Характер человека проявляется под действием внутренних духовных отношений. Впоследствии английский посол в Гессене, а затем в России, сэр Д. У. Бьюкенен говаривал, что во времена детства принцесса Алиса совсем «не была похожа на надменную, озлобленную женщину»6, какой он встретил её в России. В Дармштадте сэр Бьюкенен общался с девушкой, которую жители герцогства называли принцессой Солнечный Луч, а семья Солнышко (поразительный факт как «Солнышко» в мистической направленности превратилось в египетскую солнечную ладью). В России Александра Фёдоровна отличалась сильной волей, увлекалась мистической стороной православия, что было общим у неё с Николаем II (к примеру, эмблема свастики была прописана в их жизни достаточно прочно). Императрица была ярой сторонницей неограниченного самодержавия, главой германофильской группировки.
Бог не скрывал своих намерений, всё шло к своему логическому завершению, народ страны требовал, Бог, предоставляя право выбора и действия, демонстрировал духовную аналогию.
Коронация духовный акт связи с «Небесными» силами, поддерживающие предводителя и его народ, состоялась, по обыкновению, в Москве 14 мая 1896 г. По этому случаю на Ходынском поле (которое было местом дислоцирующихся в Москве войск, здесь устраивали военные маневры, поле покрывали рвы, заброшенные колодцы и траншеи) 18 мая должно было состояться праздничное мероприятие, среди которого были театрализованные представления, устроители гуляний предполагали разбрасывать в толпе жетоны с памятной надписью и раздача царских гостинцев. Последнее очень интересовало московскую бедноту, с интересом следившая за тем, что происходило на Ходынке, и внимательно прислушиваясь к городским слухам. Народ стал пребывать на место еще накануне дня мероприятий и всего по разным источникам утром их собралось от 300 тыс. до полумиллиона человек, за порядком следили всего 200 полицейских. Около 6 часов утра люди как один бросились вперед, по толпе прокатился слух, что буфетчики раздают подарки среди «своих», и потому на всех подарков не хватит. Свидетель ходынского ужаса П. Шостаковский вспоминал:
«Погода стояла тогда превосходная, и предусмотрительный московский люд, особенно те, что победней, решил провести ночь на Ходынском поле, на свежем воздухе, чтобы на месте быть к самому началу гулянья. С наступлением темноты народ повалил валом. Ночь, как на беду, была безлунная, и Ходынское поле погрузилось в полную темноту. Люди все прибывали и, не видя перед собой дороги, спотыкались, падали в овраги и окопы. Но пока большой тесноты не было, упавшие поднимались, шли дальше, а тех, кто повредил себе руку или ногу, добросердечные люди выносили на шоссе. Полиция это заметила и встревожилась. Пока сообщили в участок, из участка обер-полицеймейстеру, тот высшим властям, пока разбудили жандармов, почистили и оседлали коней, пока собрали пеших городовых и отвезли их на линейках на Ходынку, прошло около трех часов. Конный наряд на рысях прибыл на место и очутился перед сплошной стеной народа, заполнившего поле насколько хватал глаз.
Разойдись! кричали жандармы.
Куда разойтись? Народ поднапер еще сильнее вперед, еще плотней сгрудились ряды. Раздались стоны и крики, более слабые и малорослые стали задыхаться и терять сознание. Находились ловкачи, которые, поняв, что дело пахнет катастрофой, взбирались на плечи и головы окружавших и по ним выбирались из толпы на свободу. Потерявшие сознание или задохшиеся продолжали стоять, зажатые соседями
Когда рассвело, на месте, отведенном под гулянье, за решеткой, началось движение: с заднего хода, со стороны военного лагеря, где народа не было, подъезжали телеги и фуры с провиантом. В толпе это заметили. Кто-то крикнул:
Началось! Раздают!
Этого оказалось достаточным, чтобы толпа бросилась вперед, повалила решетку и по трупам задавленных людей, разметав бараки, что стояли на пути, наводнила территорию гулянья. Конники кинулись наводить порядок и усилили панику еще больше. Люди не знали, куда идти и что делать, а задние ряды продолжали напирать. Толпа прошла по территории гулянья, разгромив на своем пути все, что было приготовлено, и сама собой стала разбегаться в ужасе от того, что произошло.
На Ходынке, как на поле битвы, остались лежать груды затоптанных и искалеченных людей. Многие из них еще шевелились, стонали и звали на помощь. Из-под мертвых тел просовывались чьи-то руки, тщетно пытавшиеся освободиться. Между задавленными, прямо по трупам, бродили оставшиеся в живых родственники, искавшие жен, детей, мужей и отцов. На обочине поля, вдоль Тверского шоссе, металось несколько десятков испуганных, усталых детей, которых спасли от давки, перебросив их через головы толпы»7.
Последствия катастрофы были ужасны. Только по официальным данным погибло 1282 человек и 301 был ранен. Главным виновником Ходынской катастрофы оказался любимый дядя Николая II, московский генерал-губернатор, великий князь Сергей Александрович, поэтому он легко дал себя уговорить, что не стоит преувеличивать масштабы катастрофы, тем более что на вечер был намечен бал у французского посла, единственной тогда союзницы России. И хотя на следующий день император с женой объехал все больницы, утешая и щедро одаривая жертв произошедшей трагедии, в сознании народа картина нового царя вырисовывалась непривлекательной, после гибели стольких людей поехать веселиться и танцевать, а в неподцензурной революционной прессе скоро зазвучали пророческие слова: «Кто начал царствовать Ходынкой, Тот кончит встав на эшафот»8.
Во всём этом современники видели сходство с аналогичной драмой во время коронации Людовика XVI. Сходство искали и в другом. В парадном зале Царскосельского дворца висел портрет жены Людовика французской королевы Марии Антуанетты, закончившей жизнь на плахе. Именно под этим портретом царская семья вставала во время приёмов.
В книге А. Танакова «Как рожали русские царицы. Акушерские истории династии Романовых» в примечаниях содержится перечисление курьезов венчания на царство Николая II: «При переходе из Успенского Собора в Архангельский духовенство, предшествовавшее императору, перепутало алтарные двери, и одному из Великих князей пришлось громким голосом окликать митрополита. Современники заметили, что во время церемонии Александра Федоровна покрылась багровыми пятнами. У Николая Александровича в торжественный момент, когда он подходил к алтарю, чтобы совершить таинство миропомазания на царство, от мантии оторвалась бриллиантовая цепь, поддерживающая орден св. Андрея Первозванного и упал к его ногам. Вдовствующая императрица Мария Федоровна во время церемонии непрестанно рыдала. У статс-секретаря и члена Государственного совета Д. Н. Набокова, который нес императорскую корону, случился понос, а обер-церемониймейстер Н. И. Салтыков упал в обморок»9.
Семейная жизнь складывалась у Николая вполне счастливо, он нежно называл свою супругу Аликс, но это, однако не давало ему политической популярности, поскольку аристократическая строгость Александры Фёдоровны плохо уживалась с широтой русского императорского двора, здесь английское воспитание и манеры, смешанные с германской сентиментальностью и мистицизмом, воспринимали как чопорность и высокомерие. Окружению не нравилось и то, что императрица вмешивалась в государственные и политические дела своего мужа. «Не позволяйте другим быть поставленными на первое место, а вам оставаться в стороне. Ты сын дорогого Отца, и тебе должны все рассказывать и спрашивать обо всем. Покажи свое собственное мнение и не позволяй другим забывать, кто вы есть»10 вписала Александра Фёдоровна в дневник супруга уже вскоре после свадьбы. Спустя много лет, 16 сентября 1915 г. в письме к мужу в Ставку она выражается более откровенно: «Вы хозяин а не Гучков, Щербатов, Кривошеин, Николай III (как некоторые осмеливаются называть Николашу), Родзянко, Суворин они ничто, а ты в с ё, помазанник Божий»11.
Царская семья страстно хотела иметь сына, а рождались одни дочери. В 1896 г. родилась Ольга, в 1997 г. Татьяна, в 1899 г. Мария, в 1901 г. Анастасия. Наконец, после долгих ожиданий и паломничества императрицы к могиле русского «святого» Серафима Саровского в 1904 г. появился наследник цесаревич Алексей, у которого проявилась врожденная болезнь гемофилия. Теперь для того, чтобы спасти династию от грядущих бед мистические настроения у императрицы, вера в чудодейственные силы, стали ещё больше проявляться. В вопросах веры и интереса к сверхъестественному Александра Фёдоровна и Николай II были совершенно похожи друг на друга, вследствие чего и одинакового мировоззрения, оттого Николай II полностью полагался на её интуицию, всегда доверяя ей во всём.
Православная церковь по-своему поддерживала настроения царя: «Часто ли встречал такую силу веры среди людей знатных и богатых, и укажешь ли мне во всей вселенной нечто подобное в жизни царей, именующих себя христианскими? Учись-же у своего Царя вере и умилению, и молитве Искреннее благочестие остается неполным, если не украшается любовью и состраданием к ближним»12 речь, произнесённая Антонием Храповицким, епископом Волынским и Житомирским, 21 октября 1905 г. в житомирском соборе по поводу открытия домов «трудолюбия для бедных»; и народ, под благословением церковников, учился, или, точнее сказать, оба назидались друг у друга особенно идеями гармонии мира
Николай II по своим взглядам и привычкам был человеком давно минувшего XVII века, в который стремилась его душа православного монаха. Поэтому он почитал царя Алексея Михайловича, а реформатора и сторонника западных обычаев и порядков, Петра I, явно не жаловал. Приверженность Николая II к духу мистической Руси, т.н. старомосковской старине, проглядывалась буквально во всём. Он и одеваться предпочитал на русских манер. Несмотря на блестящее знание иностранных языков, во дворце, на парадах и в обиходе изъясняться старался только на русском. Увлечение царя стариной зашло настолько далеко, что он всерьёз подумывал о восстановлении придворных званий времён допетровской Руси и о придании статуса прежнему флагу Московского царства. Зв время правления Николая II в России было прославленно 8 святых огромная цифра, тогда как за предыдущие 200 лет всего 2.
В характере Николая II проявилась одна странная особенность, прямо таки маньячная страсть. Доктор исторических наук И. В. Зимин в книге «Повседневная жизнь российского императорского двора. Детский мир императорских резиденций. Быт монархов и их окружение» сообщает интересные подробности: «Николай II, как и его дед, и отец был страстным охотником. По принятому в Министерстве Императорского двора порядку в конце каждого охотничьего сезона составлялся итоговый список царских охотничьих трофеев. Так вот, в этом списке у Николая II наряду с традиционными медведями, зубрами, оленями, волками постоянно присутствовали и другие хищники. Причем в огромных количествах, например вороны. Их царь отстреливал их винтовки, гуляя по аллеям Александровского парка. Об этом он упоминал в своем дневнике. За шесть лет он застрелил 20547 ворон Но, наряду с воронами, он, видимо, периодически, отстреливал и других хищников: бродячих собак и кошек. / По подсчетам автора, с 1884 г. по 1911 г., то есть за 27 лет Николаем II было застрелены 11582 бродячих собак, 18679 бродячих кошек. / Николай II отстреливал в среднем по 429 собак ежегодно и по 36 собак ежемесячно. Причем начал он заниматься отстрелами собак с 1884 г., когда ему исполнилось 16 лет, начав с 12 собак в год, и самый успешным для него годом стал 1909, когда ему удалось установить личный рекорд, застрелив 903 собаки»13.
Не похоже ли эта картина одержимости на нравственно-поведенческие особенности булгаковского Шарикова, с маньячной страстностью, особой ловкостью и предвидением, очищающий город от кошачей заразы, или Ивана Грозного, помешанного на выискивании повсеместной крамолы и тщательно, все с той же ловкостью и предвидением, стерилизующий русское холопство. Но это всего лишь отражение общей действительности, когда безумство одного отражает безумство народа, безумство другого власти, и вместе демонстрирует душевнобольное состояние всего общества, нацеленного на свои силы, самого себя, уничтожением греха-заразы и наращивания мускулатуры, своей животной удали.
На фоне странных страстей Николая II интересно также привести его модель менталитета, которая демонстрирует внутреннее состояние некоторой пришибленности, подторможенность системы. Вот запись, сделанная 24 июля 1914 г., т.е. когда начиналась Первая мировая война: «Сегодня Австрия, наконец, объявила нам войну. Теперь положение совершенно определилось. С 11½ на Ферме у меня происходило заседание Совета министров. Аликс утром ходила в город с Викторией и Эллой. Кроме них завтракали: Костя и Мавра, только что вернувшиеся из Германии и тоже, как Алек, с трудом проехавшие через границу. Целый день шел теплый дождь. Погулял. Виктория и Элла обедали и затем уехали в город»14. Данная цитата показывает царя с мироощущением «олимпийского спокойствия», которого на момент начала масштабной войны чуть ли не больше заботил замкнутый мир его семейного очага шел теплый дождь, погулял. Именно это состояние является настоящей причиной «особенной» истории России замкнутая отстраненность проявлявшаяся флегматичностью, хара́терное уравновешивание, стремящееся к покою, но не монарха и не властных структур, но масштаба всего общества лицо царя является лишь лакмусовым проявителем психологии народонаселения, примерное выражение общего состояния, по-русски говоря, жить в чистоте с природой. Характерное уравновешивание «олимпийского спокойствия», если есть на то возможность, заботится только о своем личном благе и своем высоком достоинстве, чем естественно пользуются люди, наделенные властными полномочиями. Именно поэтому дворянство, церковные иерархи и непосредственно сам монарх всегда были холодны и безжалостны к нуждам простого человека, по-простому говоря наплевать, и именно в этом явлении «единства противоположностей» лежит разгадка долгого существования в России монголо-татарского ига, достижения высот рабского крепостничества, наступление «светлого» времени торжества бесценности человеческой жизни в деле строительства коммунистического общества и последующим за ним капиталистическими отношениями рваческого типажа, меняются эпохи, общественные строи, не меняется только мировоззрение необходимости жить в чистоте с природой, что по эллинистически означает «единство противоположностей» (из которого выходит «олимпийское спокойствие»), по индуистски «нирвана».
В день кончины Александра III Николай выразил неуверенность и сказал такие слова своему другу детства: «Сандро, что я буду делать! патетически воскликнул он. Что будет теперь с Россией? Я еще не подготовлен быть Царем! Я не могу управлять Империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами. Помоги мне, Сандро!»15 Однако уже через три месяца после восшествия на трон, 17 января 1895 г., принимая в Зимнем дворце представителей от земств и городов, в своем первом публичном выступлении, Николай II твёрдо заявил: «Мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что Я, посвящая все Свои силы благу народному, буду охранять начала самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его Мой покойный, незабвенный Родитель»16.