Тихо, замолчи, прошептала я, тихо, просто замри, не шевелись. Хотела незаметно дотянуться до его безжизненной ручки и сверкая взглядом, показать, что я тут рядом, не брошу его. «Не бойся, мое солнышко, не бойся», кричало мое нутро. Лишь бы он был сильным и не заплакал. Мне показалось, что я больше ничего не слышу, потеряла сознание. Мы очнулись в постельке. Мама медленно перевязывала наши ранки, все тело покрыто синими пятнами. Я часто разглядываю их и каждый раз удивляюсь необычному цвету синячков. Почему они такие цветные, лиловые? Эти пятнышки боли и страданий. Вы не достойны быть такими лилово-красненькими. Как цветочки печали на тельце ребенка. Вы не имеете права на жизнь. Все тело болит из-за вас. Хотя я привыкла их поглаживать и успокаивать, как будто так легче.
Не надо было шуметь, приговаривала она, папа должен отдыхать. В следующий раз будете знать, как тут орать на весь дом.
Спустя много лет, уже повзрослев, я спросила у отца. Почему он был порой таким жестоким, он же учил нас доброжелательности к другим, уважению к себе, дружбе.
Не один раз вы приглашали в дом мусульманских умных старцев с длинными бородами и бабушек, умудрённых жизненным опытом, хором читали «Аятел курси» и мы понимали, что надо любить весь мир, таким какой он есть и верили вам, смотрели на вас большими, наивными, детскими глазками. Думали, что вы взрослые, плохому не научите, надо беспрекословно вас слушаться, а вечером ты яркий представитель этого взрослого мира нещадно, почти до смерти обижал нас? посмела я задать ему вот такой вопрос. Отцу, главе семьи, которого мы до сих пор боимся, трепетно уважаем, молчим при его присутствии и не смеем указывать ему как жить. Задала ему такой вопрос и готова была провалиться сквозь землю, мне было так стыдно, а он посмотрел на меня, прямо так. Было видно, он очень не хотел прослезиться, его сердце было наполнено болью, отчаянием, пониманием, что ничего больше никогда не вернуть, не изменить, но глаза не плакали, они так и оставались сухими.
Прости, прошептал он и отвел взгляд, прости, что не умел по другому. После таких случаев, я выходил на улицу и отчаянно ныл от безысходности и ненависти к себе, что не умею по другому. Прости, если сможешь.
Третья глава. Мои котятки
С раннего утра, примерно в пять, с петухами мама всегда начинала тихо шуршать на кухне. Это восхитительные минуты счастья, умиротворения, нежности, потому что по дому от печки медленно потянется струйка теплого воздуха. Станет наконец-то тепло в комнате, воздух перестанет быть холодным. Можно будет высунуть ручки из-под одеяла и попробовать потянуться до потолка. Я радовалась, что просыпаюсь в теплой, уютной постельке. А какие у меня мягкие простынки, нежнейшее одеялко.
Мамочка чуть слышно затопила печь и что-то напевая под нос, будет долго мешать жидкое тесто в огромной кастрюле в цветочек. Мне очень нравится эта кастрюля, она напоминает пузатую хозяйку, благодаря которой скоро на столе появятся румяные пироги с разными начинками: сладкие, грибные, мясные. Как же вкусно пахнет! Как же я люблю наш дом, утро, мамины пироги, нашу печь. Ну наконец-то, я смогла потянуться от всего сердца, до солнца, до солнца. Поздоровалась с ним, обрадовалась и вскочила.
Мама богиня пирогов. Я так думаю. Ну, потому что они у нее мягкие, как пух птенчика какого-нибудь, самый первый пушистый снежок как будто, такие тонкие, что тают во рту даже жевать не надо. Обожаю ее румяные, с самой хрустящей корочкой на донышке, шаньги это круглые лепешки с начинкой из пюре со сливочным маслом, домашним молочком и яичками от нашей курочки Рябы. Нет, ничего вкуснее и счастливее этих минут, когда мы соберемся за столом, она нальет мне парного молока и начнем выбирать из этого пирожкового разнообразия, каждый свою любимую булочку с начинкой. Мы веселимся, смеемся, шутим и едим, уплетаем за обе щеки. Розовощекие, довольные и очень благодарные своей единственной маме богине пирогов.
Это же невозможно представить себе, как здорово жить, смеюсь я про себя. Иногда мне смешно от своих мыслей. Они как будто живут своей отдельной жизнью. Порой посещают меня такие забавные, что самой становится, сильно весело. И вообще, сегодня особенный день. Мы идем в мечеть.
Мечеть это наш храм, поэтому нам нужно выглядеть подобающе. Например, нужно будет надеть длинное шелковое платье с рукавами, оно еще и темного цвета, а мне нравится яркое, оранжевое платьице в цветочек, с коротенькими рукавами-колокольчиками. Ух, какая я в этом платьишке миленькая. Я часто надеваю его и кружусь, кружусь по комнате, потому что пышная, препышная юбка превращается в настоящее, ватное облачко вокруг, окружает оранжевым переливающимся цветом и так божественно, пока не закружится голова и я со смехом не упаду на пол. Эй, потолок поплыл и телевизор тоже, и диван. Лежу, пока не перестанет все ходить ходуном. Как же это весело все, но я смиренно подхожу к шкафчику, достаю длинное темного цвета, грустное платье, без особого энтузиазма надеваю его и иду в соседний бабушкин домик. Там она важно оценит мой внешний вид мусульманки-девочки, который должен соответствовать всем принятым канонам ислама, погладит по спине и начнет приговаривать:
Мы мусульмане, так говорит бабушка. Она рассказывает мне о добре, о любви, о женщине и ее предназначении. Бабушка говорит, что девочка, как хрупкий цветок. Нельзя к ней притрагиваться.
Когда ты станешь девушкой, у тебя появится кровь, ты сможешь молиться Аллаху и просить хорошего мужа. И все. Вот такая у тебя задача, главное научись просить у Аллаха мужа себе. Никто кроме него не обнимет и не поцелует тебя. Ты только для мужа. А теперь учи молитву со мной и будь кроткой, скромной, важно приговаривает она.
Я удивленно смотрела в ее потухшие глаза. Она была одинока, несчастлива, хотя выпросила же однажды деда нашего, но почему-то была печальной и часто плакала. «Тогда почему мне надо вымаливать мужа там какого-то», удивлялась я. Когда в мире столько неизведанного, интересного, загадочного. Столько всего может рассказать природа, мои золотые рыбки, стрижи, лягушка зеленая из королевства под дорожным мостом. Зачем мне выпрашивать у Аллаха какого-то там непонятного человека, зачем меня обнимать и целовать, мне это совсем не нужно, совершенно чуждо. «С ума что ли она начала сходить, старая что ли уже?» продолжала размышлять я. Короче, после разговоров с ней вопросов становилось больше чем ответов. И меня сильно угнетали эти рассказы про какого-то там мужа.
Я конечно же, по ее совету, с большим доверием выходила на улицу, смотрела на звезды и думала, что буду хорошей женой для одного мужа, сама даже представить не могла что это такое, кто он. Пыталась в первое время представить там сильного, мудрого, благородного Принца, похожего на королей из моей любимой книги «Сказки Ганса Христиана Андерсена». Но ничего не получалось. Со временем мне надоело это дело и я перестала молиться. Просить там мужа мне совсем не хотелось. Я хотела бегать, нюхать цветы, разговаривать с преданными малявками из моего царства. Но мы каждый день заучивали «абижад». Знать его наизусть должны были все.
Бабушка тоже готовится идти в мечеть. Надо принять душ, надеть чистую одежду, почему-то демонстративно молчать, сделать серьезнейшие лица, никаких там тебе улыбок и разговоров, прийти к мечети и на цыпочках зайти в святой дом Аллаха. Тишина, красиво, везде ковры. Мама закрывает глаза и садится на кушетку.
Тсссс, она молится, просит о здоровье, мирном существовании, семейном покое, благословении, говорит бабушка. Я верю каждому ее слову. Горжусь, что живу в мусульманской семье. Могу быть преданной своему роду и отцу, нашим старейшинам и мулле. Я всегда с трепетом ношу мусульманский платок, покрываю голову и с благоговением смотрю на старших. После намаза и мужчины, и женщины выходят на улицу, чтобы посетить усопших. Это значит, зайти на кладбище и положить цветы на могилку.
Стой здесь, меня одергивают и не разрешают пройти к могиле прабабушки. Почему? Все же заходят. Оказывается, женщинам и девочкам проходить на кладбище нельзя. Мы грязные существа, мама говорит это так естественно, так легко, что моему удивлению нет предела. У нас бывает кровь, повзрослеешь поймешь. А сейчас подожди всех здесь. Но нет, я не грязная. Что-то непонятное вдруг. А как же хрупкий цветок, про который столько времени рассказывала бабушка. Что девочка нежная, ласковая, а тут мы грязные. Нет, что-то не укладывалось у меня в голове. А когда что-то не укладывается в моей голове, я убегаю оттуда. И как побежала в сторону дома. По пути наслаждалась синим небом, тучками-динозавриками. Птичка напела, что птенцы вчера хорошо поели и довольные спят в гнездышке. Мир прекрасен!
Прибегаю ко двору и вдруг чувствую недобро. Прямо сильно чувствую напряжение в воздухе. Звук какой-то незнакомый, как будто кто-то стонет. Слышно злобное рычание нашего пса, а он редко рычит так гневно. Боюсь зайти. Что там случилось? «Аллах, помоги», автоматически попросила нашего бога о помощи. Незаметно, на цыпочках вхожу во двор. И замираю. Отец. Папка. Стоит, наклоняется и поднимает с земли котеночка, которого на прошлой неделе родила Мурзяшка. Наша тигровая, пушистая, милашка-кошка. Троих пузатеньких, довольных, здоровых котят. А мы их спрятали от папы в очень укромное местечко, под баней, за огородом. Он сразу сказал, что лишних котов дома не потерпит, и мы их спрятали от него. А тут, я вижу, что он поднимает самого маленького, черненького, беззащитного и бросает со всего размаху на стенку.
Неееееет! Паааап! Стоооой! Мозг умер, мир потемнел, язык онемел, тело сейчас рухнет на землю. Я хочу заорать во всю глотку, но не могу. Нет голоса, ни одного звука, нет даже дыхания. Сестренка сидит около столика, то ли без сознания, то ли от испуга и стонет. «Ааааа, вот кто стонал, это она», почему-то посетила такая мысль. Страх и ужас сковали меня.
Я замечаю, что на земле лежат все котики, он нашел их всех. Отец берет второго, беленького и также со всей силы кидает на стену. Тело заныло. Котик обмяк и второй тоже обмяк, и третий обмяк. Он их всех нашел. Впервые я увидела кровь, впервые ощутила, что теряю веру. Как будто разорвалось мое наивное, целое, маленькое сердечко и оттуда потекла вера. Я ощутила, что больше не могу дышать, не могу верить в Аллаха. Почему-то в ту секунду мне показалось, что мужчины, которые молятся в мечети, теперь не кажутся такими святыми. Просто находясь в исламском храме они почему то думают, что приносят в мир, гармонию и любовь. Считают, что поступают всегда правильно, но почему то легко убивают, портят и ненавидят животных, жестоко обижают беззащитных, не пускают девочек к прабабушкам и называют их «грязными». Я не хотела больше верить в это. Из меня утекала жизнь и вера вместе с кровью из узенького носика моего котеночка. Из ее незакрытых зрачков я видела всю Вселенную и понимала, что больше не верю вам, мусульманам моей деревни.
Четвертая глава. Отец
После тяжелого с котятами случая жизнь потекла своим медленным, скучным чередом. Родители продолжали общаться как ни в чем не бывало. В тот день отец ушел, окунувшись в свои мысли, поникший, абсолютно умерший. Я видела он направился в сторону реки. Около нашего дома всегда протекала река, бурная такая, чистая. Тулва. Мы ее обожали, купались там, проводили все летние каникулы, бесились, ловили рыбок и лягушек, играли в прятки в камышах. Короче, эта речка была жизненным источником всей семьи, потому что у берега много времени проводили и мама с бабушкой. Стирали, вымывали ковры, чистили одежду. Там же в тот вечер пропал и папка. Мне кажется, он был сильно обескуражен случившимся и не на шутку перепуган. Когда он обнаружил котят , он естественно не отавал отчета в том, что делает. Я думаю, им управляли эти вечера в гараже. Просто мама, часто так говорила.
Опять ты проводил время в гараже, с кем, с друзьями, вы совсем не работали? было видно, что она сердится. Я не знала, что значит этот вечер в гараже, но чувствовала, они не ведут к добру эти папины вечерки какие-то в непонятном гараже с друзьями. Вот же, погибли котятки, а он и не понял, что натворил. Эх ты, глупый папочка. Глупее тебя вообще никого нет в мире, я всегда мысленно с ним так разговаривала, потому что он был для меня важным Человеком. Несмотря ни на что, я его очень сильно любила.
Он мне казался самым лучшим, самым умным, самым красивым и добрым. Я восхищалась им, когда он брал свою толстенную книгу в руки, садился за стол на кухне и начинал читать. Читал долго, улыбался про себя, что-то там тихо комментировал себе по нос. Я наблюдала за ним и удивлялась, как можно вообще прочитать такую огромную книженцию. В ней наверное страниц 1000. А о чем она, интресно? О подвигах, о приключениях индейцев, о любви девушки и ее жениха? Не знаю даже, но то что со временем я тоже начала интересоваться книгами это точно.
Мир книг увлек меня также глубоко, как папу. Я ходила в библиотеку, а вечером мы смотрели друг на друга, улыбались и обсуждали смысл какой-нибудь книжки. Он так мудро смотрел, свысока, любя, покручивая свои пушистые усы и спрашивал: Ну-ка, кызым, дочка, расскажи мне разницу между добром и злом. Про это же ты читала? А? Сам сильно волновался, чтобы дочь смогла придумать достойный ответ. Знаю он очень гордился, что вообще читаю, интересуюсь литературой, классической между прочим. Это вам не шухры-мухры. Очень рано я прочитала рассказы Зощенко, Салтыкова Щедрина, романы Набокова, Достоевского и многих других. Мне невероятно нравились разговоры с ним. Он развивал меня, открыл во мне столько глубинных знаний, научил любить классику, разбираться в хороших авторах, думать, размышлять, отвечать за свои поступки, учиться на чужих ошибках. Хотя сам прожил жизнь абсолютно глупо, говорил он позже. Жалел о том, что не додал любви своей любимой женщине, нашей маме, детям, не сумел достойно похоронить мать, никогда так и не встретился со своим Отцом.
Я думаю, в тот вечер на берегу реки, его не было почти сутки, он отчаянно боролся за жизнь. Искал опоры, думал о том, зачем ему жить вообще. Очень сильно угнетал и осуждал себя. Ненавидел свои поступки, если бы была возможность, умер бы и возродился заново, чтобы все изменить. Но нет! Он вернулся, тихо взял ту самую толстую книгу и просто сел читать. И все! Ни единого слова, никому из нас. Слов не было, потому что они не могли передать всю боль, котрую он чувствовал в себе. Так и потекла жизнь.
Мы с сестренкой подобрали безжизненные тела наших котят, ревели, как безумные и понесли их на кладбище. Да, у нас есть собственное кладбище для погибших питомцев. Это же не просто животные-питомцы, это наши младшие друзья. Нам так начало казаться, еще года два назад, когда рядом с домом мы обнаружили голубя. Наша компания ребятишек, где я была самой старшей, решила похоронить его. Горько так было на душе, хоронили молча, тихо, не проронив ни слова. Мы всегда радуемся, что на могилку могут прийти и девочки, и мальчики. Никто нам не запрещает оплакивать усопших, приносить им цветы и разговаривать с ними, потому что ни один взрослый не в курсе, что мы организовали кладбище для животных. А то, началось бы, такое. Страшно представить, что могли там придумать взрослые, если бы пронюхали, что их детишки не играют, а занимаются похоронами. Почти ежедневно. Да, каждый вечер мы собирали розовые цветочки в саду у нашей соседки и относили их на могилку котеночков. Не то чтобы нам было тяжело, просто нам казалось, что это важно помнить и заботиться об умерших. Неважно как это делать, по-детски наивно во дворе или по серьезному, приходить огромной толпой верующих к прапрабабушкам и дедушкам. Главное, уважение и память, думала наша ребячья компашка, состоявшая из соседких деток. Со временем, конечно же, все забывалось. Страх после подобных событий утихал и мы впадали в новые крайности.