К нашему счастью, ни Автандил Николаевич, ни сонькин отец ничего не заметили. Только в Планетарии мальчишки, к удивлению историка, дружно заснули и пропустили рассказ о чёрных дырах.
Когда разбухшие от бесчисленно выпитой жидкости, мы подходили к автобусу, чтобы ехать домой, Каха весело закричал:
Смотрите! Смотрите все! Нашей сторожихе Дусе памятник соорудили!
Мы захохотали.
Вон она, собственной персоной на той горе!
На холме Сололаки, нависшем над стоянкой автобусов и такси, куда мы не попали из-за мальчишек, была видна огромная фигура женщины с мечом в руке. Ребята остановились, запрокинув головы вверх. Мощная скульптура нависла над нашими головами. И своей громоздкостью и суровостью напоминала школьную сторожиху.
Мы ещё долго смеялись и пели песни. Но когда уже уставшие и полные впечатлений, задремали, Автандил Николаевич рассказал нам, что огромная женщина конечно же, не сторожиха Дуся, а Мать земли Картли или Мать Грузия душа Тбилиси.
Значит, душа Тбилиси это женщина с мечом в руке? удивилась я.
Надо быть внимательней, дорогая, мягко возразил историк, В одной меч, а в другой -чаша с вином.
На этих словах все окончательно проснулись. Выяснилось, что на чашу с вином никто из нас не обратил внимания, попросту не заметил. Меч заметили все, а чашу нет.
А почему женщина с мечом и с чашей? спросила Мышка.
В Грузии, дорогая, всегда чаша вина предназначена для добрых людей, что пришли в гости с миром. Вот к вам, когда приходят гости, чем встречаете?
Маминым печеньем, горделиво ответила Мышка.
Все засмеялись. Автандил Николаевич смеялся вместе с нами. Но Сонька не обиделась, а лишь удивлённо пожимала плечами.
А что такого? Моя мама отличное печенье делает. Все его любят! Она с собой мне много дала, а я про него забыла, попробуйте! Сонька достала из спортивной сумки большой пакет и угощала всех. Ребята дружно жевали. Печенье было очень кстати и действительно, вкусное.
Ну, хорошо, чаша с вином для добрых людей! продолжала любопытствовать Мышка, А меч тогда зачем? Для кого меч? Тоже для гостей?
Автобус грохнул от хохота.
Зачем же?
Историк широко улыбался.
Меч для тех, кто пришёл с войной, Автандил Николаевич внимательно смотрел на нас, Это очень важный памятник Грузии, Мать Картли. Вам же понятно, что Картли древнее название местности, где мы сейчас живем? Но я хочу услышать ваш ответ на такой вопрос: является ли для вас слово «мама» самым дорогим? Автандил Николаевич обвёл взглядом ребят.
Конечно, удивились мы и согласно закивали головами.
Слово это глубокое и значительное для каждого человека, историк внимательно смотрел в окно автобуса.
Сумрак вплывал лёгким туманом и рисовал темно-синюю акварель над зарослями деревьев, обкладывал мягкой ватой берега над затихшей рекой.
А вот словосочетание «личные вещи», что оно значит? оторвавши взгляд от окна неожиданно спросил Автандил Николаевич.
Ранец? смешливо выкрикнул Каха. Все засмеялись.
Нет, конечно.
Тетрадки? И что смешного? Всё моё ношу с собой, выкрикнул Каха обидчиво.
Автандил улыбаясь, внимательно смотрел на нас, будто ждал другого ответа.
Пенал с ручками? неуверенно предположила Тоня Назаренко главный редактор школьной газеты.
Хорошая учеба и личные достижения? с надеждой на правильный ответ робко вставила Лерка Гусева, Гусыня.
Какой-такой пенал? Какие личные достижения? шутливо возразил Граша, конечно, кошелёк! А для Кахи саксофон!
Мы во все глаза смотрели на Автандила.
Да, согласился историк, То, что вы назвали, безусловно, в обычном понимании называют «личными вещами». Но для меня тут он сделал большую паузу, Вещи, названные вами, не представляют такую уж ценность. Для души тем более. Личное это что-то очень внутреннее, сокровенное, оно живёт у каждого в глубине сердца. Загляните в себя, и вы поймёте, что там есть самое дорогое для каждого. И это дорогое никто и никогда ни у меня, ни у вас не сможет отобрать или украсть. Оно навсегда в нас. До конца наше, личное! Понимаете? И связано оно с самыми близкими людьми и с местом, где вы родились и выросли, где жили и умирали ваши предки. Где теперь живут ваши папы и мамы, где живете вы. Вот по этой причине и Родину тоже именуют матерью. Понятно объяснил?
Мы серьёзно смотрели на историка. Как-то неожиданно глубоко падали эти слова и отзывались в нас теплом и правдой.
Не-е-ет! Тогда тот большой памятник точно не тётке Дусе, с грустью заключил Каха, Какая родня? У неё воды не выпросишь, не то что вина, и орёт всегда, как сумасшедшая, и шпионит, и ябедничает. А нам потом влетает. Злая она, вот что я скажу.
Все негромко и сочувственно посмеялись над словами Кахи.
А вот меч ей подходит, сузил глаза Каха и зло усмехнулся, Хотя, честно сказать, метла больше, потому как на монументальность наша Дуся не тянет! Да, ошибочка вышла. Дуся совсем не «Мать Грузия». Скорее, она похожа на памятник 26 бакинским комиссарам, причём всем сразу, помните? Тот огромный камень в Баку? В центре? этими словами Каха разрядил обстановку.
Все зашумели, начали вспоминать, как мы ездили в Азербайджан два года назад, и тот памятник, поразивший нас размерами и мощью. Шум не смолкал ещё долго.
Сторожиха школы тетка Дуся была лицом магическим, дремучим и неуправляемым.
Мало того, что она важно именовалась «заместителем директора школы по хозяйственной части», она, кроме прочего, считалась негласным оперативником и основным разведчиком в школе по части курения за спортивной площадкой всех лиц обоего пола и информатором всего, что случалось в городке.
Тетку Дусю легко можно было сравнить со Штирлицем, если бы всё внутри не сопротивлялось этому. К сторожихе относились с осторожностью. Многие всячески подхалимничали и выказывали ей свое благорасположение. Она же неусыпно контролировала не только нас, учеников, но, даже, страшно сказать, директора, завуча и всех учителей. Про Гангрену-директрису, она говорила, что та сама не живет, и другим не даёт.
В школу в шесть утра припрётся и ну во все углы заглядывать, ползать. Все жилы вытянет работой своей, будто мёдом ей намазано, ворчала она, И характерец у ей Не тётка , а Просто мужик с яйцами и с бонбой в запазухе
Дуся божилась, что сама видела, как Гангрена выговаривала что-то приехавшему с проверкой Адмиралу! А тот покорно слушал, кивал, видать соглашался, а потом и честь ей отдал! Во как! Тут попробуй, скажи поперёк.
И Автандил ваш Обходительный человек, тут ничего не скажешь, только нудны-ый! Скука ходячая, Дуся моментально замолкала, видя идущего по коридору завуча и угодливо с ним здоровалась, Здрасьсссти, Автандил Николаевич! Какой костюмчик-то на вас справный, а?
Завуч останавливался.
Говорю, справный костюм. Где достали? Хорошо сидит.
Завуч невнимательно благодарил и скрывался в учительской, а Дуся, обидчиво поджимая губы, швыркала тряпку в ведро и с силой отжимая, продолжала:
Костюм-то по блату купленный, точно говорю. Таких в магазине сроду не найдёшь, постараться надо.
Она делала широкие взмахи половой тряпкой.
Это жена его продавщица в тканях достала. Ух! Ей палец в рот не клади!
Сторожиха опиралась на швабру.
Намедни была у ей в магазине. Сатин выбросили, очередь, шум, гвалт, чуть ли не дерутся бабы. Так на мне и кончился, токо-токо я к прилавку, а он, сатин-то тю-тю! Нет, чтобы уважить! Без очереди, мол, проходи Евдокея, по-суседски.
Швабра продолжала свой ход по полу, а Дуся язвительно заканчивала:
Вот что я вам скажу живет ваш историк со своим новым костюмом под каблуком жены Мананы, хоть к гадалке не ходи. И Ася, ваша классная, вообще молчу. Чокнутая. Как есть чокнутая, на своих розах помешанная. И чо в них нашла? Помидоры бы разводила больше пользы, да и денег, а так
Дуся с сожалением махала рукой.
Но самое удивительное, что и комиссия из Гороно, неожиданно появлявшаяся в школе, всегда первой на беседу приглашала Дусю. В директорский кабинет.
Тогда она надевала чистый беленький платок в чёрную крапинку, необъятное платье, висевшее на ней мешком и высокие ботинки на шнуровке. И в этом наряде напоминала нам ту самую мощную женщину, нависшую над холмом, в старом парке, в Тбилиси.
Побаивались не только ее острого языка. Поговаривали разное, и что, мол, жила на оккупированной территории, потом сидела, то бишь отбывала наказание, а за что никто определенно не говорил. Люди пожимали плечами и значительно молчали. Кто-то болтал, что за сотрудничество с немцами, кто-то чуть ли не за измену родине во время войны, и что потом Дуся, мол, раскаялась и смыла грех кровью в партизанском отряде.
Общались с ней неохотно, разве что крайняя нужда. Обычно Дуся начинала свой день в шесть утра, и к восьми школьный двор блестел чистотой, независимо от времени года: ступени школы золотились под солнцем от влажной уборки, дорожки были посыпаны свежим песком, а цветы на школьной клумбе радостно тянули свои напоенные водой головки и благодарно благоухали.
Школьный яблоневый сад тоже был под неусыпным её контролем, а значит, в идеальном порядке: ствол каждой яблони был заботливо побелен, и кирпичики, окружающие ствол яблонь, тоже. Её избушка притулилась рядом со спортивной площадкой. И всегда в любое время года радовала глаз свежевыкрашенными синими ставнями.
Но характер у сторожихи был ой, как не прост! Главной головной болью Дуси были мальчишки из старших классов. Они надоедали ей ежеминутно. Она, к нашему горю, заведовала не только школой, но и ключом от сараюшки со спортивным инвентарем. И ключ от этой пещеры Алладина висел на шее Дуси, как крест у настоятеля маленькой церквушки, отца Михаила. Он, по воскресным дням утром шёл через весь городок к старому зданию церкви, утопающему в городском саду, откуда доносился негромкий звон.
Круглый маленький и улыбчивый человек, неспешно и обстоятельно здоровался со встречавшимися ему редкими в ранний час прохожими, а иногда останавливался и беседовал. А на его чёрной хламиде красовался серебряный крест. Во время неспешной беседы, отец Михаил на разные лады оглаживал крест, будто проверял ежеминутно, на месте ли его сокровище.
Ключ от сарайчика, где лежал спортивный инвентарь, имел такое же значение для нашей команды, как крест для отца Михаила.
Мальчишки-спортсмены ходили за сторожихой хвостом и клянчили. То футбольный мяч, то байдарки для урока физкультуры или тренировок, то форму, недавно купленную для легкоатлетов.
Форма и впрямь была красивой: яркая, необычная. А к ней в тон легкие кеды с красными шнурками. Мечта, а не форма! Всё замирало от восторга! Мальчики радовались ей ничуть не меньше девочек, и старались выклянчить её при любом случае хотя бы примерить, пофорсить, или сфотографироваться в ней, а потом сдать под честное слово комсорга.
Не дам, даже не просите, строго выговаривала Дуся, когда мальчишки выпрашивали форму для местных соревнований между школами, Не велено я вам говорю. Если на каждый ваш чих отвечать, никакой формы не напасёсся. Вот будут краевые, эти ваши, вот даст распоряжение Николаич, тогда, может быть, да и то не всем, а участникам.
Спортсмены, защищающие честь школы, рассказывали о невиданных шортах из какого-то неизвестного материала: он не выгорает и не меняет цвета при ежедневной стирке. И это вместо спортивных трикотажных трусов! Они ждали и мечтали, как красиво будут смотреться на построении, как команда школы займёт призовые места! С такой формой как не занять! Все в красных футболках вместо майки-алкоголички.
Но Дуся была непреклонна. И ключ от склада хранила на своей обширной груди.
А без неё, без формы, как ехать на соревнования? Как представлять город? И команду? Ведь она как флаг для гвардейской дивизии! запальчиво говорил Дунаев. И все с ним были согласны.
Задача мальчишек была взять ключ любым способом, а сторожихи не дать этого ключа ни под каким видом.
Глава 9. Кража
В тот же день, когда на школьной доске объявлений все прочли приговор злополучный приказ Гангрены, отстранивший нашу группу от соревнований, мы собрались поздним вечером на сходке у моря.
Лёшка Омельченко, комсорг, сходу предложил выкрасть спортивную форму и, несмотря на запрет, ехать в Батуми защищать честь школы и города. Мы легко поддержали его. И стали совместными усилиями вырабатывать план. Главный вопрос стоял так: как нейтрализовать сторожиху? Выкрасть форму? Легко сказать! Это не фунт изюма съесть! А потом, как добраться? Всем вместе, с инвентарём?
До Батуми ходили автобусы. В конце концов, можно было договориться с отцом Кахи Ильей Давидовичем деканом местного факультета музучилища. У него в распоряжении был старенький Пазик.
Илья Давидович помогал школе охотно и часто выделял маленький автобус для экскурсий по просьбе Гангрены. Но сейчас просить его без разрешения директора?
Отца я беру на себя, гордо и хвастливо говорил Каха.
Добраться и на попутке можно, размышлял Граша, Зачем втягивать в наш конфликт Илью Давидовича? Сами должны всё сделать и с наименьшими потерями. Лучше обратиться к сонькиному отцу. Он возит молоко в магазины, и автобус всегда при нём. Можно попробовать уговорить его. Он вообще не в курсе, что произошло в школе и добрый очень. Мне кажется, он согласится отвезти нас.
Застенчивый Граша покраснел и украдкой взглянул на Соню. Та одобрительно кивнула головой. Но все таки главным был вопрос как взять у сторожихи ключ? Он казался неразрешимым.
За это взялись Каха Чкония и Сашка Дунаев, попугаи-неразлучники так их называли всегда. Они были вместе с детского сада. «На одном горшке выросли», обычно говорил Сашка и ласково давал подзатыльник вечно улыбавшемуся Кахе. Каха увертывался, выжидал момент и Сашка получал ответку под зад. Дунаев тут же бросался за другом и, догнав, с силой сжимал его в своих мощных руках. «Пощады, рыцарь, пощады!» шутливо кричал Каха.
Высокий, могучий и молчаливый Сашка, и маленький, вёрткий, как ящерка, смешливый Каха. Выкрасть ключ должны были они. Условие кражи было жёсткое без крови и тяжелого насилия.
Межобластные соревнования по легкой атлетике начнутся послезавтра, в третий день каникул. В запасе были сутки. На совете у моря мы четко определили, кто и за что несёт ответственность. Лёшка-комсорг отвечал за переговоры насчёт автобуса, который бы увёз нас в Батуми, как самый серьёзный и внушающий доверие. Граше с Мышкой нужно было уговорить родителей отпустить девчонок. Очень непростая задача. Нас держали в строгости.