Путь бумеранга - Корчевский Илья Владимирович 4 стр.


 Да вот, внучок, хворосту еду набрать. Ночи тута холодные.

Кузнец и Верон подошли ближе, чтобы разглядеть лица они были морщинисты, но далеки от слёзной немощи. Глаза деда пронзительно поблёскивали, и «внучок» прозвучало со скрытой насмешкой. Старуха сидела очень прямо и, не мигая, смотрела перед собой. Кузнец вкрадчиво спросил:

 А вы что ж, в Патриса Лумумбы учились?

Дед скорбно вздохнул.

 Нет, внучок. У великого вождя, товарища Сталина учились На стройках коммунизма.

Старуха вдруг закивала, закряхтела и приняла согбенный вид, придавленный грузом лагерных лет. Сочувствия Верон почему-то не ощутил.

 И не ехали бы вы к своему Дракуле

Дед поставил ударение на втором слоге, и получилось, что отговаривает он от визита к акуле. Участливый тон сопровождался колючим взглядом из-под мохнатых бровей.

 А что ж там такого страшного, благодетель?

На холодный сарказм Кузнеца старик тепло улыбнулся.

 Страшного нету, внучок, нигде, окромя твоей головушки. Вот я страшный?

Дед лучился добродушием, и даже взгляд стал ласковым. И вдруг будто рябь пробежала по повозке. Старик распрямился, лицо исказила звериная гримаса. Блеснули кровью глаза, клыки, и на мгновенье он превратился в натурального киношного вурдалака. Старуха встрепенулась и выдала фортель почище деда. Без видимых усилий она оттолкнулась от повозки, хлопнула в воздухе накидкой и над головами Кузнеца и Верона перелетела на крышу «мерса». Всё произошло очень быстро, и обалдевшие друзья уставились на неё, присевшую и подбирающую складки, подобно огромной зловещей птице.

Дед засмеялся старческим скрипом. Картинки сменялись всё быстрее. Взгляду друзей снова предстал русский дедушка в нелепой шапке. Над головами хлопнула накидка, и старуха с ловкостью китайской гимнастки заняла своё место. Она показала доброе морщинистое личико и поспешно захихикала. У Верона появилась вялая мысль, что в кинотеатре он бы, наверное, засмеялся тоже.

 Точно, внучок, кино и есть. «Трансильвания пикчерз».

Диалог, о котором говорил Кузнец, видимо, вёлся уже напрямую с мыслями. Старуха от слов деда завалилась в повозку с приступом смеха. Верон вдруг заметил, что кляча, по лошадиным меркам ровесница хозяев, тоже скалит зубы и водит глазом. Это был уже перебор даже для кино, но, похоже, не для Трансильвании.

 Ладно, дед, отстали от цирка догоняйте.

Кузнец был невозмутим, а старик развеселился ещё больше.

 Дед Дед Мазай. Дед Мазай и зайцы. Кхе-хе-хе Цирк ещё не начался, потерпите до заката. Правда, старая?

Старуха выглянула из повозки и тоже заговорила, вставляя, как и дед, дурацких «внучков»:

 Ой, внучки, рассмешили. Мазай, хи-хи. А я кто?

Кузнец ответил с видом, будто летающие старухи были его обычными собеседницами:

 Шапокляк лесная.

Новоявленный Мазай даже хлопнул себя по лбу от восторга, кляча издала короткое ржание, а старуха чем-то ударилась о дно повозки. Всей троице было очень смешно, но Верона перспектива общения с милыми старичками после заката совсем не веселила.

Дед успокоился и сказал, глядя на него:

 А никуда не деться. Приехали, ребятки.

Угрозы в его словах не было, он будто констатировал факт. Старуха заворочалась, заняла своё место, и они вместе уставились на Кузнеца и Верона. Под их немигающими взглядами друзья сели в «мерс», но двигатель, в отличие от кино, завёлся с первого раза, и Верон облегчённо вздохнул.

Некоторое время они ехали в полном молчании. Кузнец задумчиво рассматривал бумеранг, а мысли в голове Верона напоминали броуновское движение. Извилистая дорога с пляской светотени только добавляла хаоса. Наибольшее впечатление на Верона произвели не пируэты старухи, хотя, конечно, выражаясь словами Кузнеца, они вставили покруче любого плана. Но момент, когда лошадиная морда появилась на поверхности бумеранга и тут же в лобовом стекле, впечатлил гораздо сильнее. Прикосновение иного измерения, пережитое от взгляда на пляже, повторилось. Оно пришло по-другому, с другой, совершенно неожиданной стороны, но было той же природы, разрушающей привычную арену причин и следствий. Можно было выстроить этажи объяснений, но они не выдерживали даже лёгкого дуновения свежей памяти. Судя по молчанию, Кузнец свою пробоину тоже получил, хотя он мог думать и о совершенно неожиданных вещах. Тем более созерцая узор бумеранга.

Чтобы придать мыслям подобие стройности, Верон принялся размышлять, как бумеранг мог попасть в багажник. Связь с Недианой выглядела очевидной, но дальше опять начиналось броуновское движение.

Кузнец наконец созрел для слов и сказал:

 Сказать нечего.

Верон отозвался коротко:

 Да.

 Осталось ехать.

 Едем.

 Как всегда.

 А как всегда?

 Так же, только с иллюзией множества направлений.

 А сейчас?

 С иллюзией одного.

Кузнеца действительно неплохо вставило. Верон спросил:

 И куда нас ведёт эта иллюзия?

 Не знаю.

 Ты же смотрел карту.

 По карте к замку, но карта не территория, тем более эта.

 А по бумерангу?

 По бумерангу обычно назад.

Не успел он произнести эти слова, как навстречу, из-за поворота, выехала повозка. Знакомая кляча бодро протрусила мимо, и из повозки улыбались старик со старухой. Это было уже слишком даже для Трансильвании.

Верон резко затормозил. Пока он разворачивал «мерс» на узкой дороге, повозка скрылась из поля зрения. Догнать её было делом нескольких секунд, и Верон нажал на педаль газа. «Мерседес» на скорости промчался один поворот, с трудом вписался в следующий, но повозка исчезла, хотя съехать с дороги незамеченной она не могла. Кузнец, бесстрастно наблюдая за происходящим, проронил:

 Направление не перепутай.

Проехав ещё один поворот, Верон остановился. Подумав, он нашёл нелишним снова развернуться и во время разворота вдруг осознал бессмысленность своих действий. Срезать путь старики не могли, и повозка, дважды проехавшая навстречу, а затем ускользнувшая в какую-то прореху лесных декораций, нарушала более фундаментальные законы, чем правила одностороннего движения на румынских дорогах.

10

Звёзды над балконом освещали покой ночного мира. Сознание Верона, сбросив оковы будней, обрело удивительную пластичность. Трансильванское путешествие проживалось так, будто он снова находился в компании Кузнеца, а не со своим попутчиком в гостинице.

Куда он ехал тогда? Куда едет сейчас? Эти вопросы возникли в его голове при подходе к ключевой точке воспоминаний, за которой события утратили последовательность, с их обычным перетеканием из будущего в прошлое. Точке, за которой остался набор образов, звуков и ощущений, больше подходящих для описания галлюциногенного трипа или сна.

Позже Верон пытался найти объяснения и допускал, что трансильванская местность очень способствовала искажениям сознания. Был также вариант, что старики-румыны навели транс, устроив затем просмотр «Пикчерз», но он не увидел в этом просмотре ни малейшего отличия от беспрерывного транса, наведённого на него с рождения.

Так и остался в памяти набор картинок


Верон вспомнил задумчивого Кузнеца, протянувшего ему бумеранг и указывающего на какую-то часть рисунка, где, приглядевшись, рядом с наковальней и молотом можно было увидеть отчётливую фигуру, держащую в руках свою голову.

Путь в тоннеле из сплетённых крон деревьев всё больше отрывал от внешнего мира, автомобиль теснили тревожные сумерки, а они всё ехали, хотя давно должны были хоть куда-нибудь приехать. Наконец «мерседес» остановился, и остановка его была вынужденной в свете фар зияла пропасть, делившая Трансильванию подобно надломленному пирогу. Лес и дорога продолжались на другом куске пирога, но взять это препятствие железный конь не мог. Пропасть расходилась в стороны, и сквозь разорванный потолок ветвистого тоннеля луна заливала её призрачным светом. Верон совершенно не заметил, как они въехали в такую глубокую ночь.

Он развернул машину, чтобы не иметь за спиной зловещего сумрака. Дорога на этом участке не имела поворотов, и дальний свет фар далеко отодвинул тьму. Кузнец молча нагнулся, опустив ладони под бардачок. Слышался звук отодвигаемой обшивки, и наконец он выпрямился, держа в руке револьвер. Верон посмотрел на него с уважением.

Кузнец засунул револьвер за пояс, Верон повертел в руках бумеранг и сделал то же самое с чувством, что их боевой потенциал всё-таки различен. Потом Кузнец сходил к багажнику, принёс две монтировки и положил их между сидениями. Взявшись за ключ зажигания, Верон спросил:

 Как теперь с иллюзией одного направления?

Прежде чем Кузнец ответил, далеко впереди свет фар отразился в глазах лошади.


А потом началась удивительная и ужасная красота невозможности происходящего.

Конь взял галоп, и сразу стало ясно, что его распрягли. С ним случилась удивительная метаморфоза вместо дохлой клячи летел красавец-конь, а пришпоривал его могучий средневековый воин в кольчуге и шлеме, и блеск меча в его руке разбрасывал по сторонам короткие молнии. На мгновение Верон замер не сам ли Влад Цепеш восстал из гроба, но блеск меча быстро стряхнул оцепенение, да и с направлением всадника иллюзий не было он мчался прямо на них. Одновременно тени леса будто ожили, зашевелились, и со всех сторон к дороге двинулись какие-то зыбкие невзрачные фигуры. Пока они были не слишком видны в темноте, но стало понятно, что автомобиль в кольце. Верон повернул ключ, двигатель заурчал и тут же заглох. На этот раз всё было по законам «Трансильвании Пикчерз». Верон ещё раз попробовал завести, но теперь мотор не издал ни звука.

 На машину!

Кузнец не терял присутствия духа. Он выбрался из салона, вскочил на капот «мерседеса», через секунду там же стоял и Верон. Обернувшись, он увидел тёмных крючкообразных уродцев, взбирающихся на багажник. Они были похожи на нищих в лохмотьях. Перекатившись по крыше и подготовив размах, Верон с чувством вложился в скользящий удар монтировкой. Противно чавкнув, трансильванцы отлетели в кусты.

За его спиной раздался выстрел. Верон обернулся и увидел Кузнеца, стоящего на капоте и направляющего револьвер на несущегося всадника. Судя по тому, что всадник продолжал скакать, Кузнец промахнулся. О том, что серебряные пули не брали цель, думать не хотелось. Верон вскочил на крышу. Нечисть пока притихла, и новой атаки с тыла не предвиделось. Кузнец выстрелил ещё раз, всадник махнул мечом, и резкий звон дал понять, в чём дело: он отражал пули лезвием. Верону вдруг захотелось крикнуть, как Шарапов в погоне за Фоксом в фильме «Место встречи изменить нельзя»: «Стреляй, Глеб, ну что же ты ждёшь!» Кузнец всадил несколько пуль подряд, но меч всадника засверкал, подобно зеркальному шару, и сыграл короткую звонкую мелодию.

Свирепый оскал, грозный и неуязвимый, был уже совсем близко. Под шлемом виднелась физиономия деда, только с более натянутой молодой кожей. Пышные усы и черты лица действительно делали его поразительно похожим на Дракулу именно таким изображали Влада средневековые гравюры, но подружиться с Кузнецом он явно не стремился. Всадник пришпоривал коня, направляя остриё меча перед собой. Кузнец ещё раз выстрелил, и он отразил пулю с глухим смехом.

 Один остался!

Последний патрон давал последний шанс.

 Вместе!

Верон крикнул уже после того, как без раздумий метнул монтировку. Меч сверкнул, отправляя её в кусты, но Кузнец выстрелил ни мгновением раньше, ни мгновением позже пуля нашла брешь, и всадника снесло с коня, будто смахнуло невидимой оглоблей. Конь пронзительно заржал, круто развернулся перед «мерседесом» и поскакал прочь.

Сражённый воин лежал навзничь, выронив меч, вокруг царила потрясённая тишина. Друзья спрыгнули на землю, и Кузнец первым делом поднял меч от коварного деда можно было ожидать чего угодно. Но, осмотрев неподвижное тело, Верон своими глазами убедился в эффективности серебра пуля угодила под шлем, и из зияющей раны ещё вился дымок. То, что осталось от лица, как-то сразу увяло и приняло землистый оттенок.

Верон подумал, что им можно присваивать титул трансильванских чистильщиков, но тут же стало ясно, что это далеко не конец Из темноты, в которую ускакал конь, раздался жуткий вой старухи. Он будто током ударил по кустам, и со всех сторон началась возня. Скрюченные мужские и женские фигуры, в лохмотьях и с неразличимыми лицами, побаиваясь света фар, вновь стали заходить с флангов и тыла. Богатая история края позволяла предположить их принадлежность к кровопийцам, но если это и были вампиры, то, судя по чахлому виду, они давно сидели на голодном пайке. Лесные уродцы не отличались быстротой и силой, но их было много. Кузнец бросил Верону монтировку, сам пустил в ход меч, и они отбили натиск с левого борта. Упыри несли потери, но вой, казалось, разбудил весь лес, и к месту схватки стягивались новые тёмные силы.

Друзьям вновь пришлось забраться на «мерседес». Верон оборонял багажник, пока ему не пришлось отступить на крышу. Кузнецу с мечом было полегче, он ловко сёк тёмные фигуры, но и его оттесняли к лобовому стеклу. Они сражались спина к спине и напомнили Верону русских воинов Евпатия Коловрата и Ратибора. Те рубились вдвоём против полчища татар, безуспешно пытавшихся взять их в плен на глазах Батыя, и эта параллель с историей, либо с легендой, от которой часто немногим отличается история, придавала реальных сил и героической возвышенности их непростой схватке в дебрях Трансильвании.

А она становилась совсем непростой. По нарастающему вою стало понятно, что враг бросил в бой решающий резерв. В пространство, отобранное у мрака светом фар, вновь ворвался конь, на котором восседала разъярённая помолодевшая старуха. За её плечами реял плащ и волосы развевались подобно змеям Медузы горгоны. Вдобавок к выпученным глазам эта Горгона издавала такой жуткий звук, что вампиры бросились к «мерседесу», будто ужаленные. С большим трудом Кузнец отразил их попытку забраться на капот, Верону тоже пришлось изрядно помахать ногами и монтировкой, но становилось ясно, что упыри навалились всерьёз. Горгона выхватила саблю и вращала ею над головой с нестерпимым воем. Серебряные пули кончились, и Кузнец готовился отразить ярость старухи мечом. Тем временем лесная нечисть карабкалась с багажника на крышу Верон отбивался и помочь Саше не мог. Разметав тёмную свору, он обернулся в решающий момент.

Эта картина во всех деталях врезалась в его память. Возле самого «мерса» Горгона внезапно сорвала плащ и махнула им перед лицом Кузнеца. Движение было таким молниеносным и неожиданным, что Кузнец на долю секунды потерял ориентацию. Верону показалось, что старуха взлетела, оттолкнувшись от лошади. Свистнула сабля, и Кузнец не успел сделать ни одного движения. Горгона вновь оказалась в седле, развернула коня и поскакала прочь.

В первый момент Верон ничего не понял. В кустах царила тишина. Кузнец сделал неуверенный шаг и выронил меч. Его голова будто хотела повернуться к Верону, но вдруг она отвалилась от туловища и упала в Сашины ладони от рисунка на бумеранге картину отличало только отсутствие молота с наковальней.

Гнусно повизгивая, упыри бросились к ещё стоящему на ногах телу. Верон не дал ему упасть и затащил на крышу, выронив при этом монтировку. Меч тоже был потерян, и вместо него Кузнец продолжал сжимать в руках свою голову. Положение Верона выглядело ненамного лучше, ведь Горгона ускакала лишь для нового заезда, на этот раз за его головой. Тёмные уродцы с землистыми лицами уже не лезли на машину. Они облепили «мерс» полукольцом, ожидая добычу, а в свете фар, теперь без завываний, с жуткими вытаращенными глазами, молча и неумолимо неслась смерть. Сабля вращалась, примеряясь к голове Верона, и он понимал, что деваться некуда внизу ждали когти и зубы упырей. Он даже не мог, как Кузнец, встретить Горгону с оружием

Назад Дальше