Что я называю «схемами»? В раннем детстве тело учится понимать, в каких условиях мы получаем любовь, внимание, понимание и привязанность, а в каких отказы, наказания и одиночество. Собранные «данные» необходимы для выживания, ведь главная цель маленьких, беспомощных детей добиться максимальной любви от опекунов. Эта информация влияет на развитие: мы быстро начинаем понимать, что дает нам любовь и внимание, и считать «дурным» то, что влечет отказ, критику или обесценивание.
Тут и кроется ловушка: в нас нет ничего по-настоящему дурного. Слова «Отправьте мою сестренку назад в больницу! Я ее ненавижу!» это крик боли, продиктованный страхом быть брошенным и ощущением угрозы со стороны семьи. Взятое без спросу печенье говорит о том, что ребенок чувствует себя полностью управляемым и покорным. А невыполненное домашнее задание это трудности и неуверенность. За «плохим поведением» всегда стоит хороший ребенок. Когда родители постоянно и резко подавляют поведение, не понимая этого, ребенок убеждается: он плохой. А все плохое нужно подавлять всеми силами, и ребенок развивает разные способы (в том числе и негативный внутренний диалог) убийства в себе «дурного ребенка» и поиска «хорошего»: тех сторон характера, которые сулят одобрение и связь.
Чему же ребенок учится на «дурном» поведении? Что усвоит его организм осуждение, наказание и одиночество или границы, сочувствие и близость? Или, проще говоря, теперь, когда мы знаем, что «плохое поведение» это признак внутренней борьбы, научится ли он относиться к трудностям критически или сочувственно? Со стыдом или любопытством?
Реакция опекунов преобразуется в нашу собственную реакцию на себя отсюда и наши реакции на своих детей. Вот почему легко создать межпоколенческую традицию «внутреннего негатива»: родители реагировали на мои трудности резко и критически > я научился сомневаться в своих хороших качествах в трудные моменты > теперь я, став взрослым, воспринимаю собственные проблемы через упреки и самокритику > мой ребенок в сложных ситуациях активирует в моем организме ту же схему > я реагирую на его трудности резко и жестко > я закладываю ту же схему в организм моего ребенка, и он начинает сомневаться в себе > и так далее и тому подобное.
Давайте остановимся. Положите руку на сердце и скажите себе важные слова: «Я здесь, потому что хочу измениться. Я хочу стать поворотной точкой в межпоколенческом семейном паттерне. Я хочу начать нечто иное: я хочу, чтобы мои дети чувствовали себя добрыми, хорошими, ценными, любимыми и достойным, даже в трудные моменты. И все начинается с переоценки собственных добрых качеств. Я всегда был и остаюсь добрым внутри». Вы не виноваты в своих межпоколенческих паттернах. Наоборот если читаете эту книгу, значит, уже решили вырваться из порочного круга и сказали, что пагубные паттерны ОСТАНОВЯТСЯ на вас. Вы хотите сбросить груз прежних поколений и изменить направление поколений будущих. Вау! Вы вовсе не неудачник вы смелый и отважный человек и любите своих детей больше всего на свете. Вам предстоит эпическая битва. Вы герой, раз решились на это.
Самая добросердечная интерпретация (СДИ)
Осознание внутреннего позитива часто начинается с простого вопроса: «Как я могу самым добросердечным образом истолковать произошедшее?» Я не раз задавала себе этот вопрос в отношениях и с детьми, и с друзьями, и с супругом, и с самой собой. Когда я произношу эти слова, пусть даже мысленно, тело сразу расслабляется, а общение с окружающими оказывается приятнее.
Приведу пример. Вы собираетесь пойти со старшим сыном в ресторан отметить его день рождения и решаете за несколько дней до события подготовить к этому младшего сына.
Знаешь, в субботу мы с папой решили повести Нико в ресторан ведь у него день рождения, говорите вы. Бабушка побудет с тобой пару часов, пока мы не вернемся.
Младший возмущается:
Вы с папой пойдете в ресторан с Нико без меня? Я тебя ненавижу! Ты худшая мама в мире!
Что произошло?! Как реагировать? Вариантов несколько: 1) «Худшая мама?! Я только что купила тебе новую игрушку! Неблагодарный!»; 2) «Когда ты так говоришь, маме грустно!»; 3) полное игнорирование и молчание; 4) «Ох, какие суровые слова Дай отдышаться Ты расстроился? Расскажи мне».
Я предпочитаю вариант 4, поскольку это самая добросердечная интерпретация поведения ребенка. В первом варианте мы считаем его избалованным и неблагодарным. Во втором заявляем, что его чувства слишком сильные и страшные, чтобы с ними справиться, они причиняют боль другим и угрожают безопасным и любовным отношениям с опекуном. (Подробнее об этом поговорим в главе 4, но пока пара слов: говоря о влиянии ребенка на нас, мы вызываем созависимость, а не спокойствие и сочувствие.) Третий вариант предполагает неразумность поведения ребенка и малозначительность его чувств. Четвертый звучит так: «Гммм Мой сын очень хочет пойти на это торжественное событие. Я понимаю. Ему грустно. Он ревнует. Эти чувства настолько велики для его маленького тела, что вырываются из него и принимают форму громких, обидных слов. Но за ними скрываются острые и болезненные чувства». Мои дальнейшие действия сочувственные слова, основанные на убеждении, что мой ребенок добрый внутри подтверждают простой факт: слова ребенка это сигнал сильнейшей боли, а вовсе не знак того, что он плохой мальчик.
Поиск самой добросердечной интерпретации учит родителей думать о происходящем в душе ребенка (сильные чувства, тревоги, стремления, ощущения), а не о происходящем извне (громкие слова или порой резкие поступки).
Когда СДИ становятся привычными, мы ориентируем их на внутренний опыт, то есть на мысли, чувства, ощущения, стремления, воспоминания и образы. Навык саморегуляции вырабатывается из способности осознавать внутренний опыт. Сосредоточиваясь на внутреннем, а не на внешнем, мы учим детей правильным и здоровым образом справляться с трудностями. Выбор самой добросердечной интерпретации поведения не означает вседозволенности. Просто вы ставите поступки ребенка в такие рамки, которые помогут ему научиться критически управлять собственными эмоциями в будущем. При этом вы сохраните связь и близкие отношения.
СДИ нравится мне еще по одной причине: в любые моменты, особенно в самые сложные, когда эмоции оказываются сильнее умения справляться с трудностями, дети смотрят на родителей, чтобы понять: «Кто я сейчас? Плохой ребенок, который поступает плохо? Или хороший ребенок, который переживает трудный момент?» Дети формируют самовосприятие на основании родительских ответов на эти вопросы. Если хотим, чтобы дети обрели уверенность в себе и хорошо относились к себе, нужно давать им понять: в глубине души они хорошие, даже если внешне им приходится бороться с трудностями.
Я часто напоминаю себе, что дети реагируют на тот свой образ, какой отражают родители, и ведут себя соответственно. Скажите ребенку, что он эгоист, и тот будет действовать в собственных интересах. Скажите сыну, что его сестра ведет себя гораздо лучше. Как он поступит? Станет еще более грубым. Однако верно и обратное. Когда мы говорим: «Ты хороший, просто у тебя сейчас трудный момент Я с тобой, я всегда тебе помогу», дети преисполняются сочувствия к самим себе, а это помогает собраться и принять более правильные решения. Помню, мой старший сын никак не мог решиться поделиться конфетой с сестренкой. Мне страшно хотелось сказать: «Твоя сестра обязательно поделилась бы с тобой! Ну же, сделай доброе дело!» Но в то же время я слышала внутренний голос: «Самая добросердечная интерпретация! Самая добросердечная!!!» И тогда сказала: «Я знаю, ты так же любишь делиться, как все члены нашей семьи. Я ухожу, а вы с сестренкой разберитесь сами». Я слышала, как он сказал сестре, что конфету не даст, но она может взять парочку его печений. Идеальный результат? Нет, но если стремиться к идеалу, можно упустить развитие а я большой фанат развития. Мой сын решил пожертвовать малым. Я это принимаю.
Нет ничего более ценного, чем умение видеть хорошее в трудные моменты: это усиливает способность отражать и менять. Все хорошие решения начинаются с ощущения уверенности в себе и своем окружении, а ничто не дает большей уверенности, чем признание нашего внутреннего добра. Даже если вы ничего не запомните из моей книги, не забывайте хотя бы это. Вы добры внутри. Ваш ребенок добр внутри. Помня об этом, приступая к переменам, вы окажетесь на верном пути.
Глава 2
Две истины
Ко мне обратилась Сара, мать двоих детей. Она испытывала подавленность, самоуничижение и обиду.
У нее прекрасные сыновья и любящий партнер, однако Сара безумно устала от постоянной необходимости воспитывать детей вместо спокойной жизни вместе с ними.
Мне хочется подурачиться, но кто-то должен устанавливать правила и все делать, сказала она мне.
Мы с Сарой и со многими другими родителями должны были прийти к пониманию, что это совместимо: быть веселой и строгой, дурачиться и настаивать на своем. И это не просто возможно если она научится совмещать эти качества, то и сама станет счастливее, и семейная система заработает лучше.
Данная идея лежит в основе многих моих советов родителям: не нужно выбирать между двумя кажущимися противоположностями. Мы можем не наказывать детей и улучшать их поведение. Можем иметь четко определенные ожидания и при этом быть веселыми. Можем устанавливать и соблюдать границы и демонстрировать любовь. Можем заботиться о себе и о детях. Точно так же можно делать то, что правильно для семьи, а детям будет плохо. Мы можем сказать «нет», но при этом придется бороться с детским разочарованием.
Идея множественности способности одновременно принимать разные реалии очень важна для здоровых отношений. Когда в комнате два человека, мы имеем дело с двумя «наборами» чувств, мыслей, потребностей и перспектив. Способность одновременно воспринимать множественную истину нашу и чужую позволяет партнерам по отношениям чувствовать себя понятыми и реальными, даже если они находятся в конфликте. Множественность вот что дает людям возможность ладить между собой и ощущать близость. Оба знают: их опыт воспринимается как истинный и важный, даже если опыт партнера противоположен. Крепкие связи строятся на предположении, что никто не является абсолютно правым, поскольку ощущение безопасности и стабильности отношений возникает из понимания, а не из убеждения.
Что я хочу сказать? Стараясь понять, мы стремимся понять и больше узнать о точке зрения, чувствах и опыте другого человека. Мы говорим ему: «У меня один опыт, а у тебя другой. Я хочу понять, что думаешь ты». Это не равно согласию или подчинению (считать, что истина только одна). Вы не обязаны признавать свою «ошибку» и отказываться от собственной истины. Просто нужно на время отставить свой опыт в сторону и познакомиться с опытом другого человека. Желая понять, мы признаем, что единственно правильной интерпретации фактов не существует, есть множество опытов и точек зрения. У понимания единственная цель: связь и близость. Поскольку именно на примере нашей близости с детьми они учатся управлять своими эмоциями и чувствовать себя хорошими внутри, понимание главная цель коммуникации.
Какова противоположность понимания? В данном случае убеждение. Это попытка доказать единственно правильную истину. Это попытка быть «правым» и в результате сделать партнера «неправым». Процесс убеждения строится на мнении, будто есть единственно верная точка зрения. Пытаясь кого-то в чем-то убедить, мы говорим: «Ты неправ. Ты неправильно воспринимаешь, неправильно помнишь, неправильно чувствуешь, неправильно живешь. Я объясню, почему я прав, ты обретешь свет и познаешь истину». Убеждение имеет единственную цель быть правым. А у правоты есть неприятное последствие: собеседник чувствует себя непонятым и неуслышанным, что большинство приводит в ярость. И неудивительно: создается впечатление, будто другой не признает твоей ценности и достоинства. Такое ощущение делает связь невозможной.
Понимание («две точки зрения истинны») и убеждение («одна точка зрения истинна») два диаметрально противоположных подхода к общению, поэтому полезным первым шагом любого взаимодействия станет осознание собственного состояния. Будучи склонным к убеждению, вы осуждаете и реагируете на опыт собеседника, поскольку, как вам кажется, он атакует вашу истину. В результате вы стараетесь доказать свою точку зрения, а собеседнику приходится защищаться, ведь он отстаивает реалии собственного опыта. Такой подход ведет к быстрой эскалации каждый считает, что спорит о содержании разговора. На самом деле оба доказывают, что они реальные, достойные люди с реальным, достойным жизненным опытом. С другой стороны, когда мы находимся в первом состоянии, опыт собеседника нас интересует, мы его принимаем. Это возможность узнать человека лучше. Мы вступаем в коммуникацию открыто, собеседнику не нужно защищаться. Оба чувствуют себя понятыми и услышанными, появляется возможность углубить связь.
Исследования брака, бизнеса и дружбы снова и снова показывают: отношения складываются лучше, когда мы находимся в режиме понимания, две истины справедливы.
В качестве примера: основой метода Готтмана (научного подхода к успешности брака, разработанного психологами Джоном и Джулией Готтман) является принятие ценности двух точек зрения. Исследуя два типа слушания, клинический психолог Фэй Доуэлл показала: люди, которые слушают, чтобы понять, а не отреагировать, испытывают более высокое удовлетворение отношениями[1]. Нейропсихиатр Дэниел Сигел, соавтор книги «Воспитание с умом», пишет о высочайшей важности для отношений «чувства прочувствованности». Это состояние он описывает так: «Наше сознание проникает в сознание собеседника» то есть он говорит об истинной связи с опытом другого человека[2]. Исследования показали: лучшие лидеры бизнеса больше слушают и признают правоту подчиненных, чем говорят сами, иными словами, они хотят узнать истину работников, а не убедить их в том, что руководитель всегда прав[3].
Подходя к внутреннему диалогу с точки зрения «двух истин», мы добиваемся лучшего. Множественность позволяет человеку понять: «я могу любить своих детей и жаждать одиночества»; «я могу быть благодарной за кров и завидовать тем, кто получает больше алиментов»; «я могу быть хорошим родителем и иногда кричать на собственных детей». Умение одновременно испытывать, казалось бы, противоположные чувства то есть осознавать возможность признавать несколько истин это ключ к психическому здоровью. Очень хорошо об этом сказал психолог Филипп Бромберг: «Здоровье это способность находиться в пространстве между реальностями, не теряя ни одной из них, то есть способность чувствовать себя цельным, будучи одновременно многими»[4]. Нам лучше всего, когда мы отмечаем разнообразные чувства, мысли, стремления и ощущения, не делая ни одно из них «собой». Нужно научиться выделять себя из океана жизненных опытов («Я отмечаю, что какая-то часть меня нервничает, а другая в восторге» или «Я отмечаю, что одна часть меня хочет накричать на детей, а вторая знает, что нужно сделать глубокий вдох»). Иными словами, здоровее всего мы в те моменты, когда понимаем: истина не единична, а множественна.
Родительство в таком духе помогает нам стать более стойкими и ответственными взрослыми. Я всегда стараюсь воспринимать две реальности одновременно: я могу быть такой матерью, чтобы и я сама, и мои дети чувствовали себя прекрасно. Для этого необходимы твердые границы и теплая связь, которая дает моим детям то, что им требуется сегодня, и вырабатывает в них стойкость на будущее. На микроуровне такой подход является решением наших проблем: я могу запретить ребенку смотреть телевизор, а он может злиться; я могу злиться на ложь ребенка и испытывать любопытство, почему ему так страшно сказать мне правду; я могу считать тревоги ребенка иррациональными и в то же время сочувствовать его потребностям. И, пожалуй, главное: я могу кричать на детей и быть любящей матерью; я могу ошибаться и исправлять ошибки; я могу жалеть о сказанном и правильнее поступать в будущем.