Я знаю, что вы читали оставленную Констанс записку и, конечно, были озадачены. (Пришла очередь Колдмуна молчать.) Вам известно, что прибор, который мы обнаружили, раскрывая последнее дело, позволяет заглянуть в будущее не наше, а будущее параллельного мира. Поначалу мы проникали всего на несколько минут вперед. Но после усовершенствования прибора получили возможность смотреть намного дальше Осматривать множество параллельных вселенных, узнаваемых и странных, будущее и прошлое. Колдмун кивнул. Он прекрасно помнил все это. Если вы допускаете, что прибор обладает невероятной природой, то должны допустить и то, что я сейчас расскажу о Констанс. Он прервал рассказ и отпил из бокала с напитком голубовато-сиреневого цвета. Она родилась в тысяча восемьсот семьдесят первом году на Уотер-стрит в Нижнем Манхэттене. Родители умерли, когда она была совсем маленькой. Констанс, так же как ее брат и сестра, стала беспризорницей. Ее сестру Мэри, которой было тогда семнадцать лет, арестовали за приставание к мужчинам и приговорили к исправительному сроку в работном доме Файв-Пойнтс. Это был район самых отвратительных, опасных и жалких трущоб, каких Нью-Йорк не знал ни прежде, ни впоследствии. Пендергаст наклонился вперед, словно оценивая реакцию Колдмуна. Но тот старался слушать его с непроницаемым лицом. В тысяча восемьсот восьмидесятом году брата Констанс приговорили к заключению на острове Блэквелла. Тюрьма изменила его. Вскоре после освобождения он был убит. Пендергаст сделал еще глоток. Во время всех этих событий некий доктор Енох Ленг предложил работному дому свои услуги, медицинского и психиатрического свойства. Он не потребовал платы, движимый своими дьявольскими побуждениями. Доктор Ленг стремился создать эликсир, существенно продлевающий человеческую жизнь его собственную жизнь. И выяснил, что одним из важнейших ингредиентов должен быть cauda equina пучок нервов в нижней части спинного мозга человека вырезанный у девушек.
Господи! вырвалось у Колдмуна.
Работный дом исправно поставлял жертв для эксперимента. Никто не задавал лишних вопросов, девушек забирали в «санаторий», никто не интересовался, что с ними происходило потом. Кое-кого доктор Ленг отправил под нож, чтобы добыть cauda equina, остальные стали подопытными свинками, которым вводили полученный эликсир для проверки его действия. Последних он держал в своем особняке. К несчастью, эликсир был еще несовершенен, и кое-какие комбинации ингредиентов оказывались смертельными. Когда подопытные свинки умирали, доктор Ленг делал вскрытие, желая выяснить, что пошло не так. Старшую сестру Констанс, Мэри, взяли не как подопытную свинку, а как обладательницу необходимого ингредиента. Она попала под нож доктора Ленга вскоре после гибели брата. Это случилось в январе тысяча восемьсот восемьдесят первого года. Констанс было девять лет. Пендергаст откинулся на спинку стула, очень медленно. В обычных обстоятельствах Констанс, сирота и беспризорница, умерла бы от голода, холода или болезней. Но вмешалась судьба, и доктор Ленг заметил ее возле работного дома. В начале лета того же года, после смерти сестры, Констанс попала под крыло доктора Ленга последняя девушка, которую ждала эта участь. Он ввел ей эликсир, приготовленный из части тела ее собственной сестры. И на этот раз средство подействовало. Пендергаст потянулся к бокалу. Колдмун хранил молчание, с трудом переваривая услышанное. Констанс стала подопечной доктора Ленга. Она выросла в его особняке. Хотя, разумеется, «выросла» неподходящее слово, поскольку под действием эликсира ее тело взрослело так медленно, что сто лет спустя по физическому состоянию соответствовало двадцатиоднолетнему. Ленг также вкусил эликсира, а потому оставался молодым и мог продолжать научную работу для достижения конечной цели, имевшей для него колоссальное значение Однако нет необходимости углубляться во все это. Позже Ленг создал синтетический заменитель cauda equina, и несчастных девушек перестали приносить в жертву. Не знаю когда и как, но Констанс узнала, что сверхъестественным образом сохраняет юность благодаря принесенной в жертву сестре. Можете представить, как это повлияло на ее психику. Так или иначе, несколько лет назад доктор Ленг был убит. Освобожденная от его влияния Констанс перестала принимать эликсир. И сделалась моей подопечной.
Колдмун изумленно уставился на него:
Но как?
Енох Лонг мой двоюродный прадедушка. Я унаследовал его особняк на Риверсайд-драйв и обнаружил там Констанс. Она прожила в этом доме сто лет.
Что? воскликнул Колдмун.
Пендергаст лишь махнул рукой.
Колдмун покачал головой. Это было невероятно и все же хорошо соответствовало эксцентричным манерам Констанс, ее старомодным нарядам и речи. Древняя старуха в теле молоденькой девушки Неудивительно, что она так много знала и говорила на разных языках. Это не укладывалось в голове.
Об остальном вы можете догадаться сами, продолжал Пендергаст. Дьявольский прибор открыл калейдоскоп чередующихся миров, включая город Нью-Йорк приблизительно в тысяча восемьсот восьмидесятом году. Я сам это видел. Несомненно, видела и Констанс, когда отправилась меня спасать. Он прижал бокал к груди. Она поняла, что может вернуться в альтернативное прошлое и спасти брата и сестру от смерти. Мне остается только надеяться, что у нее все получится.
Пендергаст умолк. Потрясенный Колдмун осушил свой стакан, и Пендергаст налил ему еще.
Я ни разу не физик, сказал Колдмун, но так все только запутается. То есть Констанс возвращается, чтобы Он снова замолчал, мысленно перебирая возможные последствия. А если она встретит саму себя?
Непременно встретит. Однако парадокс только кажущийся. Напомню, что все это происходит в другой, параллельной вселенной, почти идентичной нашей, но не совсем. Что бы там ни случилось, оно никак не затронет нас особенно после уничтожения прибора, открывающего ворота между мирами. Теперь дверь закрылась.
На последних словах голос Пендергаста сорвался. Ох уж эти его сложные отношения с Констанс
«Na da ma y azan»[33], подумал Колдмун, а вслух спросил:
Что вы собираетесь делать?
Похоже, вопрос удивил Пендергаста.
Я собираюсь вернуться в Нью-Йорк.
А как же Констанс?
Пендергаст изменился в лице, отвернулся и осушил бокал.
Констанс сделала свой выбор.
Это правда? Она в самом деле ушла?
Ушла туда, куда я не могу проникнуть вслед за ней. И не хочу. Дать Констанс возможность упокоить древние призраки без моего вмешательства это все, что я могу теперь для нее сделать. Больше я ее не увижу.
Он поставил бокал на стол с резким стуком.
Ну а вы? Просто будете жить одним днем?
Одним днем? Губы Пендергаста наконец-то скривились в призрачной усмешке. Если бы я мог позволить себе такую роскошь! Нет, мой друг, моя боль измеряется не днями, а секундами. Даже меньше. Как у колибри.
Простите?
Колдмун решил, что у Пендергаста помутился рассудок от выпитого. Словно прочитав его мысли, старший агент встал, подошел к барному шкафу и налил себе новый бокал.
Много ли вам известно о колибри, Армстронг? спросил он, снова усаживаясь на стул.
С каждой минутой разговор становился все более нелепым.
Не очень. Они могут висеть в воздухе. А еще у них переливчатое оперение.
Колибри постоянно страдают от голода, сказал Пендергаст. Они не смогли бы пережить даже одну ночь, если бы не впадали в своеобразную спячку. Вы об этом знали?
Нет.
Как вы только что сказали, они способны зависать в воздухе. Для этого нужен невероятно быстрый метаболизм. Их сердца бьются с частотой шестьдесят тысяч ударов в час. А крылья Он замолчал и поднял бокал. Крыльями они машут сто раз в секунду. Сто раз. Чтобы обрести душевный покой, если это мне вообще суждено, нужно жить не день за днем, а мгновение за мгновением. Я живу в промежутке между взмахами крыльев колибри. Жизнь с более длительными интервалами была бы непереносимой. Он снова поднял бокал и сделал большой глоток. Вы слишком задержались из-за меня. Благодарю вас, мой друг, за все оказанные любезности, большие и маленькие. Пришло время расстаться навсегда.
Почувствовав странный комок в горле, Колдмун попытался возразить.
Я никогда не просил о напарнике, сказал Пендергаст. Но сейчас, оглядываясь назад, я не мог бы пожелать лучшего, чем вы. Vale![34]
Нужно было сказать что-то еще, прежде чем покинуть эту темную комнату, но Колдмуну не приходило на ум ничего подходящего.
Tókša akhé[35], ответил он.
И тут, когда он собрался уходить, Пендергаст рассмеялся. Это было так не похоже на него, что Колдмун обернулся.
В чем дело?
Я вспомнил то, что вы сказали мне еще из-за двери. Вы сравнили меня с картофелем, коптящимся в банке с углями из гледичии.
Правильно.
Это новое для меня выражение. У этого картофеля какой-то особенный вкус?
Если знать, как его приготовить, нет ничего вкуснее. Угли из гледичии дают ровно столько тепла, сколько нужно, чтобы получить хрустящий мундир, раздутый, словно кожа пекинской утки. А сам картофель становится мягким, как масло.
Благодарю вас за эту жемчужину деревенской мудрости. Доброго пути, Армстронг.
Уже закрыв за собой дверь, Колдмун все еще слышал приглушенный смех Пендергаста приятный, мелодичный, но бесконечно печальный, словно бы помогавший ему перескочить, сохраняя здравый рассудок, из одного крошечного промежутка времени в другой, между двумя взмахами крыльев колибри.
11
Зайдя в денверское отделение, Колдмун сразу уловил знакомый запах, на мгновение напомнивший о доме. Он узнал любимый аромат переваренного кофе. Вскоре, однако, выяснилось, что никакого отношения к кофе этот запах не имел: он исходил от обгоревших банкнот, изъятых во время рейда на логово фальшивомонетчиков и только что доставленных в хранилище вещественных доказательств.
Денвер был именно таким, каким Колдмун его запомнил: пейзажи Запада, горы вдалеке и бодрящий воздух. Отделение располагалось в длинном невысоком здании с голубоватым стеклянным фасадом необычно, но красиво, немного похоже на мозаику. Власть не спит никогда, и Колдмун рассчитывал, что даже в воскресенье кто-нибудь станет поджидать его, чтобы помочь преодолеть бюрократические проволочки, связанные с переводом. Но, к большому удивлению Колдмуна, его направили прямо в кабинет ответственного агента Рэндалла Дудека.
Когда Колдмун вошел в кабинет, Дудек говорил по телефону. Из окон открывался вид на серовато-бурый пригород, а не на центр города. Это была уменьшенная копия кабинета заместителя директора Уолтера Пикетта, вплоть до фотографий Капитолия, мемориала Линкольна и штаб-квартиры ФБР на Пенсильвания-авеню, а также обязательных портретов президента и вице-президента.
Дудек коротко кивнул Колдмуну и развернул кресло в сторону шкафа с наградами, располагавшегося у дальней стены. Колдмун остался стоять с багажом в руках, разглядывая широкие плечи и коротко стриженную голову Дудека. Телефонный разговор продолжался еще несколько минут. Наконец Дудек попрощался, обернулся к Колдмуну, положил телефонный аппарат на полированный стол и скрестил руки на груди.
Садитесь, агент Колдмун, сказал он.
Колдмун подошел, поставил багаж на пол и выбрал один из трех одинаковых стульев по другую сторону стола.
Ну вот, это случилось, продолжил Дудек. Возвращение блудного сына.
Блудного сына, сэр? переспросил Колдмун.
Вы пренебрегали изучением Библии?
Он рассмеялся, очевидно посчитав шутку удачной.
Я не христианин, сэр.
Ага, понятно.
Молчание так затянулось, что Колдмун забеспокоился: не провалил ли он какой-нибудь секретный тест?
Так или иначе, добро пожаловать. Обычно я не имею привычки знакомиться с новыми агентами прямо в момент прибытия, особенно вечером в воскресенье, но мы назначили вас на новое, стремительно развивающееся дело. Специальный агент Полонья уже в стартовом створе, если можно так выразиться. Речь идет об убийстве, которое произошло на севере, в резервации Роузбад. С этим должно разбираться южнодакотское отделение, но начальство, вероятно, решило, что нужен агент, говорящий на языке лакота.
Спасибо, сэр, ответил Колдмун.
Дудек придвинул к себе папку, открыл ее и пролистал.
Не спешите благодарить. Исполняющий обязанности директора буквально пел вам дифирамбы. Вы были напарником того самого агента Пендергаста, у которого все преступники, похоже, успевают умереть еще до начала суда. Об этом парне ходит много слухов.
Колдмун ничего не ответил. Он не любил поспешных выводов, но что-то в манерах Дудека напомнило ему инструктора по строевой подготовке из академии. Такой же нетерпеливый, нетерпимый, негибкий и к тому же болтун.
Дудек все еще просматривал папку с делом Колдмуна.
Я знал, добавил он, что агент Пендергаст задерживает вас, но не подозревал, что это будет тянуться так долго. Значит, вы работали вместе с ним над двумя делами от начала до конца?
Фактически над тремя, сэр, ответил Колдмун. Два во Флориде и одно в Джорджии.
Дудек хлопнул по папке ладонью.
Что ж, судя по тому, что я слышал об этом парне, вы удачно от него отделались. Так что, эти слухи правдивы?
Слухи? переспросил Колдмун. Он гадал, нужно ли каждый раз добавлять «сэр», и в конце концов решил, что не стоит.
Ну, понимаете, все эти истории о том, что он разъезжает в «роллс-ройсе», живет в Ладно, не важно. Главное, что вы теперь здесь и без ущерба для репутации. И не только без ущерба, но, похоже, с повышением.
Дудек покачал головой. Колдмун едва не сообщил новому начальнику, что улучшением своей профессиональной репутации он обязан именно Пендергасту.
Тот поднял глаза от стола и встретился взглядом с Колдмуном.
Вы росли в резервации Пайн-Ридж, правильно?
Да, сэр.
До скольки лет?
До семнадцати.
Часто общались с приятелями из Роузбада?
Колдмун едва ли мог назвать жителей соседней резервации своими приятелями и не совсем понимал, почему Дудек решил, что это так.
Нет.
Хорошо. А та прошлогодняя операция с внедрением в Филадельфии вы были аборигеном?
Поначалу Колдмун не понял, о чем речь.
Я был внедрен как террорист.
Дудек выпустил воздух из-за щек, словно удивляясь непонятливости Колдмуна.
Я хотел сказать, что вы изображали человека из своего племени.
А-а, протянул Колдмун, потом помолчал немного и ответил: Нет, сэр.
Дудек подтолкнул папку ближе к нему. По этому жесту трудно было понять, отпускает начальник Колдмуна или нет.
Будет ли инструктаж по делу, сэр?
Инструктаж? Ваша задача выяснить, почему известный художник из племени лакота совершил самоубийство. Проще простого. Полонья проинструктирует вас по дороге. Он посмотрел на дверь кабинета, потом снова на Колдмуна. Я решил переговорить с вами здесь, потому что хотел поглядеть на вас.
«Как на говяжий бок?» сказал бы Колдмун Пендергасту в ответ на такое замечание. Но почему-то решил, что Дудек это не оценит. И раз уж пошла речь об оценке, он подавил приступ сомнений относительно Полоньи. Колдмун придерживался обычая индейцев лакота: не судить о человеке, пока не пообщался с ним.
В этот момент телефон Дудека снова зазвонил, и Колдмун, взяв багаж, отправился на поиски отдела по работе с персоналом.
12
1 декабря 1880 года, суббота
Хью Мозли ждал в темноте, на маленьком выступе напротив угольного пирса Мюррей-Хилл. Его карманные часы показывали уже четверть первого, и движение на Ист-Ривер почти прекратилось. Прошлой ночью Мозли договорился встретиться со странной новой знакомой и ирландцем, которого она называла Мёрфи, в этой части острова Блэквелла, которая находилась вдали от всех построек, за каштановой рощей. Однако они запаздывали, и Мозли волновался все сильнее. Он договорился о ночной смене; это было нетрудно, учитывая те утехи, что манили сотрудников заведения с того берега реки, но до начала работы оставалось всего сорок пять минут. Рука машинально потянулась в карман жилета за флаконом лауданума, но его там не оказалось. Мозли не посмел нарушить обещание и отказался от настойки, во всяком случае на время.