Хамелеонство русского народа хорошо описано у В. И. Немировича-Данченко «Соловки»: «Были тут и странники. Это народ строгий, серьёзный, неподвижный, с устоем Серую из грубаго крестьянскаго сукна ряску охватывает широкий ременный пояс. В руках посох, ноги босы, а из под ряски иногда выглядывает власяница. Только крупные, алые губы дышат чем-то иным, не аскетическою замкнутостию, порвавшей все свои связи с миром жизни, а чувственным, жадным, неудержимым стремлением к этому самому миру, к этому самому блудному и пьяному житию. Но пусть только этот гражданин леса и проселочной дороги заметит на себе посторонний взгляд: в один миг погаснут глаза, на лице разом отпечатлеется стереотипная, иконописная сухость и строгость, губы как-то подберутся внутрь и богатырская грудь станет впалой, и голова словно войдет в плечи, и цепкие, крупныя руки благочестиво сложатся в крестное знамение»127.
Правильно отметил С. Л. Фирсов, что Г. Распутин во время своих странствий по монастырям и скитам имел общение со всеми религиозными течениями того времени, лишь вызывает вопрос поставленное автором ударение в этой фразе, сомнение насколько сама православная церковь отличается от вольнодумных христоверов. Общавшись и с вольнодумцами, и с монахами Распутин увидел странный парадокс религиозная мораль в достижении высших форм святости хлыстов и юродивых, являющихся в православии негласным примером в борьбе с искушениями и имеющие мораль, что для спасения полезен как аскетизм, для умерщвления плоти, так и грех, чтобы, начиная от малых доз, как физкультурник на тренажере, через борьбу с ним и победу, человек смог обрести стойкость-силу, и, в конечном итоге, аскетизм-святость, попутно каясь в нем и, следовательно, очищаясь от него и приобретая, таким образом, еще большую святость один в один, причем, масштабность этого действия также закономерно увеличивает святость. (На хлыстовскую идею о перевоплощении Христа, не так сильно уделяли внимание, т.к. границы этой идеи размывались самой православной церковью, в окумировании ее святых и юродивых, общехристианским положением, что на любом человеке может пребывать Христов Дух). Но юродивые спокойно ходят по улицам столицы, а хлысты «в уголочки позагнаны»128. Предусмотрительный и единоличный Г. Распутин в хлысты не пошел, он стал православным подвижником христоподобным, приложив к этому все усилия, и потому выбрав, соотнося с православным же положением достижения высшей святости, монашеско-юродивый путь своего «освящения». Задатки необычайности у него уже были. В свое время вел странническую жизнь, молился, знакомился с методами целительства, уже в Санкт-Петербурге написал о себе «Житие опытного странника» наподобие русских святых, поменял фамилию на Распутин-Новых, а в 1914 г. для развития имеющихся необычайностей брал уроки гипноза у Г. Д. Папнадато. Для ограничения и истязания своей плоти Г. Распутин выбрал весьма своеобразный, но совершенно православный способ самый тяжелый в аскетизме, по мысли Распутина грехом.
Мистическое бытие природы эволюционизма русского православия породило в нем несвязные вещи, не то, что духовное, но даже просто моральное уродство. Православное священство не могло себе представить спасение без аскетизма, что иначе говоря, мучение. Соответственно, уже будучи идеологически настроены к положению приобретения спасения посредству преодоления греха, т.е. грех был необходим для спасения, церковники легко переняли идею медицинской прививки, когда зараза преднамеренно вводится в тело человека, для вырабатывания иммунитета. Поэтому монашеская доктрина самоистязания для приобретения стойкости, а, вследствие этого, умерщвления грехов и приобретения святости, легло фундаментом в служение Распутина. Но дальше, к способу самоистязания и достижения высшей святости Распутин подошел способом наивысшего приближения к Богу в православии негласным монашеством, монашеством высшего пилотажа, которое есть юродство, истязать свое тело он стал ничем иным как самим грехом, чтобы от греха же и очиститься, и потому, используя одно из самых больших искушений среди русского народа как пьянство и блуд, промонашескоюродивый Распутин выбрал способ своего духовного очищения вмещением в свое тело грех пьянства и блуда, что, вместе с тем, очень удачно совпадало с его внутренними потребностями к пьянству и похоти.
На рубеже XIXXX вв. в Ярославле вышли 4 тома документов, озаглавленные «Обычное право. Материалы для библиографии обычного права». Их составил юрист и этнограф Е. И. Якушкин. В этих томах собраны выдержки из провинциальной периодики за несколько десятилетий, приводятся факты национальных обычаев. В частности, это относится к множеству свидетельств полной распущенности сексуальных отношений по всей России, об эпизодах «свального греха», о подчеркнутой и демонстративно афишируемой свободе добрачных сексуальных отношений у казацкой молодежи, о деревенской проституции в Калужской губернии, о «гостеприимном гетеризме», когда хозяин уступает гостю на ночь жену для любовных утех, о спокойном отношении крестьян-переселенцев в Томской губернии к нарушению целомудрия: «Несмотря на ближайшее кровное родство, любовные связи брата с сестрой, отца с дочерью и т. п. считаются дозволительными и называются просто птичьим грехом по уподоблению птицам, вышедшим из одного гнезда»129, и т. п. К этому следует еще добавить развитый гомосексуализм в России. «По свидетельствам, достойным полной веры, нигде, ни на Востоке, ни на Западе, не смотрели так легко, как в России, на гнусный, противуестественный грех»130 писал С. Соловьев о допетровской Руси. Гомосексуализм обличала православная церковь, и это стало еще одной причиной непринятия ею брадобрития. Специалист по древнерусской литературе Н. К. Гудзий пишет: «Мода брить бороду пришла на Русь с Запада в XVI в. Тогдашние церковные деятели, особенно митрополит Даниил, энергично боролись в своих проповедях с этим новшеством, по мотивам главным образом нравственного характера: бритье бороды тогда имело эротический привкус и стояло в связи с довольно распространенным пороком мужеловства»131. Но борясь с гомосексуализмом, православная церковь сама была подвержена этому греху и особенно в монастырях, где это наоборот считалось высшей формой борьбы с этим явлением. В «Стоглаве» (1551) искоренению порока посвящена специальная глава «О содомском грехе», предписывающая добиваться от виновных покаяния и исправления, а «которые неисправляются, ни каются, а вы бы их от всякие святыни отлучали, и в церковь входу не давали, и приносу от них не приимали»132, и люди шли к исправлению через разврат и покаяние в нем На рубеже XIXXX вв. гомосексуализм в России формально подвергался законодательному преследованию, но судебная практика не выглядела столь жестокой. Российские гомосексуалисты по большей части из-за общественной морали находились в ранге «гнусных», «грязных» и «отвратительных» и оттого вынуждены были группироваться в различные «кружки проходимцев и аферистов»133 по терминологии П. Н. Милюкова. В исключительных случаях эти объединения принимали легальные формы, как, например, с гвардией Преображенского полка и его шефом, символом гомосексуальной традиции, московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, дяди Николая II. (Примечательно современное отношение христианского мира к идее свободы, прекрасным примером чему может служить отношение российских либералов к известному композитору П. И. Чайковскому. Бог, даруя человеку гениальность, терпит его порок, что усматривается гармонией за истину вещей, ее фундаментальное «единство противоположностей», и потому для либералов, ратующих за гармонию бытия, порок-свобода является гениальностью, а гениальность пороком-свободой критикуя «совок» они мозгами полностью сами находятся в «совке», осуждая сегодняшнюю власть России, они тянут ровно туда же).
Нетрудно увидеть, что сексуальная распущенность в России являлась отражением духовной распущенности и в первую очередь ветвью старины, доминантной в государстве православной церкви, было отражением благоговения перед православным юродством, где умопомешательство означало максимально приблизиться к святости. В юродстве аскетизм и грех слились, аскетизм для святости стал состоянием разврата и блуда, истязанием себя грехом для приобретения стойкости к греху, по системе саморазвития, самодостижения состояния высшего озарения. Поэтому получилась парадоксальная ситуация. Погрязая в пьянстве и разврате, Распутин тем самым, по православной же доктрине, становился более святым. Другими словами, Распутин, как монах, наглядно продемонстрировал монашескую природу аскетизма и юродства.
Грех был необходим для Распутина для того, чтобы в нем каяться. Он хорошо усвоил монашескую философскую аксиому «не согрешишь не покаешься, не покаешься не спасешься»134, что успешно затем перешло в народную среду. Призывая на себя Божественную благодать, он был уверен, что убивает в себе этим несущий грех, производит очищение души и святость. С другой стороны, отражением модного европейского течения, что человек это обычное животное, взгляд, сочетавшийся с православной подноготной целостности мира, у Распутина, как у представителя российской церкви, греха нет, все безгрешно, неофициально ставя в пример мир животных. Понятие же Божественной Любви у Распутина сравнялось с плотской «всякий христианин должен ласкать женщин», ибо «ласка христианское чувство»135.
Существует мнение исследователей, что повышенная сексуальность Распутина является преувеличением, поскольку основная часть женщин ему нужна была для того, чтобы, так сказать, утончаться духом убить в себе Адама т.е. выработать в себе стойкость к греху, способом принятия в себя грех в маленькой дозе, т.е. по принципу медицинской прививки, впрочем, в духовном аспекте состояние величины имеет весьма размытые границы. Потребность видеть, трогать, целовать и обсуждать вот суть и содержание «огромной» сексуальности Г. Распутина. Вместе с тем, по мнению Г. Распутина, именно сексуальным образом лучше всего проповедовать идею спасения, «исправления» от греха, т.к. основной человеческий грех гордость и похоть, как он считал, присущая по большей части женщинам. Использование же сексуального «исправления», по его мнению, гордость принижала, вырабатывала стойкость к похоти, а грех смывался последующим раскаянием. Распутин считал, что после того, как женщины укрепятся в духе, они должны были привести к духовному росту и своих мужей. «Русский мужичок, хоча и в бедности и убожестве, а все ж побубнить любит. Мужик умишко свое завсегда щекочет. Мы духом бунтари. Яму мало сходить в церковь лбом пол морочить. Яму особого Бога дай и то он, Бог-то, туманный и заковыристый Тело оно ему милее. А через кого мужик Бога ищет? всего больше через бабу. Потому в бабе дух живее. Шуму она больше делает. А без шуму ни Бога, ни почести не сделать! А уже пошуметь бабы всегда могут. Только свистни, она враз откликнется. За собой деревню поведет. И вера в ней мягкая Ветром носится Как я до этой мысли дошел, так и стал действовать через женщин»136 повествует Г. Распутин о том, как у него появилась идея женского сексуального проповедования «исцеления». «Исцелял» Распутин, как правило, молодых женщин, впрочем, наряду с женщинами он охотно «исцелял» и мужчин, к которым испытывал сексуальный интерес.
В общем и целом, все стороны морали и поступков Г. Распутина были один в один со всеми принципами православной церкви. Разница между людьми осуждавших его и почитавших находилась в незнании мирских людей глубинных положений монашества, а потому и непонимания, что он являл себя миру в образе высшего подвижничества. Поэтому для одних он был гонимый святой, для других развратный пьяница и блудник.
Распутин пришел на готовую почву. В то время немногие аристократические дома не имели своего какого-нибудь юродивого-святого. Мистицизм всецело захватил высшее общество. «Распутин, раньше всего, не представляет собою исключительного явления в том обществе с ограниченной ответственностью, какое сгруппировалось вокруг трона. Именно такими, распутинскими, были традиции царствования за два последние десятилетия: юродивые, монахи, гипнотизеры, предсказатели, кликуши, оккультисты, спириты, странники Беспрерывной чередой сменяют друг друга в интимной жизни Николая II люди такого типа. Чем грубее, чем примитивнее и истеричнее тoт или иной пр0рицатель, тем больше доверия проявляют к нему пресыщенные жизнью верхи»137 по воспоминаниям И. М. Василевского. Поистине, в России в этот период наглядно проявилась вся ее духовная составляющая, что можно выразить как царство приведений, уместно добавить православное, т.е. то, чем она по существу являлась на протяжении всего своего существования. А. Н. Боханов, в свою очередь, подчеркивает «одну существенную сторону столичного высшего общества удивительную эротическую истерию, царившую в нем в начале ХХ века, надрывный культ плотской чувственности, вакханальный экстаз, охвативший в первую очередь дам столичного света. Разнузданную похоть прикрывали разговорами о поисках простоты, искренности и истинности. Эта атмосфера сексуального надлома очень способствовала росту известности, а затем и ажиотажу вокруг личности Григория Распутина»138. Еще будучи в Сибири в Тобольской губернии слух о нем уже появился в Санкт-Петербурге. «В религиозных кружках студенческой молодежи, группировавшихся вокруг истиннаго аскета, тогдашняго инспектора академии архимандрита Феофана, разсуждения о новоявленном пророке велись на разные лады»139 указывает монах Илиодор.
P.S.: Бог делает переносы царский духовник, дерзающий к духовной чистоте православия, со значением фамилии распутство, которая есть распутица грязь, это отражение состояния всего общества. Распутством является духовная основа русского мира.
Укреплению позиции Распутина в столице способствовала сама православная церковь, посчитавшая его истинно православным. По свидетельству М. В. Родзянко, «состоялось тайное соглашение высших церковных иерархов в том смысле, что на болезненно настроенную душу молодой императрицы должна разумно влиять православная церковь, стоя на страже и охране православия
1
2
Упрочение позиций Распутина в царской семье произошло довольно быстро. Однако вскоре черногорские принцессы воочию убедились, что он самостоятельная личность, занявший их нишу во дворце, после чего принцессы решили избавиться от «старца». Обвинение не трудно было составить, его женские похождения наталкивали на мысль о схожестве с хлыстовскими оргиями. Вскоре на Распутина было заведено «Хлыстовское дело». Конкретных фактов причастности его к хлыстам обнаружено так и не было. На этот счет сам Г. Распутин говорил: «Вот говорят, что я хлыст. Какой же я хлыст. Упаси, Господи. В церковь хожу, признаю все догматы, молюсь Какой же я хлыст. Клевещут, милый, на меня»142. Обвинения в хлыстовстве Распутина теперь выступали и среди церковников. Распутин, несмотря ни на что, считал себя истинно православным, а в адрес самих церковных иерархов он отзывался следующим образом: «Ежели церковь хозяйничать почнет, то, окромя блядей да воров, никому и доступа не будет»143. А Распутин знал церковь изнутри очень неплохо.