А вот письмо Елизавете пришлось все-таки пока отложить, потому что в соседней комнате меня уже заждался, поди, Турок, с которым я решил сначала пообщаться, а заодно собраться с мыслями, чтобы ничего лишнего в письме не написать. Приняв решение, я вышел из спальни вслед за Криббе, и прямиком направился в классную комнату. Уже отойдя на довольно приличное расстояние, остановился и, обернувшись, посмотрел на дверь в свою комнату.
Да охренеть можно, и где хоть какая-то охрана? Куда делся тот гвардеец, который хоть и пускал всех подряд, но хотя бы мог на помощь прийти в случае самой острой необходимости? Или, кому я нужен, чтобы на меня покушаться, так что ли? я огляделся по сторонам. В огромном зале ожиданий, куда выходили двери почти всех комнат моего крыла, не было ни души. На столике, возле большого окна уже начали подвядать без воды брошенные цветы. Их была целая охапка, и я, повинуясь какому-то странному импульсу, быстро подошел к ним, схватил, не глядя и не разбирая, и засунул в ближайшую, наполненную водой вазу.
Ваше высочество, я резко обернулся и увидел входящего в зал бледного Наумова. Я попытался выяснить, почему во время дежурств вверенной мне роты происходят такие странные вещи, о которых вы мне поведали
И именно поэтому из моего крыла сбежал последний гвардеец, который спустя рукава, но хоть как-то выполнял свои обязанности? я перебил его и снова повернулся к цветам, бессмысленно перебирая стебли.
Как сбежал? Да я его Наумов выскочил из зала, я же направился наконец в классную комнату, где меня уже ждали утвержденные в штат Румянцев, Вяземский и Сафонов. Суворова я отпустил на побывку к матери по просьбе его отца. Кроме молодежи мне оставили Бецкого, Гагарина, Лопухина и Суворова-старшего, ну, и Штелина в качестве наставника. На этом мой скудный, действительно Малый двор пока и заканчивался. Все старшие камергеры в настоящий момент были заняты подготовкой к восстановлению Ораниенбаума, а Федотов со Штелиным, насколько я знаю, именно сейчас пытались объяснить Растрелли, что именно ему надо построить. Ну, а Криббе я сам только что отослал. Так что сейчас прекрасный момент, чтобы поговорить с Турком, без давления, которое так или иначе пытаются неосознанно оказать на меня окружающие, просто потому, что в их понимании я еще почти ребенок, отрок несмышленый. И дядька решил этим же обстоятельством воспользоваться, козел безрогий. Ну, а что, почему бы у сироты последнее не отобрать? Пускай с голода сдохнет где-нибудь в овраге, кому какое дело?
Вот так накручивая сам себя, понимая при этом, что большинство из моих мыслей не имеют под собой оснований, и тем не менее все равно лезут в голову, я и зашел в комнату, где сидел Турок, в окружении троих моих камер-пажей.
Что ты здесь делаешь? с порога задал я вопрос сидевшему за столом парню.
Сижу, нагло ответил он, глядя на меня неприязненным взглядом.
Хватит придуриваться, ты прекрасно понял, о чем я хочу узнать, согнав сидящего прямо на соседнем столе Румянцева, я занял его место, и в упор начал разглядывать Турка, отмечая про себя, что выглядит Московский вор плохо: он сильно осунулся, появились круги под глазами, а волосы, раньше тщательно расчесанные, торчали во все стороны как пакля. Или ты опять хочешь меня поджечь?
Никого я не хочу поджигать, он опустил взгляд. Вы меня бросили в Москве и уехали. Меня Ванька-Каин чуть не пришиб, когда я рискнул у него появиться в игорном доме. И куда мне было идти? Только сюда, чтобы в ноги упасть да просить куда-нибудь пристроить, чтобы с голодухи не помер. Если честно, я слегка окосел от таких заявлений. Это что же получается, если следовать его логике, то я еще ему что-то должен остался?
А ты не думал, что я тебя могу пристроить в колодки, да на каторгу в Сибирь? наконец, сформулировал я ответ, убрав из него нецензурщину.
Думал, поэтому-то так долго зайти не пытался, боязно было.
И как долго ты здесь уже находишься? я попытался представить, сколько уже времени Турок цветы перебирает, но мне больше, чем два-три часа не приходило на ум.
Да уже три дня, почитай, Турок поднял голову и, наконец, снова посмотрел на меня. На этот раз в его взгляде не было неприязни, только какая-то обреченность, пополам с вызовом. Но в покои ваш только сегодня собрался духом прийти. Говорю же, боязно мне было.
Ну, ничего себе, я присвистнул. И ты хочешь сказать, что все три дня просто ходишь, где тебе понравится, и никто тебя не пытался остановить?
А кто на холопов смотрит? Турок усмехнулся. Интриги это удел благородных, а простые смертные, что невидимки какие. В людской только спросили новенький ли я, да откуда. Я и ответил, что с Великим князем из Москвы приехал. Не побегут же к вашему высочеству выспрашивать, что да как, потревожить побоятся, вот и рассудили, что должно быть и не вру я, кому же понравится в холопах дворовых бегать?
Душегубу, к примеру, или поджигателю какому, я слегка наклонил голову, разглядывая его, словно в первый раз вижу. Ты слишком хорошо говоришь, слишком правильно для простого холопа. Даже я так не всегда могу. Но со мной все просто, я только учусь по-русски говорить и думать, а вот ты словно в хоромах рос, да с учителями грамоту учил. Ты ведь грамоте разумеешь, а, Турок? моя свита сидела где-то позади меня очень тихо, я практически позабыл, что нахожусь в комнате с Турком не наедине, но вопросы, которые я задавал, точнее ответы на них были очень важны для меня, и плевать, что кто-то из парней может оказаться дятлом, приставленным ко мне Елизаветой. Так разумеешь ты грамоте и счету?
Да, неохотно ответил Турок. Мать научила, когда еще жива была.
Как тебя зовут? от внезапности вопроса он опешил, а затем тихо ответил.
Андрей Ломов, Турок замолчал, я же прикидывал, складывая числа в уме, но не получал правильного ответа, просто потому, что не знал историю достаточно хорошо, даже в пределах пятнадцати-шестнадцати лет, прошедших в этом мире.
Кто твой отец? бросив бесполезные подсчеты, прямо спросил я.
Какое это имеет значе
Кто твой отец? жестко прервав его, повторил я вопрос.
Иван Долгорукий, он буквально выплюнул это имя. Я же слегка откинулся назад. Понятно. Бывший фаворит и любимец Петра II обрюхатил какую-то девушку Ломову, скорее всего, очень бедную дворянку. Ребенок, рожденный вне брака позор на всю семью, но она даже пыталась сына чему-то научить, пока не умерла. Отцу же, похоже, изначально было плевать на него, а потом он попал в немилость, сразу же, после смерти своего патрона, а потом и сгинул где-то на каторге. Ну, а Андрейка попал в руки еще по малолетству Ваньке-Каину, и тот научил его тому, что сам умел. История, в общем-то, рядовая, вон Бецкой тоже чей-то бастард, но тому повезло больше, у него мать достаточно знатная и обеспеченная женщина, чтобы иметь силы и возможности рты позакрывать и не дать злым языкам трепать имя сына, здесь же такой возможности не было. И что мне с ним делать? Может, правда, на каторгу отправить? По стопам родителя, как говорится.
Ну, и что мне с тобой делать? я продублировал вопрос вслух.
Он же помог нам, ваше высочество, тогда, в Москве, неуверенно проговорил откуда-то из-за спины Румянцев.
И что же, из-за того, что он шкуру свою тогда спасал, все ему простить? А, может, его высочество еще и должностью его одарить надобно? впервые слышу, если честно, такие категоричные нотки в голосе Сафонова. Никогда бы не подумал, что он может быть настолько принципиальным, скорее уж Вяземский, который и вовсе промолчал, не влезая не в свое дело. Архив Сыскной экспедиции он все же сжег, да и убег бы, ежели его высочество не поймал бы.
Мнения сторон разошлись, и я пребывал в некоторых колебаниях относительно принятия решения. Одно мне было понятно, Ушакову я Турка не отдам. В крупных заговорах воспитанник Ваньки-Каина точно не замешан, а со всем остальным я надеюсь, что справлюсь.
К Румбергу его отведите, передайте, что Андрей Ломов моим личным слугой отныне будет. Только предупредите, что шибко ловок шельмец, чтобы глаз с него не спускали, и я соскочил со стола, направившись к двери. А мне пока надо Наумова убить, так что, с Ломовым заниматься более некогда.
Э-э-э, у двери я обернулся и увидел, что парни недоуменно переглядываются между собой, включая Турка. Может, подсобить нужно, ваше высочество? заметив мой взгляд тут же отреагировал Румянцев, а Сафонов закивал, соглашаясь с приятелем.
Когда понадобится труп прятать, я кликну, пообещав, что их энтузиазм не останется без награды, я открыл дверь.
Почему вы решили меня при себе оставить, ваше высочество? я снова обернулся, задумчиво разглядывая Турка. Потому что я какой-никакой, а Долгорукий?
Я не знаю, насколько ты Долгорукий, может быть, ты мне солгал. У Ивана сейчас не спросишь уже, а лавры покойного императора Петра мне не к чему. Я тебя при себе оставил, потому что ты вор, Андрей Ломов, и весьма удачливый вор, надо сказать, и я, наконец, вышел из комнаты.
Возле дверей моей спальни стояли аж два гвардейца. Возле них топтался Криббе, но они ни в какую его не пускали и не говорили, на месте я вообще, или куда уйти изволил. У одного из гвардейцев на щеке наливался великолепный бланш. Похоже, воспитательная беседа командира с подчиненными прошла весьма удачно.
Ну что же, Наумову сегодня повезло, обойдемся без сокрытия трупов, пробормотал я себе под нос и подошел к Криббе. Тебя не пускают, Гюнтер, по моему приказу.
Он даже не вздрогнул, заметил мое приближение. Откинув резким движением головы с лица длинные темные пряди, которые почему-то никак не хотел завязывать в хвост, Криббе неспешно повернулся ко мне лицом.
Давно пора, ваше высочество, отдать подобное приказание.
Пошли, поищем для меня кабинет, где я и буду принимать отныне посетителей, и я пошел к одной из незанятых комнат. Криббе, заложив руки за спину, двинулся за мной.
Комната вполне подходила под поставленные задачи. она была просто и функционально обставлена: большой стол, несколько кресел, пара книжных полок и небольшой диванчик этого вполне хватит, чтобы обустроить здесь кабинет, а потом у меня будет свой дворец, в котором я смогу делать, что хочу.
Я велю принести сюда письменные принадлежности и канделябры со свечами, кивнул Криббе, подходя к окну и трогая тяжелую зеленую портьеру.
Тебе удалось что-то узнать? я подошел к нему совсем близко и встал рядом.
Да, ваше высочество. Как оказалось, вашей аудиенции хочет получить некто, называющий себя Георг Гольштейн-Готторпский. Он прибыл сюда в Петербург инкогнито, и именно он привез ошеломляющие новости.
Рассказав их сразу же по прибытии прусскому послу, я покачал головой. Вот что, Гюнтер. Будет лучше, если ты поедешь в Москву к моей тетушке в качестве говорящего письма. Так будет быстрее, чем ждать ответа, в котором, скорее всего, будут требовать объяснений и уточнений. Я же хочу выехать в ближайшее время, чтобы на этот раз проехать по Европе летом, а не зимой. Потому что возвращаться все равно придется поздней осенью или зимой. Ты же все объяснишь и добьешься разрешения на поездку, и разрешение взять с собой гвардейцев. Я же пока приму родственника со всем почтением и выясню все подробности. Да и дела здесь в Петербурге надо закончить, чтобы вернуться уже тогда, когда большая часть порученного будет выполнено, Криббе кивнул, соглашаясь с моим планом, я же старательно гнал от себя мысль, что могу и вовсе не вернуться.
Глава 4
Что это? я смотрел на раскатанный на столе чертеж и пытался понять, что здесь изображено. Точнее, я прекрасно понимал, что здесь изображено, все-таки чтение различных чертежей это была моя работа. Вот только я никак не мог понять, как то, что я сейчас видел соотносилось с тем, что здесь по идее должно было быть начерчено.
Кавалерийский корпус, как вы, ваше высочество, изволили выразиться, Растрелли поджал губы, а я попытался абстрагироваться от происходящего, считая мысленно до десяти. Мне нужно срочно выписать из Индии какого-нибудь гуру йоги, который своими: «Оу-м-м», будет возвращать мне душевное равновесие, которое почти все пытаются так или иначе нарушить.
Сеньор Растрелли, я просил вас построить кавалерийский корпус, медленно произнес я, стараясь не сорваться на крик. То есть: казармы, небольшой административный корпус, конюшни, и несколько вспомогательных зданий, таких как арсенал, склад и кузня, чтобы лошадей подковывать. Я не просил вас строить еще один дворец! Что из того, что я перечислил, здесь изображено? Может быть, конюшня?
Но я строю дворцы, ваше высочество! итальянец, много лет проживший в России, почему-то решил, что может повышать голос в моем присутствии. Я строю великолепные здания, которые в веках останутся, чтобы вызывать восхищение! Я не строю казармы и конюшни! Я
Вы строите то, что вам будет приказано построить! ну вот, все же сорвался. Но я вообще в последние дни на взводе, еще и этот архитектор решил мне нерв поднять. И если я приказываю вам строить казарму, то вы будете строить казарму! В противном случае, вы отправитесь в Сибирь, строить бараки для каторжников, я доступно объясняю перспективы, сеньор Растрелли? произнося последние фразы я уже шипел.
Да, ваше высочество, все предельно ясно, он очень быстро снизил децибелы и скатал чертеж, убрав со стола. Ничего, кому-нибудь впарит. Петербург активно строится, может, кто-то захочет нечто подобное.
Дворцы сейчас строят все, кому не лень, сеньор Растрелли, я сверлил его взглядом, сложив руки на груди. Кому лень, те тоже дворцы хотят. А вы попробуйте построить казарму, чтобы она была, прежде всего, функциональной, и радовала бы глаз, не без этого. А коли вы не знаете, как выглядят казармы, то начните изучать вон с казарм Ингерманландского полка. Подполковник Наумов вас проводит, все покажет и объяснит. Только, сеньор Растрелли, у меня есть несколько требований, включающих в себя водоснабжение, и канализационные сливы
Что? он невольно нахмурился и потер лоб. Я не понимаю, ваше высочество.
Неважно, я отмахнулся. Просто учитывайте в будущих чертежах трубы, очень много труб. Через неделю я вас жду с новыми чертежами, и я повернулся к Гагарину, показав таким образом Растрелли, что аудиенция закончена. Архитектор очень быстро и сноровисто убрался, я же внимательно смотрел на камергера, пытаясь понять, это он намеренно ввел Растрелли в заблуждение, или тоже не понял, что я хотел в итоге получить от этого строительства.
Я говорил ему, и Федотов может подтвердить каждое мое слово, что приказано на выбранном месте возводить именно что корпус для размещения полка, развел руками Гагарин. Может быть, сеньор Растрелли рассчитывал произвести на вас впечатление, чтобы вы начертанный дворец утвердили вместо корпуса кавалеристского, ваше высочество?
Я не знаю, о чем думал сеньор Растрелли, и мне это, если честно, не интересно, я продолжал в упор смотреть на Гагарина. Вот только, может так случиться, что очень скоро я вынужден буду ненадолго отлучиться. И тогда вся ответственность за строительство ляжет на вас, Сергей Васильевич и на Бецкого. И не дай Бог, вместо заявленной казармы я по возвращению обнаружу на выбранном месте очередной дворец. В глазах Гагарина промелькнул вызов, вроде бы он спрашивал: «Ну и что ты тогда сделаешь?». И я решил ответить на этот невысказанный вопрос. Думаю, что Андрею Ивановичу Ушакову будет интересно поработать с делом о возможной растрате казенных средств, выделенных на основание достойной резиденции нынешнего Великого князя, да и будущих Великих князей, вероятно.