Дмитрий Володихин
Полководцы первых Романовых
Жизнь замечательных людей
Серия биографий
Основана в 1890 году Ф. Павленковым и продолжена в 1933 году М. Горьким
Выпуск
2185_____
(1985)
© Володихин Д. М., 2023
© Издательство АО «Молодая гвардия», художественное оформление, 2023
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
На переплете скульптурные изображения царя Михаила Федоровича, князя Дмитрия Пожарского и Кузьмы Минина на памятнике «Тысячелетие России» в Великом Новгороде, фрагменты картин «Воззвание Минина» К. Маковского (вертикаль) и «Осада Троице-Сергиевой Лавры» В. Верещагина (горизонталь).
Солдат царства
Князь Дмитрий Михайлович Пожарский
Государства похожи на людей. У каждого из них есть свое рождение, детство, юность, старость и смерть. Как и люди, они иногда хворают, а в другое время чувствуют себя превосходно, пышут здоровьем. Как люди они порой оказываются в очень тяжелом положении нищают, теряют силы, оказываются унижены и побиты, но вот проходит темная полоса и наступает время расцвета, величия, могущества.
Народ, видевший в своей державе мощь, свет и справедливость, не откажется от нее, когда она лежит, растоптанная и окровавленная, в придорожной пыли, жизнь едва теплится в ней, а злой враг торжествует, ожидая скорой ее смерти. Найдутся люди, готовые честно и храбро выйти на бой за спасение своей страны.
России повезло. Она несколько раз проходила через тяжелую, страшную смуту, она едва не погибала, но всякий раз поднимались ее спасители, чтобы дать ей шанс восстановиться в славе и силе.
Дети царства
Две фигуры на Красной площади Козьма Минин и князь Дмитрий Михайлович Пожарский напоминают о том, что 400 лет назад Москва оказалась под властью поляков. Тогда наш народ объединился, собрался в ополчение и очистил свою столицу от чужеземцев, а вождями ему в ту пору послужили две личности, чей облик сохранен для потомков в бронзе.
Оба они были сыновьями великого царства. Оба видели, как реют его победные стяги на полях сражений, как возвращаются домой полки победителей[1]. Оба слышали, как разносится жаркий звон от многих сотен храмов. Оба знали, как кипят торги в больших городах, когда привозят туда богатый красный товар. Оба любили свою страну, а потому встали на ее защиту, когда пробил час биться за нее насмерть.
Но избрание двух этих людей на роль спасителей отечества до сих пор окружено ореолом тайны. Мало кто из историков и публицистов отважится сказать: не Минин и не Пожарский должны были прийти с армией под Москву. Не Минину следовало стать главным администратором огромной области, не Пожарскому надлежало стать ее военным вождем.
Мир допетровской Руси предоставлял каждому своему обитателю общественную «ячейку», где тому следовало жить и умереть. Правильным и достойным делом считалось наилучшим образом выполнять обязанности, которые диктовал обычай, господствующий в данной «ячейке», скверным и глупым выходить за пределы, установленные раз и навсегда.
Так вот, в соответствии с политическим укладом той эпохи водить армии и управлять областями считалось обязанностью высшей аристократии. Еще, может быть, верхушки чиновничества дьяков. Более никому не позволялось заниматься чем-либо подобным. Минин же не относился ни к первым, ни ко вторым. Он вышел из провинциальных «торговых людей». Пожарский, хоть и мог назвать среди своих предков великих князей владимирских, никак не дотягивал до уровня высшей знати. Он и до чинов-то великих не дослужился.
Проще говоря, Россия тех лет располагала множеством людей, чье положение можно перевести на язык современных понятий как «генералы», «маршалы», «министры», «финансовые тузы». На рассвете XVII века русские не пользовались такими словами, но суть та же. И при наличии всех этих высокопоставленных персон Москву освободили, условно говоря, полковник и хозяин мясной лавки.
Почему?
Причина тут самая неприятная: Смута разрушила русское общество до самого основания. Оно перестало представлять собой систему, потеряло единство и порядок. Более того, целые общественные слои утратили ум и волю, необходимые для выполнения их традиционной работы. Те, кому следовало выходить с полками и бить врага, переходили на неприятельскую сторону. Те, кому надлежало оберегать закон, первыми нарушали его. Те, кто обязан был защищать Церковь и веру, отворачивались и от первого, и от второго
Самобытный русский государственный строй рухнул. Порча коснулась всех и вся. Притом в худшее состояние пришла именно высшая знать. Ее своеволие и корыстолюбие чуть не погубили страну.
В таких условиях и появились на исторической сцене «полковник» рука об руку с «хозяином мясной лавки». Дело преодоления Смуты потребовало от них покинуть естественные, от рождения полученные «ячейки» и занять совершенно другие, вернее сказать, чужие.
На исходе 1610 года Россия столь глубоко погрузилась в пучину бедствий, что все способы спасения, исходившие от старого порядка, оказались исчерпанными. Земское освободительное движение, родившееся на руинах царства, было чем-то доселе невиданным.
Вот и вождями его оказались люди, сумевшие в чрезвычайных обстоятельствах скинуть весь свой прежний общественный опыт, как змея скидывает старую кожу, когда под ней появляется новая. Они действовали не так, как учила их вся предыдущая жизнь. Они взялись за дело, к которому в условиях неразрушенного государственного строя их не подпустили бы ни при каких обстоятельствах.
Но именно это и оказалось спасительным.
Величие Минина и Пожарского в том и заключается, что они приняли терновый венец земского освободительного дела, когда от него отказались все, кто обязан был его нести.
Юность воителя
Дмитрий Михайлович Пожарский родился осенью 1577-го или 1578 года. Крестили его именем Козьма в честь древнего проповедника и лекаря-бессребреника
1
Имя Козьма в ту пору весьма редкое и даже несколько неудобное для дворянина, или вернее, для «служилого человека по отечеству», как тогда говорили. Детям государевых служильцев чаще давали иные имена: Федор, Василий, Иван, Андрей, Петр, Дмитрий, Григорий, Юрий. Семен, Михаил За экзотического Козьму мальчика задразнили бы до умопомрачения. Зваться Козьмой для человека его круга неудобно, почти неприлично. Поэтому всю жизнь он носил не крестильное имя, а прозвище Дмитрий.
Святой Димитрий Солунский пользовался большим почитанием на Руси и считался вполне «дворянским» святым. К тому же память его отмечается 26 октября. Как бы не в этот день родился мальчик, крещенный Козьмою неделю спустя А потому имя второго небесного покровителя Димитрия родители с легкой душой взяли из Святцев и дали своему отпрыску в качестве обиходного имени.
В семействе Дмитрия Михайловича было распространено родовое прозвище Немой. Князь носил его, унаследовав от деда, Федора Ивановича. Это прозвище князь Дмитрий передаст и своим сыновьям Петру и Ивану
2
О детстве и молодости князя известно немногое. Он принадлежал роду, не относившемуся к числу особенно влиятельных и богатых, но и не павшему на самое дно «захудания».
Пожарские были Рюриковичами, происходили из древнего семейства стародубских князей. Более того, они являлись старшей ветвью Стародубского княжеского дома; правда, сам Дмитрий Михайлович происходил от одного из младших колен. Пожарские потомки знаменитого Всеволода Большое Гнездо могучего властителя конца XII начала XIII века. Родоначальник их семейства, князь Василий Андреевич Пожарский, владел обширной местностью Пожар[3]. Его отец, богатый князь Андрей Федорович Стародубский, участвовал в битве на поле Куликовом.
К тому же семейство Пожарских долгое время было весьма и весьма состоятельным. Им принадлежало около семидесяти сел и деревень настоящее маленькое княжество!
Но при столь значительных предках и при таких богатствах в эпоху господства Москвы Пожарские оказались на задворках. Не храбростью, не честностью уступали они другим аристократическим семействам, нет. Прежде всего умением «делать карьеру».
В 15601580-х годах род Пожарских пришел в упадок, потерял старинные вотчины
3
Такое «захудание» приключилось от разделов имущества, перехода земель монастырям и в какой-то степени от опал, наложенных при Иване IV.
Во второй половине царствования Ивана IV семейство Пожарских занимало слабые позиции в служебной иерархии России. Пожарские выглядят не столько как аристократы, сколько как знатные дворяне без особых перспектив при дворе и в армии. Высший слой провинциального дворянства вот их уровень.
В те времена показателем высокого положения любого аристократического рода было пребывание его представителей на лучших придворных должностях, в Боярской думе, назначения их воеводами в полки и крепости, а также наместниками в города. Для того чтобы попасть в Думу, требовалось получить от государя чин думного дворянина, окольничего[4] или боярина. На протяжении XVI столетия десятки аристократических родов добивались думных чинов, сотни воеводских.
При Иване Грозном как в опричные времена, так и позднее у Пожарских ничего этого не было. Если бы не высокое «отечество», то есть древняя кровь Рюриковичей и хорошее родословие, Пожарские могли бы «утонуть» в огромной массе провинциального выборного дворянства людей, едва заметных при дворе.
Если переводить служебные достижения родни Дмитрия Михайловича в современные термины, то получится, что семейство его давало России военачальников уровня комбата. Многие из них в разное время погибли за отечество. Не вышли они ни в бояре, ни в окольничие, ни даже в думные дворяне, несмотря на знатность. И когда кого-то из них судьба поднимала на чуть более высокую ступень например, на наместническую, то он гордился такой службой, хотя она могла проходить где-нибудь на дальней окраине державы, в Вятских землях.
Слабость Пожарских в чинах московской службы ни для кого не являлась секретом. Однажды князь Ю. Д. Хворостинин, не пытаясь оскорбить Пожарских, а просто обсуждая местнические тонкости, сказал вещь жестокую, но правдивую: «А князь Дмитреев [Пожарского] прадед и отец нигде не бывали в ваших государских и царских чинах и в розрядех, окроме городничества и городовых приказщиков»
4
5
Таким образом, в детские годы князя Дмитрия Пожарского его семейство находилось в униженном состоянии, не имело места в составе военно-политической элиты и даже не могло надеяться на возвышение за счет служебных достижений. Стоит добавить еще один факт, особенно неприятный для Дмитрия Михайловича лично. Его отец, князь Михаил Федорович, не дослужился даже до чина воинского головы. Его единственным заметным достижением стал удачный брак. Женой князя в 1571 году стала Мария (Евфросиния) Федоровна Беклемишева, происходившая из старинного и влиятельного московского боярского рода. Но помочь по родственным связям своему мужу она не смогла.
Положение рода ничуть не исправилось при сыне Ивана IV царе Федоре Ивановиче. Как и все дворяне того времени, Дмитрий Михайлович с молодости и до самой смерти обязан был служить великому государю московскому. Начал службу он с небольших чинов как раз при Федоре Ивановиче (15841598 годы). 23 августа 1587 года Михаил Федорович Пожарский ушел из жизни, оставив после себя двух сыновей Дмитрия и младшего Василия, а также дочь Дарью. Отцовское поместье (по тем временам незначительное всего 405 четвертей) по указу царя Федора Ивановича было передано Дмитрию и Василию Пожарским с требованием, чтобы они вышли на государеву службу, достигнув пятнадцати лет.
Примерно в 1593 году Дмитрий Михайлович начал служебную деятельность. Его пожаловали не очень высоким чином «стряпчего[5] с платьем». Летом 1598 года в списке «стряпчих с платьем» молодой князь Дмитрий Пожарский занимает последнее место. Очевидно, стряпчим он стал незадолго до того.
Равным с ним положением обладали несколько десятков аристократов и московских дворян таких же стряпчих при дворе. Эти люди прислуживали царю за столом, бывали в рындах оруженосцах и телохранителях монарха да изредка исполняли второстепенные административные поручения. В виде исключения кого-то из них могли назначить на крайне незначительную воеводскую службу.
Чуть более видное положение родня Дмитрия Михайловича заняла при Борисе Федоровиче Годунове (15981605 годы). Пожарские набрались смелости и даже начали вступать в местнические тяжбы с князьями Гвоздевыми и Лыковыми. Удалось вернуть кое-что из родовых вотчин
6
Правда, в начале царствования Пожарским пришлось претерпеть опалу, но уже в 1602 году Дмитрий Михайлович возвращается на придворное поприще.
Как тогда говорили, молодой Пожарский и его мать Мария были у царя «в приближении». Мария Пожарская заняла видное место в свите царевны Ксении дочери царя Бориса. Энергичная мать способствовала продвижению сына. Потом Пожарского постигла опала, отдаление от престола и переход на рядовые армейские службы. Все эти перипетии в судьбе незначительного и невлиятельного рода остались малозаметными событиями для современников. Государев двор того времени включал в себя огромное количество титулованной аристократии, куда выше знатностью и влиятельнее Пожарских.
В Смутное время князь Дмитрий Михайлович вступил с возвращенным при Борисе Годунове чином стряпчего. На заре разгорающейся Смуты, в конце 1604-го или же начале 1605 года, ему был пожаловано незначительно более высокое звание стольника[6]. Но и чин стольника заметно уступал по значимости думным чинам боярина, окольничего, думного дворянина.
Если грубо и приблизительно перевести на язык воинских званий Российской империи, стольник представлял собой нечто соотносимое с полковничьим чином сухопутных войск (VI класс «Табели о рангах»). Карьера по тем временам хорошая, лучше, чем у большинства предков Дмитрия Пожарского, но без особенного блеска.
И никто из Пожарских не шагнул к тому времени по службе хоть на ступеньку выше Дмитрия Михайловича
О будущем соратнике Дмитрия Михайловича, Козьме (Кузьме) Минине, известно в сто раз меньше, чем о князе Пожарском. Его роль не менее величественна, она не уступает по значимости подвигам Дмитрия Михайловича. Но биография Минина тоненькой, прерывистой ниточкой едва-едва прослеживается по летописям и документам его времени. Личность Минина выступает из густых облаков неведения лишь в главнейшие, звездные моменты его судьбы. За пределами этих взлетов остается жизнь, быть может, наполненная до отказа подвигами и приключениями, яркая, красивая, но совершенно не известная историкам.
Нет данных о том, где и когда он родился.
Ясно, что к временам Смуты он уже был зрелым человеком, добился авторитета в Нижнем Новгороде, а значит, вряд ли уступает в возрасте Пожарскому. Скорее всего, он появился на свет в 1570-х годах.
Крестили его во имя того же святого Космы, как и князя Пожарского, а в жизни Минин пользовался русским вариантом этого древнего имени Козьма или Кузьма. Иногда к его имени добавляют прозвище «Сухорук», но его Минин никогда не носил. Оно представляет собой плод досадной ошибки историков XIX столетия.