Макс Коэн
И пришла Темнота
Первые несколько дней после Отключения были самыми худшими, когда необходимость выжить повергла всех в хаос.
Темнота так и не рассеялась, как будто мы жили в постоянной ночи, густой серый туман был непрогляден. Земля вздулась волдырями у нас под ногами и обожженная почва похрустывала при каждом нашем шаге. Воронки от взрывов бомб попадались почти на каждом шагу и пытались поглотить нас, прежде чем успевали выбраться из ямы и снова отправлялись в путь.
Сильнее всего пострадали деревни, окружающие кратеры. Крики вдов и сирот навсегда запечатлелись в моей памяти. Крики, долгие и полные боли, эхом отдавались в пустоте, которая теперь была нашим миром.
Брат Лука держал за руку, пока шли за силуэтом нашей матери. Его хватка была твердой, решительной и крепкой. Я не осмеливалась ничего сказать; его хватка сказала мне, что он жив, и, в свою очередь, напомнила мне, что я тоже жива.
"Еще немного", донесся до нас мамин голос. "Осталось не далеко".
Ее слова должны были успокоить нас, но голос выдавал эмоции. Она волновалась. Мы все волновались той ночью.
Люди бежали мимо нас в другом направлении, выкрикивая слова, которые я едва понимала. Паническое бегство, которое должно было предупредить нас не идти дальше. Вместо того, чтобы бежать из зоны удара, мама вела нас прямо туда. Постепенно впереди начали мерцать огни, туман становился плотнее.
Лука кашлянул, чтобы выдавить дым из легких. Я слышала его дыхание, затрудненное хрипение. Свободной рукой Лука рукавом рубашки стер сажу с лица, и черная маска грязи исчезла с его глаз. Обычно я смеялась над ним, когда видела чумазым. Дразнила его, сравнивая с одним из шахтеров из Кварталов. Но сейчас было не время для шуток.
Голоса выкрикивали приказы. К нам приближались тяжелые шаги. Отряд людей в форме остановил Маму на границе города. Солдаты выстроились в линию идеальной симметрии. Я с горечью улыбнулась: порядок среди хаоса. На каждом мужчине были черные брюки-карго, заправленные в военные ботинки. Рубашки с длинными рукавами поверх которых были надеты ватники без рукавов, украшенные белой линией над сердцем. Черные береты с белой эмблемой РФО были надвинуты на глаза. Их лица были суровыми. Они измученные бесчисленными войнами, которые были до этой. осталась только человеческая оболочка без чувств и эмоций, без злравого смысла и со слепым повиновением приказам того кто "сверху". Это были не люди. Они были марионетки.
Появился кукловод, три белые линии на его черной униформе обозначали звание командира. Он был высоким, с пустым лицом и безучастными к миру глазами. Его ранг единственное отличие между ним и теми, кем он управлял.
К каждому его бедру были пристегнуты кобуры с огнестрельным оружием и ножны для кинжала. Серебро лезвия поблескивало каждый раз, когда на него падал свет. Через левое плечо Командира перекинут пистолет, ствол которого был направлен в землю.
"Смирно", последовал приказ, когда Командир отдал честь моей матери. "Госпожа Боголюбова, пожалуйста, следуйте за мной".
Командир механически усмехнулся, но улыбка так и не коснулась его голубых глаз. Он отступил в сторону, когда моя мать прошла мимо него. Мы с Лукой последовали следом. Впереди показалось полуразрушенное здание, которое я слишком хорошо знала. Но сейчас с трудом узнавала. Президентский дом был моим домом с тех пор, как нашего отца выдвинули кандидатом три года назад, теперь это были руины пережиток старых времен.
У двери стояли двое охранников. Они открыли тяжелые двойные двери, которые вели в вестибюль. Мраморный пол был покрыт пылью и крошевом бетона, паутина трещин была засыпана разным мусором. Только вчера мы с Лукой бежали по коридору, не заботясь ни о чем на свете, а теперь мы были нежеланными гостями в нашем собственном доме. Мама вышла в центр зала, осматривая разрушения, превратившие наш дом в руины, и ожидая дальнейших инструкций. Командир выступил вперед, сделал знак нескольким охранникам, а затем обратился к моей матери.
"Госпожа Боголюбова", его голос был холоден. "Вы можете подтвердить свое полное имя, дату рождения и регистрационный номер?"
Он не сказал "пожалуйста".
"Боряна Радимировна Боголюбова", произнесла моя мать, гордо подняв голову. "Четырнадцатого ярца от Новой Вехи семьдесят седьмого года. Рекордный номер пять-один-четыре-шесть-семь-Ф-Е-три-восемь."
Я наблюдала, как другой солдат с планшетом записывал детали, сверяя их с компьютером, который сканировал его напарник. Оба кивнули, подтверждая совпадение, экран повернулся, показывая фотографию матери на паспорте, жирное "ПОДТВЕРЖДЕНО" мигало красным.
"Ты следующий", Командир указал на моего брата.
"Лука Болеславович Боголюбов", прошептал он, не осмеливаясь поднять глаза и встретиться взглядом с Коммандером. "Третье вересня от Новой Вехи сто третьего года. Девять-три-ноль-ноль-Л-А-один-восемь-девять."
Двое солдат сравнили детали, прежде чем показать командиру фотографию моего брата. Это был он. ПОДТВЕРЖДЕНО.
"Ты", Командир переключил свое внимание на меня.
Я уставилась на его бесчувственное лицо, задаваясь вопросом, всегда ли этот человек был таким холодным. Осталась ли в нем хоть капля человечности?
"Варвара Болеславовна Боголюбова", ответила я, мой голос был таким же пустым, как лицо солдата. "Двадцать второго червня от Новой Вехи девяносто восьмого года. Шесть-два-два-девять-восемь-Н-Е-ноль-ноль-три."