Кэтрин, терпеливо слушавшая ее, теперь слабо улыбнулась:
Хорошо, мама. Я выполню твои приказы.
Ну уж и приказы! В старческом голосе зазвучали нотки обиды. Ты укоряешь меня за то, что я прошу о каких-то простых вещах первой необходимости! Ну как же можно, Кэтрин, так выговаривать своей бедной старой матери, это выше человеческого понимания. Если бы твой отец был жив
Услышав знакомое обращение к смерти, Кэтрин быстро взяла себя в руки. Она поспешно сказала:
Успокойся, мама. Ты же знаешь, я ничего такого не имела в виду.
Пауза.
Ты не сердишься на меня?
Конечно нет, мама.
Что ж. В трубке раздался тихий вздох умиротворения. Ну тогда все в порядке. Ты меня слышишь? Алло, алло, эта наглая девица на телефонной станции снова собирается нас прервать. Спокойной ночи. Да благословит тебя Бог, моя дорогая. И не забудь миндаль в сахаре.
Покачав головой, Кэтрин положила трубку. Хотя ее дорогая мама жила более комфортно, чем когда-либо в своей жизни, имея собственный дом и все, что ей требовалось, тем не менее у нее было постоянное чувство, что с ней дурно обращаются. Ей нравилось быть обиженной. Подчас она не знала в этом никакой меры.
Но сейчас, торопливо глянув на часы, Кэтрин решительно выбросила из головы все свои тревоги. Встав, она пошла в ванную и открыла краны. Хотя ей совсем не хотелось выходить из дома этим вечером, ничто в мире не заставило бы ее огорчить Нэнси. Она быстро разделась, небрежно разбросав вещи, и шагнула в ванну.
Приходя в себя в чистой и теплой, без ароматизаторов воде, она подумала о своей племяннице, и хмурое выражение на ее лице инстинктивно исчезло, а губы изогнулись в нежной улыбке. Она обожала Нэнси, дочь своей старшей сестры Грейс, которая против воли матери вышла замуж за Джо Шервуда, счастливо прожила с ним пятнадцать лет, а затем оправдала забытые пророчества и дурные предчувствия, мгновенно и бесславно погибнув вместе с ним в автомобильной катастрофе на Грейт-Уэст-роуд. С того трагического дня Кэтрин взяла на себя все заботы о Нэнси тогда долговязой четырнадцатилетней девочке: проявляла к ней всяческое внимание, дала завершить образование, позже помогла ей учиться в Школе драматического искусства, даже снисходительно уступив двенадцать месяцев назад ее настоятельному желанию пойти на сцену. Тем не менее, несмотря на этот подвиг преданного служения, Кэтрин была резка с теми, кто намекал, что она избаловала свою племянницу. Самая чудесная и самая дорогая девочка на свете, Нэнси ни в чем не знала отказа.
Кэтрин казалось странным думать о ней как о взрослой сейчас, когда она вернулась с Ривьеры и невозмутимо объявила о своей помолвке. И все же это было хорошо; что может быть лучше быстро все устроить, наслаждаться с мужем и детьми самым прекрасным, что только есть в жизни. Вот чего она желала Нэнси, и сейчас по какой-то странной причине она желала этого более, чем когда-либо.
Встав, Кэтрин быстро растерлась грубым полотенцем, так что ее тонкая белая кожа засияла в ответ. Подсознательно она не могла не испытывать благодарность за свое здоровое тело, без которого она никогда бы не выдержала тягот и ударов последних нескольких лет.
Она одевалась медленнее, чем обычно, выбрав платье, которое купила во время своего последнего визита в Париж. Обычно одежда не имела большого значения для Кэтрин. Она честно признавалась себе, что у нее нет ни повода, ни времени для блестящего оперения, и часто она действительно выглядела совершенно непрезентабельно, что обычно с улыбкой принималось за каприз богатой, успешной женщины. Но этим вечером, собираясь с силами, она почувствовала, что ради Нэнси у нее должен быть достойный вид.
В половине девятого, глядя в маленькое зеркало «Воксхолл» на туалетном столике, она была уже готова и, рассматривая свое отражение, решила, что, несмотря на беспокойный день, выглядит вполне прилично. Под глазами наметилось несколько морщинок, но цвет лица, лишенного всякого макияжа, был свежим и приятным. А нежный цвет губ, контрастирующий с белизной зубов, свидетельствовал о чистой и энергичной крови.
Снаружи дождь прекратился, и тротуары, высушенные пронизывающим ветром, приглашали к бодрящей прогулке. В такие вечера Кэтрин ничего так не любила, как выбирать для маршрута улицы потише, подставляя себя легкому ветру, когда щеки покалывало от ее собственных быстрых шагов. Но теперь, ради приличия и помня, что на ней вечерние туфли, она устояла перед таким искушением. Она взяла такси до Адельфи, где на верхнем этаже старого «Адам-хауса», неподалеку от Джон-стрит, у Нэнси были свои апартаменты.
В здании, нижние этажи которого были отданы в основном под юридические конторы, не было лифта; и когда Кэтрин поднималась по истертым каменным ступеням, вдоль высоких оштукатуренных стен, к ней пришло безошибочное предвкушение маленького вечернего праздника. Действительно, когда ей открыли дверь и предоставили ее заботам толковой горничной Нэнси и приглашаемого в таких случаях слуги, помещение внутри было заполнено толпами гостей, сигаретным дымом и галдежом.
Как только Кэтрин оказалась в гостиной, Нэнси, вскинув руку, подошла к ней и поцеловала.
О, Кэтрин, сказала она, как это чудесно снова тебя видеть. Я страшно соскучилась.
Кэтрин улыбнулась:
Тогда почему ты не приехала раньше? Ты ведь в среду вернулась.
Знаю, дорогая, я ужасно хотела, но, господи, ты не представляешь, как я закрутилась с репетицией нового спектакля, с одеждой, с Крисом и со всем прочим.
Я вижу.
Кэтрин с нежностью смотрела на племянницу, отмечая, насколько та хороша. Хотя Нэнси было всего двадцать четыре года, она обладала законченной, своего рода стандартной красотой. Чудесная, довольно упругая кожа лица, высокие скулы, слегка раскосые голубые глаза и тонко подведенные брови. Ее вымытые до блеска великолепные волосы светились как золото. Губы у нее были тонкие и алые, потому что Нэнси не жалела на них губной помады. Ее стройная фигура, исполненная ленивой грации, излучала странную энергию, чуть ли не электрическую.
Что ж, сказала Кэтрин с напускной суровостью, я думала, ты обручена со своим театром.
Нэнси рассмеялась:
Так оно и есть, дорогая. Но это не помешает мне к тому же обручиться с Крисом.
Я понимаю, улыбнулась Кэтрин и огляделась вокруг. А где Крис?
Даю тебе возможность поискать его, дорогая!
Что?
Это будет забавно. Ты всегда так теряешься среди моих друзей, дорогая. Бьюсь об заклад, ты не сможешь его найти.
Вообще-то, если он джентльмен, губы Кэтрин смешливо изогнулись, думаю, он сам должен найти меня!
В этот момент торопливо прибыли еще несколько человек, и Нэнси, состроив гримаску в сторону Кэтрин, растворилась среди них. Кэтрин подошла к шведскому столу и заняла стратегическую позицию у блюда, на котором лежали канапе с икрой. Ей хватало мудрости не оказаться в центре вечеринки и независимости, дабы не сетовать, что ей не нашлось иной компании, чем сэндвичи. Манеры Кэтрин были отмечены уверенностью, но не столько благодаря светским условностям многочисленных контактов хотя было и это, сколько благодаря ее абсолютно естественной простоте. Кроме того, хотя вечеринки ее забавляли, Нэнси была права: из друзей своей племянницы Кэтрин мало кого знала. Среди знакомых ей были Дэвид Алмонер, молодой актер, игравший в пьесах Шекспира, и его жена Нина Джордж, пианистка; Арнольд Ригби, светский фотограф; Джон Херрис, режиссер драмы в Би-би-си, и Тони Ульрик, чья книга юмористических стихов «Либидо-лимерики» с его собственными иллюстрациями имела известный успех, хотя Кэтрин находила ее гадкой и бездарной. Но в основном лица были ей незнакомы. Она выпила бокал шампанского и попробовала икры. Шведский стол был превосходным. Подсознательно она одобряла сей факт, поскольку в иные времена ей приходилось за это платить.
Вечеринка набирала обороты. Вошел Дэвид Чешэм, автор «Света в Аркадии», пьесы, в которой должна была сыграть Нэнси, а мгновение спустя Сэм Бертрам, сам знаменитый Берти, более знаменитого, чем он, продюсера не существовало. Оба были с восторгом встречены Нэнси. Бертрам интимно, дружески махнул Кэтрин, дав понять, что он скоро присоединится к ней. Она одарила его ответной улыбкой. Берти она знала уже несколько лет, часто помогала ему с оформлением спектаклей, очень любила его грубоватую, в стиле английского севера, сердечность.
Гул усилился. На этом фоне Ульрик декламировал одно из своих стихотворений, сопровождаемое нарочито нелепым аккомпанементом на фортепиано в исполнении Нины Джордж. Кэтрин уже начала слегка уставать от всего этого, когда вдруг услышала рядом с собой чей-то голос, который благодаря своему спокойствию и американской проникновенности прозвучал четко и внятно:
Похоже, что вы и я единственные здесь здравомыслящие существа.
Она удивленно обернулась. Высокий, с довольно бледным лицом мужчина, стоявший рядом в небрежной позе, сунув руки в карманы, ответил на ее недоумение умным взглядом. На вид ему было около тридцати пяти, черноволосый, с тонкими и выразительными чертами лица. Его странно удлиненную верхнюю губу пересекал тонкой ниточкой белый шрам, который каким-то образом придавал его облику выражение упрямства и хладнокровия. Скрытая самоуверенность, ощущаемая за его репликой, неприятно задела Кэтрин.
Вам обязательно меня включать в свою компанию? спросила она, слегка приподняв брови.
Ну, протянул он, думаю, что необязательно, если вы против.
Тогда оставим только вас, как единственного представителя мудрого и многострадального человечества.
Он беззвучно рассмеялся, и только в морщинках возле глаз обозначалось спокойное и ненавязчивое оживление.
Вы, бесспорно, меня уели, мисс Лоример. Думаю, остроумия у вас даже больше, чем говорила Нэнси, а она предупреждала, что вам лучше на язык не попадаться.
Кэтрин откровенно уставилась на него с открытым ртом:
То есть вы хотите сказать, что
Конечно! Он кивнул и суховато улыбнулся. Я Крис Мэдден. Пожалуйста, не смотрите на меня так разочарованно. Я знаю, что недостаточно хорош для Нэнси, но, поверьте мне, мисс Лоример, я буду очень стараться.
Кэтрин машинально пожала протянутую ей твердую руку, одновременно пытаясь вернуть самообладание.
Это совершенно абсурдно с моей стороны быть столь мало информированной, сказала она. Но я вряд ли могла предположить, что Нэнси выйдет замуж за американца.
А почему нет? отозвался он своим ровным, рассудительным тоном. И я, со своей стороны, никогда не предполагал жениться на англичанке.
Колкость оказалась болезненной, и Кэтрин, почувствовав, что заслужила ее, залилась ярким, несвойственным ей румянцем. Она быстро взглянула на Криса, но он продолжал, будто не замечая ее конфуза:
Видите ли, подобные вещи происходят не так, как мы планируем. И когда мы с Нэнси встретились в Ницце господи, я никогда этого не забуду при ярком солнечном свете не чета, мисс Лоример, здешним туманам, у меня при виде ее перехватило дыхание. Он замолчал, словно спохватившись, затем, обретя прежнюю сдержанность, добавил: Так или иначе, я думаю, нас обоих просто обожгло, как это случается с людьми со времен Адама и Евы.
Звучит довольно идиллически.
Его объяснение, пусть даже искреннее, прозвучало настолько неубедительно, что вынудило Кэтрин заговорить без всяких экивоков, чуть ли не враждебно. Возможно, она испытывала нечто вроде ревности. Она слегка сжала губы, и ее взгляд снова прошелся по нему, на сей раз более строго и придирчиво, отметив, что его выходной костюм явно не с Сэвил-роу и его далеко не шикарная рубашка не раз побывала в стирке. Ее глаза сузились. Все ее инстинкты встали на защиту Нэнси.
А что вы делали в Ницце, мистер Мэдден?
Ну, просто так получилось, что у меня был отпуск, первый за долгое время. Я был в Риме, Флоренции и Вене. Потом мне пришло в голову снова увидеть Францию. Я был там во время войны семнадцать лет назад. Вроде это большой срок, но, боже мой, когда я попал туда, мне показалось, что прошло всего ничего.
И в самом деле, сказала Кэтрин без энтузиазма. Время всегда обманчиво. Вы планируете провести его в основном здесь, мистер Мэдден?
Это зависит от Нэнси, мисс Лоример. Я хочу, чтобы мы поженились как можно скорее. Но она связана с театром. У нее в голове эта новая пьеса. Премьера в Манчестере через неделю, и из-за репетиций и прочего она довольно занята. Думаю, все это пройдет. Во всяком случае, я решил немного побыть здесь, пока она не закончит с этой пьесой, а затем убедить ее вернуться со мной в Америку.
Все это выглядит довольно неожиданно, вам не кажется, мистер Мэдден? Кэтрин одарила его ледяной улыбкой. Мы здесь очень любим Нэнси. Я сама крайне привязана к ней
О, я знаю, перебил он. Нэнси рассказывала мне, мисс Лоример. Вы для нее просто все.
Как бы вы это ни называли, но счастье Нэнси много что значит для меня. При таких обстоятельствах вполне естественно, что я хотела бы узнать хоть что-нибудь о человеке, за которого она собирается замуж.
Его лицо изменилось, и на место живой открытости явилась маска суровой, замкнутой и знающей себе цену зрелости. Он перевел на нее спокойный взгляд и ответил:
Я вас понимаю.
Последовала пауза. Она отвела глаза, сознавая, что обидела его своей бестактностью, и, как это ни парадоксально, втайне расстроенная собственной нетерпимостью. И все же, сердито сказала она себе, как могло быть иначе? Она была недовольна Нэнси, оттого что та почти ничего ей не рассказала. Она ожидала кого-то совсем другого, кого-то с очевидным прошлым и определенной предысторией. Этот незнакомец, этот долговязый американец, случайно навязавший ей свое знакомство, вызывал если не антипатию, то по крайней мере явное недоверие, которое ради Нэнси она должна была развеять. Погруженная в эти мысли, Кэтрин в нерешительности стояла рядом с ним, когда подошла Нэнси и лучезарно улыбнулась им обоим.
Я рада, что вы познакомились. Что ты о нем думаешь, Кэтрин, теперь, когда узнала самое худшее? Разве он не ужасен?
Мэдден взглянул на Нэнси его лицо вдруг снова ожило.
Боюсь, она действительно считает меня ужасным. Беда в том, Нэнси, что я не ожидал увидеть мисс Лоример такой молодой и красивой, как и она не ожидала встретить такого шалопая, как я. По правде говоря, мы совсем не поладили.
Она очень заносчива, сказала Нэнси, но если узнать ее получше, то на самом деле она не так уж плоха.
Кэтрин натянуто улыбнулась она чувствовала, что ее нервы до нелепости напряжены.
Нэнси продолжила:
Нет, серьезно, Кэтрин, дорогая, я хочу, чтобы ты поближе узнала Криса. Возможно, ты так не считаешь, но чем больше его узнаешь, тем он кажется лучше. Тебе это станет ясно, когда мы поедем в Уимблдон на выходные.
Кэтрин ответила с несвойственным ей сарказмом:
Буду ждать с нетерпением.
По крайней мере, тебя предупредили, рассмеялась Нэнси. А теперь пойдем немножко развеемся.
Но у Кэтрин не очень-то это получалось, хотя она изо всех сил пыталась избавиться от своих тайных опасений. И когда час спустя она отправилась домой, странное чувство растерянности и смятения ее так и не покинуло.
Глава 2
Наступила суббота с холодным ветром, который неожиданно пронесся по перекресткам, хлесткий и грозный. На самом деле в эти последние три дня погода была настолько скверной, что Нэнси слегла с простудой. Температура у нее поднялась на два градуса выше нормы, ей было строго запрещено вставать. Но она настояла на том, чтобы Мэдден выполнил все предварительные договоренности и хотя бы на один вечер поехал в Уимблдон. В Лондоне от него не было никакого проку, во всяком случае, она не хотела, чтобы он слонялся по ее квартире.