Не думать о Сибилле.
Или Данте.
Не думать, и точка.
Я заставляю себя сосредоточиться на ощущениях, на податливости языка Энтони, так не похожего на все остальное его тело. Я запускаю пальцы в его распущенные волосы и прижимаюсь теснее, пока поцелуй не перестает быть сладким.
Сегодня мне не хочется нежностей. Я жду поцелуя, который сведет с ума и разум, и сердце. Который разгонит грозовые облака и согреет зимними ночами. Такого поцелуя, о которых я читала в маминых книгах.
Энтони отстраняется и произносит мое имя. Я пытаюсь поцеловать его снова, но он отстраняется. Я напрягаюсь в его объятиях. Он все еще возбужден, я предполагаю, что он все еще хочет меня, но, видимо, не хочет больше целоваться.
Здесь сдают комнаты, говорю я.
Я не готова к большему, но мой разум заполняют воспоминания о том, как Катриона касается Данте. А потом это делает Берил. Хотя принц ни одну из них не посадил к себе на колени, не последовал за ними наверх, он позволил им разминать его плечи и шею. Позволяет ли он другим ласкать себя сегодня? Так много женщин желают его. Я думала, что из всех женщин меня он желает больше всего, но вот я в Раксе, на коленях у другого мужчины, так что, похоже, не так уж сильно Данте меня желает.
Не нужно мне не следует Энтони убирает прядь волос с моего лица. Мне достаточно просто целовать тебя, Фэллон.
Я смотрю на таверну, в ее деревянных стенах прорублены такие крошечные окна, что мне кажется, внутри царит тьма даже днем. Наверняка постельное белье меняю недостаточно часто. Возможно, я слишком задираю нос, но я не хочу ложиться с мужчиной в дешевую и грязную постель.
Особенно в первый раз.
Не здесь. От моего ответа он замирает, и я понимаю, он ожидал, что я скажу, что свидание окончено.
Давай позовем остальных и
Я прижимаю кончики пальцев к его губам. Я не готова покидать Ракс.
Пусть другие развлекаются. Ночь только начинается, Энтони.
Я заменяю пальцы губами, чтобы заставить его забыть о возвращении домой, прежде чем я смогу найти Бронвен.
Глава 9
Когда я целую Энтони, у меня кружится голова и болит мочевой пузырь. Последнее от эля, но что насчет первого? Или мои мысли кружатся от жара, который Энтони вызвал в моих венах?
Какова бы ни была причина, мне нужно облегчиться. Я отрываю свои губы от его, мое дыхание такое же учащенное, как в тот день, когда я встретила Минимуса на портовом рынке.
Я надеюсь, у людей есть уборные.
Его глаза блестят, губы припухли.
Они засыпали ямы для сточной воды.
Я морщу нос.
Потерпеть не можешь? спрашивает он.
Я отрицательно качаю головой, затем снова качаю головой, когда Энтони настаивает на том, чтобы проводить меня в уборную за таверной. Есть места, куда девушке нужно ходить одной. Он провожает меня взглядом, пока я иду к деревянному домику, от которого исходит запах гораздо хуже, чем от канала Ракоччи.
Желание терпеть до возвращения в цивилизованную часть королевства очень сильно, но желание облегчиться побеждает. Я открываю шаткую деревянную дверь, вдыхая едкий запах. Желудок сводит, я задерживаю дыхание и пытаюсь нащупать в темноте защелку и не нахожу.
Держась одной рукой за дверную ручку, я задираю юбку, спускаю панталоны, присаживаюсь на корточки над бочкой.
Если бы только Нонна могла меня видеть. О боги, Нонна! Она, должно быть, волнуется. Надеюсь, она подумает, что я пошла в таверну. А потом она узнает, что таверна закрыта, и предположит худшее что я пробралась на гондолу и плыву в Изолакуори.
Я молюсь, чтобы она не отправилась меня искать. Она редко оставляет маму одну по ночам. Пожалуйста, пусть сегодняшний вечер не будет исключением.
Я, спотыкаясь, выхожу из вонючей кабинки. Прислоняюсь к стене таверны и закрываю глаза.
Запах шкворчащего жира доносится через открытое окно рядом, и желудок урчит. Я собираюсь вернуться на вечеринку и спросить у Энтони, можем ли мы купить еды, как вдруг меня окликает по имени незнакомый голос, останавливая на полпути и вызывая мурашки.
Я оглядываюсь, но темнота, из которой исходит голос, настолько густая, что я едва могу разобрать стену кипарисов, растущх вокруг таверны.
Бронвен?
Тени смещаются.
Ты знаешь мое имя.
Это не вопрос, но я отвечаю:
Мать сказала, что вы наблюдаете за мной. А потом я увидела вас
Твоя мать делилась чем-нибудь еще?
Нет. Она едва может связать два слова. Подобно охотнику, пытаюсь в темноте разглядеть Бронвен, но не получается. Откуда вы знаете ее? Откуда она знает вас?
Это не имеет значения.
Это имеет значение для меня.
У нас не так много времени, Фэллон.
Новая волна мурашек пробегает по телу.
Порыв ветра прочесывает ветви над нами, сквозь полог листьев пробивается лунный свет. Я различаю складки тюрбана, сморщенную кожу, напоминающую расплавленный воск, и молочные глаза, мерцающие белизной.
Я делаю шаг назад, мое сердце колотится где-то в горле. Флора говорила, что Бронвен слепа, но не упомянула, что она изуродована. Что с ней случилось?
Освободи пять железных воронов, и ты станешь королевой.
Я замираю. Это еще что? Железные вороны? Королева? Образ пресыщенного жизнью, вальяжного Марко возникает у меня перед глазами, вызывая дрожь.
Король помолвлен и явно не со мной, говорю я. И я не люблю его.
Я знаю, ты любишь другого мужчину семьи Реджио.
На этот раз мурашки проникают под кожу, а кровь стынет в жилах.
Откуда вы?..
Потому что я вижу, дитя.
Дрожь пробегает по спине, потому что если она и видит, то не глазами.
Ты хочешь сказать, что, если я найду пять статуй, Данте станет королем и выберет меня своей невестой?
Я говорю, что Люче скоро будет принадлежать тебе, Фэллон Báeinach.
Бэннок?[21] Я пытаюсь повторить незнакомое слово. Почему вы назвали меня Фэллон Бэннок? Что это значит?
Она отступает во тьму.
Освободи воронов, Фэллон.
Освободить их? Эти статуи заперты?
Да.
Где?
Они спрятаны по всему королевству.
Я вскидываю руки в отчаянии:
Тогда как, богов ради, я должна их найти?
Бронвен останавливается.
Первая приведет тебя к остальным.
И где же первая? Она молчит так долго, что я выдыхаю уголком рта. Отлично, обожаю секреты.
Я вижу одну во дворце.
Прискорбно, именно туда меня не пускают, говорю я и про себя добавляю: Поверь мне, в противном случае я бы сейчас была там.
Ты здесь, потому что пришло время. Она сливается с темнотой, как будто у нее вовсе нет тела. Никому не говори обо мне и о том, что ищешь, или навлечешь на всех проклятье.
Проклятье на всех бормочу я себе под нос. На кого всех?
Тишина.
Кто вы? Почему я?
Снова тишина.
Откуда вас знает моя мама?
Прохладный ветер развевает волосы и передает еще один навязчивый шепот.
Он ждет тебя, Фэллон.
Кто? Данте? Энтони? Мое раздражение отражается эхом от стволов кипарисов, от их узловатых корней, от чернильного неба.
Мне хочется зарычать и порвать темноту, чтобы добраться до Бронвен, она приводит меня в бешенство своими загадками.
Ты в порядке? слышу я голос Энтони и оборачиваюсь.
Я хрипло выдыхаю, приглаживаю волосы, перебирают густые пряди.
Да, вру я.
С кем ты разговаривала?
Какая-то человеческая женщина. Хотя человек ли Бронвен? От мысли, что она может быть кем-то другим, тонкие волоски на руках встают дыбом.
Энтони обходит меня, кричит, чтобы женщина показалась. Бронвен, конечно, не откликается.
Энтони углубляется во тьму. Я понимаю, что получила то, за чем пришла в Ракс, и все же и все же я настолько сбита с толку, что мне хочется саму себя оттаскать за волосы. Я обхватываю себя руками и сосредоточенно смотрю на широкую фигуру Энтони, пробивающуюся сквозь густую черноту обратно ко мне.
Я не должен был оставлять тебя одну, бормочет он.
Я сжимаю его руки, чтобы успокоить.
Я в порядке, Энтони.
Он стискивает зубы.
Что она тебе сказала? Чего она хотела?
Деньги. Ложь.
Ты дала ей что-нибудь?
Медяк. Чтобы она могла накормить ребенка. Сегодня вечером ложь так и сыпется из моих уст.
Его руки дергаются, а затем звенит металл.
Возьми. Энтони сумел достать монету из кожаного кошелька, прикрепленного к поясу.
Я качаю головой:
Я и так тебе должна за сегодня.
Фэллон
Я накрываю его пальцы, в которых он сжимает монету.
Пожалуйста, Энтони. Может, я и не купаюсь в тарекуоринском золоте, но и не нищая.
В конце концов он смягчается и прячет медяк обратно.
Нужно возвращаться домой.
На этот раз я с готовностью соглашаюсь. И не потому, что собираюсь вторгнуться на королевский праздник, чтобы найти статую, а потому, что мне нужно держаться подальше от этого места от слепой женщины, которая только что сообщила, что я могла бы стать королевой, если бы нашла и освободила железных воронов.
Зачем кому-то понадобилось пленять статуи? Причем не одну, а пять! Потому что они из железа? С какой стати кузнецу создавать их в честь домашних птиц горного племени, которое напало на нас два десятилетия назад?
Глава 10
Я так погружена в свои мысли, что едва замечаю, как мы пересекли канал, пока не оказываюсь на причале. Джиана хватает меня за плечо и оттаскивает от мужчин, привязывающих судно.
Что с тобой происходит?
Как бы я хотела рассказать ей, но, очевидно, я бы прокляла этим кучу незнакомцев.
Я перестаю покусывать губу.
Просто задумалась о всяком.
Всякое это Энтони? Ее глаза горят. Я не могу сказать, беспокойство это или веселье, я знаю, что это совершенно не одно и то же, но мой разум не способен сейчас различать оттенки чувств. Если ты не хочешь заходить дальше, скажи ему. Он один из немногих, кто прислушается.
Свидание с Энтони последнее, что у меня на уме, но теперь, когда она напомнила о нем, наш поцелуй и продолжение, на которое рассчитывает Энтони, занимают центральное место. Через плечо Джианы я наблюдаю, как он выходит из своей лодки с изяществом опытного мужчины, привыкшего существовать между сушей и морем. Он ловит мой взгляд, но не улыбается. Как и я, он был на взводе с тех пор, как мы покинули Ракс.
Перевожу взгляд на Джиану:
Я не уверена в том, чего я хочу. Ну, кроме того, что я бы отмотала весь этот вечер назад. Всю эту неделю.
Я бы хотела, чтобы мама никогда не упоминала Бронвен и я никогда не отправлялась на ее поиски, потому что слепой женщине удалось и одурманить мой разум, и выбить меня из колеи. Могу ли я, полукровка, законно стать невестой Данте благодаря охоте за сокровищами?
Бронвен попросила меня не рассказывать ни о поисках, ни о ней, но она не говорила, что я не могу спрашивать о статуях.
Я поднимаю глаза к небу, полному мерцания звезд:
Джиа, есть ли в королевстве кузнецы, которые работают с железом?
Она склоняет голову:
Только один, в Изолакуори, поставляет стальные клинки военным.
Мой пульс учащается. Бронвен сказала, что первая железная птица в Изолакуори. Может ли она быть в той кузнице?
Я хмурюсь, когда до меня доходит только чистокровные фейри могут жить в Изолакуори, но фейри не могут работать с железом.
Кузнец фейри?
Нет. Он человек. Фейри не могут прикасаться к железу.
Он живет в Изолакуори?
Как и короли. Из поколения в поколение. Она прищуривается. Откуда такой внезапный интерес к кузнецам?
За ней взлетает стая уток с бирюзовым оперением, вода стекает с их крыльев, подобно бриллиантам, забрызгивая змея, потревожившего их покой.
Может быть, мне нужно оружие? Ведь девушка должна себя чем-то защищать, правда?
Голос Джианы опускается до жесткого шепота:
Дардженто обидел тебя?
Я поражена ее предположением.
Нет. Я клянусь, он ничего не сделал.
Что здесь происходит? Энтони подкрадывается к нам.
Ничего, бормочу я одновременно с тем, как Джиана говорит:
Фэллон хочет приобрести оружие. Железное.
Я впиваюсь зубами во внутреннюю сторону щеки. Почему она взяла и рассказала ему? Я могла бы не заострять на этом внимание, но я говорю:
Верно. Да. Я бы чувствовала себя в большей безопасности.
Энтони смотрит на Джиану. После долгой паузы его взгляд возвращается ко мне.
Владение чем-либо железным смертный приговор. И, учитывая твою историю со змеями, это будет не прогулка по доске[22].
Я в курсе. Глупая идея. Которая никуда меня не привела. Или, точнее, не привела в Изолакуори, куда мне все равно нужно попасть. Пожалуйста, забудьте об этом.
Они обмениваются еще одним долгим взглядом, который заставляет меня выгнуть бровь, потому что в нем чувствуется нечто большее, чем просто беспокойство: в нем чувствуется молчаливое согласие и общий секрет.
Риччио и Маттиа неторопливо подходят к нам, оживленно болтая о своих успехах среди человеческих женщин. Риччио хлопает веснушчатого Маттиа по спине. Должно быть, он дразнит двоюродного брата, потому что вечно загорелое лицо Маттиа кажется румянее, чем обычно.
Как насчет того, чтобы зайти и пропустить по стаканчику на ночь? Джиана тянет золотую цепочку на шее, из-за корсажа появляется ключик от двери таверны.
Риччио и Маттиа с готовностью следуют за ней.
Энтони склоняет голову набок:
Чем бы ты хотела заняться, Фэллон?
Если я сейчас пойду домой, я столкнусь с Нонной, которая почувствует мое смятение и потребует объяснений, эта женщина знает меня вдоль и поперек. Если я задержусь еще на час или два, вероятность того, что она будет спать, возрастет.
Стоп Энтони же не предлагает проводить меня домой, не так ли?
Я вытираю липкие ладони о юбку.
Я не готова идти домой. Ни к нему, ни к себе.
Он кивает в сторону таверны:
Тогда после тебя.
Я иду впереди него, грязь на подоле платья оттягивает ткань.
Запри дверь, говорит Джиана, пока Риччио, единственный фейри огня в компании, зажигает фитили на нескольких масляных лампах.
В Тарелексо так пусто и тихо, что кажется, будто мы пятеро единственные живые фейри во всем королевстве. Даже спрайты, обычно жужжащие вокруг причала, отсутствуют.
Потому что все во дворце.
Дворец, который мог бы стать моим.
Я королева
Так нелепо звучит.
И все же и все же я могу представить себя рядом с Данте, и не то чтобы мне не нравилось об этом мечтать.
Моя задумчивость достигает невероятных размеров, когда я помогаю Джиане отнести пять бокалов на круглый стол в задней части таверны, отделенной от окон и остальной части зала занавеской. Я сажусь между Энтони и черноволосым Риччио.
Я помню, как он еле плелся обратно к судну, а сейчас первым хватает бокал вина фейри и залпом осушает его.
Твои манеры ужасны, Риччио. Энтони подцепляет ножку другого наполненного бокала и ставит его передо мной. Дамы всегда на первом месте.
И он удивляется, почему тебе достается все веселье, а ему крохи. Я уловила намеки Маттиа, но мои мысли заняты птицами и Данте, поэтому не краснею.
Железные вороны. Железные вороны. Железные
Что-то щелкает.
Ведь вы все сражались в битве Приманиви?
Вопрос лишает моих соседей по столу и дыхания, и улыбок. Они оглядывают друг друга, губы бескровные, шеи напряженные, позвоночники прямые.
Я нет. Джиана первой возвращается к жизни, наклоняясь над столом, чтобы долить всем вина. Женщин не берут в солдаты, забыла? Мы слабый пол.
Ни ее сарказм, ни ее острая ремарка не ускользнули от меня. Неравенство между полами так же нелепо, как и неравенство между расами. Как бы мне ни хотелось подробно обсудить и то и другое, у меня есть более насущная проблема.
Но ты была поблизости, верно, Джиана?
В ее глазах и в голосе настороженность.
Да
В школе рассказывали, что племена снабдили своих птиц железными когтями и клювами, чтобы превратить в оружие.
Никто не произносит ни слова.
Была ли какая-нибудь из птиц полностью закована в железо?
Энтони хмурится, кривя губы.
Закована?