Вот я сейчас как свистну тебя промеж глаз, тогда скажешь в другом месте. Незнакомец не ожидал грубостей от охранника. А охрана не любила, когда преуспевших в службе коллег калечил случай. Разговора не вышло. Удрученный Тир побрел вдоль ограды, осматривая с улицы очертания родных с детства окон. Вечерело. Тени деревьев длинными полосами пересекали дворцовую площадь, упираясь в стены государственных служб. Праздношатающиеся толпы людей потянулись к оцепленной охраной улице, ведущей к главным воротам дворца. Вскоре туда стали подъезжать правительственные машины с гостями. Незнакомец и Омар торчали в людской массе за широкими спинами гвардейцев в белых касках. Вот мелькнуло знакомое лицо Вика. Сердце Тира бешено застучало в груди. Ноги сами понеслись под колеса эскорта мотоциклов, сопровождающего бронированный автомобиль. Незнакомец в мгновение очутился перед испуганным лицом Президента Аркии, который внимательно смотрел на заросшую физиономию дикаря сквозь лобовое стекло толстой брони.
Привет вам, Вик, от народа Лакии. Сказал незнакомец условную фразу. Но его уже волокли два здоровенных охранника к служебной машине с решетками на окнах.
Вик мгновение колебался, затем остановил лимузин и, быстро открыв дверцу, высунулся из кабины: Эй, оставьте его! Охранники в замешательстве остановились.
Подведите его ко мне! приказал Вик. Омар, перепуганный насмерть происходящим, затерялся в возросшей толпе зевак. Гвардейцы, повинуясь члену кабинета Министров, подвели приветливо улыбающегося незнакомца к машине.
Как ты сказал?! Вик, внимательно глядя на молодого человека, спросил незнакомца.
Привет вам, Вик, от народа Лакии. Повторил без запинки незнакомец.
Откуда ты знаешь эту фразу?!
Я принц Лакии! с достоинством сказал Тир.
Стоявшие рядом охранники весело захохотали, один из них сказал: По- моему, с ним все ясно. И взял незнакомца за правую руку выше локтя, на всякий случай пытливо, сквозь веселые искорки смеха, заглянул в глаза Вику.
Тот серьезно приказал: Отпустить! Можете быть свободными!
Второй охранник открыл было рот, но слова застряли в его горле, повернулся и ушел следом за товарищем в оцепление. Корреспонденты неустанно замигали вспышками, фотографируя происшествие для свежего номера «Вестнике светской жизни».
Вик втягивал голову в плечи после каждой такой вспышки, поскорее увлекая незнакомца в лимузин
«Города, города, как эхо.
Погребенных временем стен.
А ведь жизнь была в них. Это
Лишь истории древней тень.
Были радости и тревоги,
И любовь, и распятья святых.
Исторические дороги
Начинали свой путь от них.
Открывали свои чертоги
И ученый, поэт и маг,
Звездочет, отвергая пороги,
Во Вселенную делал шаг»
Читал Лакий, углубившись в поэму древнего философа и врачевателя Ираклия, истоки творчества которого касались древнейших времен эпохи становления народов. Магическое действие книги, как лекарство, успокаивало, давало силы к жизни, очерчивало ее смысл. Лакий оторвался от чтения. Последние события налагали на него теперь уже ответственность за судьбы других народов. А они были куда не из лучших, жизнь с новой силой обрела смысл, властно вторглась в его сознание началом нового пласта в истории человечества и его собственной судьбе. Утрата сына отступила, оставив на время переживаемых событий. И вот сегодня Совет Перемирия закончил работу. Наступило затишье в политическою жизни стран, отождествляемое политиканами всех мастей с затишьем перед бурей. В этот период участники Совета получили трехмесячный отпуск, так называемые каникулы. Пока информация о решениях будет обрабатываться соответствующими службами и законодательными органами Лакии, затем, чтобы лечь в своды законов, обрести форму в новой Конституции Совета Перемирия. Где взять силы пережить смерть единственного дорогого существа, где взять волю, успеть заложить зерна в пахоту событий, где взять силы взрастить ростки, уберечь от разорения грызунами войны. Тяжкий вздох вывел Лакия из забытья. Он наклонился и вновь углубился в чтение:
«Древних стен кружевная россыпь
Обнажает нам времени бег.
На развалины, древнюю проседь,
Тихо подает времени снег»
До слуха долетел стук в дверь. За стеллажами книг и мягкими обоями стен, не сразу расслышал Лакий настойчивый стук. Он недовольно отложил книгу на высокий столик, стоящий рядом с оббитым кожей креслом. Тяжело поднялся и засеменил к двери. На пороге появился взволнованный Вик. Его глаза восторженно сияли. Лакий остановившимся от неожиданности взглядом следил за выражением на его лице. Оба застыли в молчании. Неловкое чувство охватило обоих. Первым начал Президент Мира:
В- вы что- то хотели?!
Д- да. Я в- вот, заикаясь от волнения, глотал слова Президент Аркии, В- ваш
Отец! нетерпеливо крикнул незнакомец, выскакивая из-за спины Вика.
Лакий перевел равнодушный взгляд на бородатого грязного незнакомца в одежде чабана, затем взглянул на Вика: Это мой сын?! Вам, видно, мало моих страданий?!
Дорогой друг, во имя нашей дружбы, прошу. Этот юноша столько перенес, что вряд ли нас с вами смогли б узнать после даже небольшой части его мучений.
Лакий замер в нерешительности. Затем приблизился к незнакомцу, протянул левую руку к его лбу, провел по бровям, носу: Сын мой! вырвалось откуда- то из груди старика. Глаза Лакия увлажнились. Ноги подкосились, и, если бы не сильные руки Вика и помощь Тира, Лакий грохнулся бы на паркет. Они бережно перенесли его в кресло, где Лакий только что сидел. Вик порылся у себя в кармане, извлек сердечное средство. Тир поднес стакан воды. Глухие хрипы вырывались из горла Лакия, напоминая рыдания. Он умер, не приходя в сознание. У власти в эту ночь стал его считающийся единственным сыном, принц Лакии, Тир, Сын Думара и Марики
Глава 11
Азон бежал коридором жилого крыла дворца, наталкиваясь на важных жильцов. Те недоуменно бросали ему вслед пронзительные взгляды. Был поздний час. Гости расходились по комнатам после вечерних бесед с соседями. У двери Думара за столом под тусклым светом настольной лампы, сидела медсестра в белом халате и белой шапочке. Она пытливо смотрела на Азона, оторвав взгляд от толстой книги.
Вам что угодно, Господин?
Я к товарищу.
Приходите завтра. Он только что после ванной, уже спит.
У меня дело, не требующее отлагательств.
Лечащий врач Президента категорически запретил нарушать установленный режим.
Непреклонные нотки в голосе девушки в унисон, сочетаясь с ее тембром, сказанного, твердили: «Хозяйка, ни за что не пускать! Не пускать! Не пускать!..»
Азон понял бесполезность уговоров. Круто повернулся и быстро пошел к выходу. Под окнами комнаты Думара росло раскидистое дерево, подступавшее из всех многочисленных деревьев парка ближе других к стеклам. Парк кишел охраной. По аллее ходил здоровенный сержант, время от времени вглядываясь в освещенные окна.
Азон подошел к нему.
Кто идет?
Лейтенант Азон!
А, лейтенант!
Послушайте, сержант, я к Думару, опоздал со службой. Вы бы не могли мне помочь взобраться на дерево. У того округлились глаза. На крупном щекастом лице выступила краснота от натуги мыслей.
Но, лейтенант?!!! начал было он. Но Азон уже взбирался по толстому стволу, цепляясь за выступы коры.
Сейчас! движением руки, скинув каску на затылок, охранник бросился на помощь.
Азон, почувствовав мягкий упор левой ступни в плечо сержанта, ухватился за ветку и быстро взобрался на ответвление ствола. Дальше пробираться стало легче. Ветки словно специально выросли для этого случая. Постовой, задрав голову, вглядывался в густую крону листвы, но разглядеть ничего не удавалось в сплошной темноте. И лишь характерный дребезжащий звук открываемой рамы окна убедил его в том, что лейтенант достиг цели. Он постоял еще с минуту. Затем надвинул каску на лоб, заложил руки за спину и сдвинулся с места. Азон спрыгнул с подоконника на пол. Мягкая ворса ковра заглушила прыжок. В комнате царила тьма. Он некоторое время стоял не двигаясь, боясь наткнуться на что- либо в темноте. Очертания кровати слева у стены медленно проступали в отступающей темноте. Рядом обозначилось инвалидное кресло. Сердце дрогнуло у Азона при виде этого предмета, заменяющего теперь ноги другу. Он направился к постели. Думар спал, не слыша гостя. Азон постоял в нерешительности над головой, затем дотянулся рукой до ночника, включил свет. Больной зажмурил глаза, затем открыл. Удивление в них сменилось теплотой улыбающегося взгляда.
В столь поздний час, невидим глазом Процитировал Думар строчки известного поэта.
И дни разлуки нипочем. Дополнил Азон. Друзья весело расхохотались. Но, вдруг, испугавшись громкого смеха, Азон прикрыл рот правой рукой и немного присел.
Думар поднес указательный палец к губам: Тсс- с! прошептал он. Азон на цыпочках подошел к двери, прислушался. В коридоре царила тишина. Убедившись, что их не слушают, он также тихо вернулся к другу.
Вы знаете, я к вам по очень важному делу Он сбивчиво, путаясь от волнения, рассказал Думару об Отшельнике и закончил словами: Что вы думаете на этот счет?
Похоже на какой-то бред. Но если это правда?
Вы, Думар, не доверяете мне?! обиделся Азон.
Извините, дорогой друг, я вовсе не хотел вас обидеть. Ведь когда ты минуту назад был здоров, мог бегать, лазить, наконец, по деревьям! он посмотрел на Азона! а, тут
Азону показалось, что он не верит и не доверяет ему. Да, горькие мгновения несчастья, они неумолимо меняют характер, ложатся тяжким бременем на все человеческое существо. Жизнерадостность, бившая ключом энергия, куда все подевалось? Смято, растерзано болезнью.
Ну хорошо, если вы мне не верите! Думар было открыл рот для протеста, но Азон остановил его жестом правой руки! Если вы мне не верите, то от прогулки не откажетесь, я надеюсь?
Как это?
А, вот в этом кресле.
Вы меня повезете в горы?
Не совсем Азон обстоятельно объяснил, как собирается доставить его к Отшельнику.
Думар долго соображал. Затем сказал: Чем валяться целыми днями беспомощным бревном, лучше пощекотать нервы прогулкой.
Ну так за дело, дорогой друг. Азон наклонился над постелью, больной обхватил его руками за шею и, помогая другу корпусом, помог усадить себя в кресло. Далее Азон подкатил кресло к окну, наклонил и поставил столешницу стола к подоконнику, так, чтобы образовался уклон. Далее развернул кресло спинкой к уклону столешницы и покатил до упора колесами. Затем открыл окно во всю ширь и вынул центральную раму.
Как это неприятно, что я не могу ничем помочь.
Не расстраивайтесь, Думар, вам хватит работы.
Азон вынул из внутреннего кармана куртки тонкий капроновый канат и ловко продел и закрепил его под креслом в нескольких местах, затем соорудил небольшую петлю и надежно укрепил ее на спинке кресла. После этих процедур он сорвал с постели одеяло,
заботливо укрыл спину Другу и нырнул в ночной мрак за окном. Волнение друга передалось Думару. Минуты длинной чередой тянулись, делая невыносимым ожидание. За окном слышались отдаленные гудки кораблей в море, стук колес далекого поезда, одинокий шум двигателя с улицы проезжающей, очевидно, патрульной машины. Стрекотание цикад неслось в открытое окно, вплетаясь в едином ансамбле ночи. В их хор включился незнакомый, но близкий по звучанию звук. Он нарастал, приближаясь с каждой минутой, становился отчетливым и резким, похожим на пение сверчка. Это пение нарастало рокочущей волной, внезапно хлынувшей с вышины ночного неба.
Думар завертел головой, сбросил одеяло, стал ждать. В окно следом за рокотом ворвался вихрь ветра, разметав в разные стороны волосы на голове больного. Следом внесло стальной трос с трезубым наконечником в виде острых загнутых вовнутрь крючков. Он метался в завихрениях ветра из стороны в сторону, убегая от рук. Наконец Думару удалось поймать трос. Он быстро вдел наконечник в петлю, затем завязал узлом и стал дергать за него. Трос вдруг натянулся, как струна, медленно пополз вверх, увлекая кресло с Думаром. Колеса катились по уклону столешницы, приближая окно все ближе и ближе, и когда они поднялись на уровень подоконника, кресло вдруг бешено рванулось с ограниченного пространства комнаты в ночь. Азон почувствовал резкое отклонение «Слепня» и тут же увидел стремительный полет креола. Он быстро бросил машину вперед и погасил колебание. Затем, включив тумблер «подъем груза», взял курс по направлению гор. Думар, вцепившись в поручни вращающегося кресла, с замиранием сердца наблюдал, как темное пятно дворцового парка вдруг, стремительно уменьшаясь, растаяло в ночном мраке, а внизу уже замелькали огни города. Черное брюхо вертолета приближалось. Зияющий зев глотнул, наконец, кресло, пространство внизу отсеклось закрывшимися створками. Думар облегченно вздохнул.
Ну как?! Вы там живой? шутливо спросил Азон сквозь смотровое окно, соединяющее грузовой отсек с кабиной. И мечтаю поскорее сесть рядом! в тон крикнул Думар.
Приподнятое настроение друга удачное начало, Рокот двигателей мешал говорить. Азон ограничился улыбкой По коридору жилого крыла дворца, ранним утром, подбоченись, быстро шел своей излюбленной походкой, бывший Советник царя, теперешний Советник Президента Мира. Лакий вменил ему в обязанность каждое утро справляться лично о здоровье капитана Думара и докладывать на утреннем приеме. Еще издали в конце длинного коридора Риши увидел толпу людей, сгрудившихся у дверей комнаты Думара. Чуя неладное, Советник ускорил шаг.
Я ничего не знаю! трясла головой раскрасневшаяся от слез медсестра. Она сидела за столом у распахнутых дверей, ведущих в комнату, закрыв обеими руками лицо, и громко всхлипывала. Над ней стоял начальник дворцовой охраны майор Жевиль и громоподобным голосом вел допрос.
Я спрашиваю, где вы были в эту ночь?!
Я ничего не знаю! однозначно отвечала она перепуганным голосом.
Что произошло? издали спросил Риши.
Капитан Думар пропал! становясь в стойку «смирно» и выпячивая грудь колесом, громко гаркнул Жевиль.
Я с вас, майор, шкуру спущу! угрожающе ринулся Риши на громадного верзилу майора, в сравнении с юркой и невысокой своей фигурой.
Я не виноват, не виноват! залепетал вдруг майор Я обнаружил пропажу еще ночью!!!
Прекратить оправдания! Трое суток ареста! Идите! кричал Риши. Майор круто повернулся, собираясь уходить.
Постойте? остановил его Риши. Назначьте расследование. И, смягчаясь, добавил, потом уж садитесь под домашний арест.
Есть! выпалил майор, делая поворот кругом. Советник торопливо зашел в спальню. Разбросанная постель. Одеяло у разобранного окна, столешница от стола приставлена к подоконнику. Риши подбежал к окну. Заглянул в оконный проем, посмотрел зачем- то вверх. Затем быстро вышел из комнаты и зашагал коридором, направляясь в служебное крыло дворца. Что он скажет царю, как отреагирует тот. Но больше всего он боялся опалы, недоверия. Риши привык к доверию царя и пользовался им в своих личных интересах, выколачивая все, что позволяли рамки приличия. Так был построен особняк вдали от любопытных взоров на берегу тихой бухты. Так было сколочено тайное Соглашение между своими коллегами в содействии по захвату власти. А теперь, что ждет его теперь? После утраты сына Царь, как малое дитя, привязался к этому калеке, и теперь сказать о нем можно что угодно. Да- а, времена. Но Риши тешила лишь одна мысль наследие власти. Все остальное неважно, не существенно, не главное. Он замер перед кабинетом Президента. Расфранченный адъютант в парадном капитанском мундире встал по стойке смирно, приветствуя Советника: Президент ждет вас. Сказал адъютант. Риши удивленно вскинул брови. Ведь этот франт даже не удостоился сообщить о приходе Советника. «Странно! подумал Риши наверное, уже все знает». Постояв мгновение перед дверью, толкнул ее и вошел внутрь.
Переступив порог кабинета, Риши не глядел по привычке вперед, а поворачивался лицом к закрываемой двери, как бы удостоверяясь в том, что она надежно закрыта, затем уже взгляд переводил на царя. Так было и на этот раз. Когда взгляд с его лисьей физиономии упал на Президента, лицо медленно стало преображаться. Черты заострились, верхняя губа выпятилась вперед, голова сильнее втянулась в плечи, глаза округлились и, скрываясь под насупившимися лохматыми бровями, быстро забегали в крайнем замешательстве. Перед Риши за письменным столом сидел наследный принц Лакии Тир.