой встрече обнимал её как родную кровь, Жизель высоко оценила такое отношение и впервые поняла, что такое отцовское тепло. Присутствие мамы для неё стало чем-то естественным, а вот отцовской близости она никогда не знала и с трудом представляла себе, что это такое.
Ещё со студенческой скамьи Жизель носила ту же самую причёску, слегка укоротив волосы, которые опускались сантиметров на двадцать ниже плеч. За все тридцать девять лет волосы Жизель не испробовали ни капли краски, вечно сохраняя свой каштановый оттенок. У неё были крупные радужные оболочки глаз чёрного цвета, аккуратные брови с изящным изгибом у внешнего края, слегка выпуклые розоватые губы с небольшими ямочками на щеках и настолько густые ресницы, что если бы Жизель стала какой-нибудь знаменитостью, то весь мир забыл бы про Элизабет Тейлор5.
Она прекрасно освоила весь список пристрастий и зависимостей своего мужа и поэтому до последнего пыталась не отвлекать его от лотереи, но посуды после ужина накопилось слишком много и она уже не могла ждать:
Картер, звала она, находясь на кухне, раковина забилась.
Внимательно отслеживая выскакивающие номера на экране и их наличие в билетах, Картер ответил, не отрываясь от билетов:
Подожди пять минут.
Дорогой, посуда ждёт с самого ужина.
Полностью погружённый в игру, Картер толком не расслышал слов жены и пробубнил:
Да-да.
Между супругами повисла небольшая пауза.
Картер позвала Жизель, но ответа от Картера не последовало.
Тогда Жизель произнесла:
Так, ладно. Пока он не проиграет, это бесполезно. Затем она обратилась к Инесс: Я пойду в мастерскую. Как закончится лотерея, напомни ему про раковину.
Хорошо ответила Инесс.
Жизель профессионально занималась живописью, для чего после замужества Сол выделил для неё одну из самых больших комнат в их трёхэтажном доме, где она устроила мастерскую. Пятьдесят семь картин, вышедших из-под её руки, покинули стены этого дома. Кое-что купили частные ценители искусства; некоторые полотна колесят по различным выставкам. Шесть лет назад Жизель впервые позвали на выставку в Сан-Франциско, где предложили выставить на показ её работы. В тот день, чтобы поздравить жену, Картер отправился в ювелирный магазин и купил тупо самое дорогое кольцо, потому что в качестве ювелирных украшений он ничего не понимал, а видел только единственный критерий для определения ценности украшения. Спустя два года Жизель побывала в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке. Прошло ещё полгода и ей поступило предложение из Рима. Побывав в Европе, она получила заказ на два десятка картин от частной галереи. Жизель уже заканчивала работать над восемнадцатым полотном и планировала отправиться в Париж уже в следующем году, причём эту поездку она ждала особенно сильно, потому что взяла слово с Картера, что он полетит с ней.